- Дайте мне хоть немного выпить, Марлен Михайлович, - жалобно попросил Игнатьев-Игнатьев. - Налейте хоть капельку.
- Принесите из бара пару бутылок, - строго сказал ему Востоков. - Запишите на счет ОСВАГа.
- Слушаюсь, - Игнатьев-Игнатьев выскочил из номера.
Востоков выключил телевизор. В наступившей тишине послышалось завывание норд-оста, или, как его здесь называют, «боры». Луч прожектора осветил изрытый волнами морской горизонт.
- Мне так давно хотелось поговорить с вами, Марлен Михайлович, - сказал Востоков.
Марлен Михайлович засмеялся. Сердце его было полно молодой отваги. Ему казалось, что он видит вперед все ходы этих запутавшихся в собственных хитростях людей, видит нелепый смысл их игры, поскольку он, Марлен Михайлович, знает главную и
Востоков вздохнул.
- Как все безобразно запуталось! Послушайте, Марлен Михайлович, скажите мне откровенно, вы-то сами, одно из главных действующих лиц, понимаете, что происходит?
- Дело не в том, понимаю или нет, - сказал Марлен Михайлович. - Я, благодаря своему воспитанию и образованию, в отличие от вас, товарищ белогвардеец, вижу Основополагающую…
В номере вновь появился Игнатьев-Игнатьев. На этот раз «коммуниста-нефтяника» привел, зажав нос и верхнюю губу а болевом приеме, профессор Коккинаки, он же полковник Сергеев.
- Собирался выстрелить нейропаралитическим патроном прямо в вас, господа, - сказал Сергеев, отшвырнул Игнатьева-Игнатьева, сел в кресло и вынул из атташе-кейса три бутылки «Сибирской водки».
- Отдайте мне мой дневник, господин Коккинаки, - хныкалИгнатьев-Игнатьев. - Верните грязную фальшивку.
Марлен Михайлович весело оглядел присутствующих.
- Братцы мои, да я вижу, вы здесь все свои. Сергеев улыбнулся.
- Нет-нет, не совсем так, но мы делимся некоторыми данными. Без такого обмена intellegence service невозможна. Не так ли, коллега Востоков?
Востоков, на удивление Марлену Михайловичу, никакой искательности к Сергееву не высказал, а, напротив, как бы и не удостоил вниманием.
- Не можете ли вы закончить свою мысль, Марлен Михайлович? Вы сказали, что знаете Основополагающую?…
- Вот именно, - Марлен Михайлович налил себе в стакан немного виски, немного шампанского и долил до краев водкой. - Основополагающая крутит нас всех в своем водовороте, превращает нашу жизнь в абсурд, нашу работу в бессмысленную трату времени и денег. Всех нас, и марксистов и монархистов, и цээрушников и кагэбэшников, она закручивает в водовороты, она плывет, неумолимая, могучая, светящаяся акула!
Все замолчали. Возникла неловкая пауза.
- Впечатляюще, - неуверенно пробормотал Востоков. Новая пауза, неловкая тишина. Тихое бульканье - Игнатьев-Игнатьев деликатно глотал водочку.
- Есть предложение, - сказал господин Коккинаки. - Мы все здесь мужчины. - Он бросил взгляд на Игнатьева-Игнатьева. - Или почти все. Давайте напьемся сегодня под «бору»? Напьемся по-свински и поедем к девкам в Малый Бем. Кстати, Лопатову в «Бангкоке» уже проломили бутылкой голову.
- Иногда это нужно, - сказал Востоков.
- Жалею, что иногда, а не всегда, - сказал Марлен Михайлович. - Как подумаю об этой кошмарной светящейся бляди, так и не просыхал бы никогда с проломанной башкой. Попробуйте мой коктейль, товарищи штирлицы. Меня уже качает, как в море. Кстати, что это там за огни, прожекторы, мигалки? Может быть, уже началось?
- Когда начнется, мы будем знать, - сказал Сергеев. - Тут всегда при норд-осте адмирал Вирен выводит свою эскадру на тренировку, ну а нашим из Новороссийска тоже дома не сидится. Да и американцы летают, фотографируют. А на хуя? - спросил он всех присутствующих.
- Это ее дела, - загадочно усмехнулся Марлен Михайлович и показал рукой движение большой рыбы.
Все засмеялись. Зазвонил телефон. В трубке послышался голос не кого-нибудь, а именно Андрея Лучникова. Он говорил очень торопливо:
- Марлен, мне удалось оторваться от Ти-Ви-Мига и от своего конвоя. Я в пятистах метрах от тебя у самого пляжа, в баре «Трезубец». Приходи немедленно.
- Однако у меня гости, - пробормотал Марлен Михайлович. - Милейшая компания. Беседуем об Основополагающей.
- Я знаю, кто у тебя, - пробарабанил Луч. - Постарайся их обмануть. Это единственный шанс.
- Добре, добре, - хитровато засмеялся Марлен Михайлович. - Мои любезнейшие гости очень заинтригованы. Сейчас я и вас сюда притащу, дружище! Разыграем партию политического покера под рев норд-оста. Помните песню? «И битый лед на всем пути, и рев норд-оста, К коммунизму прийти не так-то просто…» - Он повесил трубку и весело глянул на «гостей». Разведчики смотрели на него профессиональными взглядами. Бедняги, подумал Марлен Михайлович, им кажется, что они все знают, что направляют события, между тем нет, пожалуй, более неосведомленных и более жалких прислужников главной суки, Основополагающей.
- Лучников звонит, - сказал он.
У разведчиков профессионально не дрогнул ни один мускул, между тем как обвисший над стаканом «Сибирской» коммунист-нефтяник вскочил, разлил, уронил, задрожал девичьим трепетом.
- Он внизу, в баре. Сейчас приведу его сюда, - сказал Марлен Михайлович.
- Я этого не переживу, - пробормотал Игнатьев-Игнатьев.
- Миссис Парслей с ним? - быстро спросил Востоков.
- Он один. - Марлен Михайлович вышел из номера, прихватив с собой ключ, и заблокировал замок. Пока будут выбираться отсюда, мы смоемся, подумал он. Куда смоешься? - мелькнула мысль. - В море?
В холле отеля он подошел к дежурному городовому, показал свой паспорт и пожаловался, что к нему, советскому дипломату, ввалились какие-то пьяницы и мешают отдыхать. Коп тут же побежал вызывать патруль. Нахалы, осмелились нарушить покой «советского товарища».
Марлен Михайлович между тем выбежал из отеля и рванул по пустынной, короткой и темной улице, где кипели под яростным ветром можжевеловые кусты и светились лишь окна двух-трех баров. В конце улицы бухала и взлетала над парапетом накатная волна норд-оста.
Тут только, почувствовав пронизывающий холод, Марлеи Михайлович сообразил, что он выскочил на улицу даже без пиджака, в одной жилетке. Он добежал до парапета, увернулся от очередного удара волны, увидел справа и слева пляж, заливаемый пенным накатом, дикую пляску огней в черном мраке, подумал, что, может быть, это ночь окончательного решения всех проблем, весело спутал мокрые волосы и тогда заметил в цокольном этаже массивного и безжизненного здания три светящихся теплых окна. Это был бар «Трезубец». Волна останавливалась в метре от его крыльца. Гибельная ночь осталась позади, как только он переступил порог: в теплом баре пахло крепким кофе, табаком, играла музыка.
напевал какой-то теплый успокаивающий басок.
Хозяин бара смотрел по телевизору хоккейный матч СССР - Канада. Рядом со стойкой сидел огромный пес-овчар с черной полосой по хребтине. Он дружелюбно осклабился при виде вбежавшего Марлена Михайловича. В углу на мягком диване сидели Лучников и миссис Парслей.
- Боже мой, - засмеялся Андрей. - Ты мокрый и пьяный. Никогда тебя пьяным не видел. Cristy, look at my friend. He is a heavy drunk… [9]
