машины: по пустырю бродили бездомные собаки, одичавшие, голодные… Внезапно одна из них жалобно и тонко заскулила, и две другие тут же набросились на нее, мгновенно опрокинули на спину. Послышалось низкое злое рычание, звуки борьбы, но спустя несколько секунд жертва с визгом вырвалась и, увязая по брюхо в снегу, помчалась прочь.
Так и этот мир, с которым он соприкоснулся, живет по диким законам животного мира. Одни обязательно преследуют других, чтобы разорвать, убить, уничтожить; другим достается незавидная роль жертвы. Но ведь преследователь рано или поздно сам станет жертвой — как тот же Глобус, уже приговоренный… Таков закон этого мира.
— Ввиду серьезности исполняемого объекта у вас будет достаточно времени для подготовки, — продолжал чекист, — четыре месяца. Длугача следует ликвидировать где-то до пятнадцатого апреля. Надеюсь, достаточно?
Преследуемую собаку оставили в покое, за ней не погнались. Неожиданно откуда-то из глубин подсознания нечаянно всплыла где-то услышанная или прочитанная фраза: тот, кто становится палачом, рано или поздно сам станет жертвой.
А ведь еще сегодня утром он прагматично просчитывал все выгоды своего ремесла: он — киллер, торгует своим kill, и это ничем не хуже, чем торговать, скажем, фруктами или дорогими тачками. Пусть занятие палача и постыдное, но хорошо оплачиваемое…
Из задумчивости его вывела последняя реплика, произнесенная куратором:
— Насчет денег. Как и прежде, ваша работа будет хорошо оплачена, — он достал из внутреннего кармана куртки пачку стодолларовых купюр. — Это — на подготовку и на жизнь. И дважды по столько же получите за исполнение…
Наглухо задернутые шторы, приглушенный зеленоватый свет, льющийся из бра, мягкая мебель создавали ощущение полного покоя, но покоем здесь и не пахло…
Солоник лежал на кровати, положив руки поверх одеяла и отрешенно глядя в потолок. Лежал тихо, неподвижно, казалось, даже не дышал, но по его лицу было понятно: он о чем-то думает, и мысли эти ему в тягость.
— Может быть, я пойду?
При звуке этого голоса Солоник вздрогнул, точно от резкого окрика. Обернулся, невидяще взглянул на девушку, примостившуюся с краю кровати. Она была свежа и, что самое приятное, молода: не старше восемнадцати. Затуманенное восковой бледностью лицо, перечеркнутое полосой крашеных губ, закушенных во время недавнего акта; огромные глаза, в которых можно было даже угадать проблеск мысли…
Не проститутка, похоже, даже не б…ь. Из соседнего дома. Нередко встречались, потом как-то незаметно начали здороваться. Сегодня, после встречи с чекистом, случайно увидел ее в центре города, предложил подвезти. По дороге разговорились…
Сегодня вечером, сразу же после разговора с гэбэшником, настроение сделалось предельно мерзким. По тону, по виду, даже по едва заметным движениям этой серенькой сволочи Саша понял: будь он хоть семи пядей во лбу, но относиться к нему все равно будут, как к проститутке. Его нанимают, дают работу — постыдную работу! — и за нее платят деньги, подчеркивая: «Ваша работа будет хорошо оплачена». И вот сейчас, в десять вечера, кстати или некстати вспомнились те бродячие собаки, дравшиеся на пустыре, и собственные соображения на этот счет — о том, что палач сам рано или поздно превращается в жертву, о том, что рано или поздно кто-то более сильный и жестокий начнет преследовать тебя.
Беседуя по дороге домой с этой девчонкой, он понял, что не сможет провести сегодняшний вечер в одиночестве.
Отправиться в ночной клуб, на дискотеку, в ресторан?
А там что — все то же одиночество, только в огромной, чуждой для него массе людей. И потому пригласил девушку домой.
Удивительно, но она не отказывалась: посидели, она выпила шампанского, потом вспомнила о том, что позже одиннадцати задерживаться не может, что у нее завтра тяжелый день на работе.
Хозяин квартиры выглядел понуро и убито, и девчонка каким-то чисто женским чутьем угадала, что этого странного человека нельзя оставлять сегодня одного.
Все произошло как-то само собой: разостлала постель, сходила в душ, тихонько легла рядом…
Но близость не принесла ему удовольствия, наверное, впервые в жизни. Он никак не мог расслабиться, отогнать навязчивые мысли…
— Олег, так мне уйти? — повторила она после непродолжительной паузы.
Он сделал отрицательный знак рукой.
— Побудь еще немного…
Но девушка принялась собираться. Быстро оделась и, держа во рту заколку для волос, взглянула на Сашу с явным состраданием.
— Только давай договоримся. То, что произошло между нами сегодня, случайность. Ты не будешь меня искать, добиваться со мной встречи. Просто я увидела тебя и поняла, что сегодня тебе не хочется быть одному. Мне тоже, — добавила она.
Саша взглянул на девушку так, будто бы они только что познакомились, — какие еще проблемы?
— На прошлой неделе застрелили моего родственника… — продолжала она. — В центре города, среди бела дня, из машины. Он был бизнесмен, довольно солидный, небедный. На него наехали, предложили платить якобы за охрану, он отказался, ему начали угрожать… В милиции и слушать не стали.
— А кто застрелил? — поинтересовался Саша.
— Бандиты, — вздохнула та и, отвернувшись, добавила: — Ничего, им воздастся. Никогда еще зло и пролитая кровь не оставались безнаказанными. Их тоже кто-нибудь когда-нибудь… застрелит.
Последние слова заставили Солоника вздрогнуть: они были созвучны его сегодняшним мыслям…
Глава 13
Незаметно пролетела его первая московская зима, и вместе со снегом изчезли, словно растаяв под мартовскими лучами солнца, тяжелые тревожные мысли. Как ни странно, но суматошная столичная жизнь создавала ощущение спокойствия и уверенности, а комфорт, которым Солоник старательно окружал себя, позволял забыть о возможных неприятностях. В Москве его, бежавшего с зоны, судя по всему, никто не искал: то ли менты получили соответствующую отмашку от старших братьев с Лубянки, то ли теперешние Сашины документы, выправленные еще в союзном, в Шестнадцатом Главупре на имя Максимова, выглядели убедительно…
Он не раз вспоминал слова, которые как бы невзначай обронила та девушка: никакая кровь и никакое зло не остаются безнаказанными. Но разум убеждал в другом: если эту кровь не прольешь ты, то прольют другие… Какая разница?
Там, в Казахстане, не одного его такого грамотного готовили…
Зло неотвратимо влечет за собой ответное зло — все правильно, но он поставлен в такие условия, когда иного выбора нет.
И он этот выбор сделал, и путь назад ему заказан.
А пока он тщательно готовился к своей первой серьезной ликвидации: еженедельно стрелял в тире, качался, плавал в бассейне, бегал кроссы, тщательно изучал возможные места появления клиента.
Тот вечер в «Арлекино», когда Солоник впервые увидел Длугача, он запомнил надолго. Одно дело — читать досье на потенциальную жертву, просматривать фотоснимки и видеозаписи, совсем другое — видеть, как жертва движется, разговаривает. Тут и подмечаешь незаметные для обыкновенного взгляда детали, отслеживаешь прикрытия, прикидываешь наиболее уязвимые точки…
Девятое апреля выдалось холодным, ветреным — такой обычно бывает в столице середина весны. Ровно в половине десятого вечера, как и было оговорено, позвонил куратор и буднично, словно бы речь шла о поездке в магазин, предложил встретиться в двадцать три ноль-ноль у зоопарка на Красной Пресне.
Ждать пришлось недолго: ровно в назначенное время тридцать первая черная «Волга» остановилась у обочины, и Солоник, усевшись на заднее сиденье, кивнул куратору:
— Добрый вечер.
— Добрый, — ответил тот, поглаживая лежавший у него на коленях длинный продолговатый футляр вроде того, в котором музыканты носят фаготы.
Но это был явно не музыкальный инструмент — наметанный глаз киллера сразу же определил, что в футляре снайперский карабин, скорей всего «СКС», простое и надежное оружие.
— Оружие заберете с собой, осмотрите, пристреляйте в нашем тире, — сказал куратор и сразу, без перехода, перешел к делу: — Мы считаем, что ликвидировать Длугача лучше всего в районе «Арлекино». Да и безопасней для вас, чем ехать в Селятино. Теперь он бывает в ночном клубе почти каждый вечер. Живая музыка, друзья, качественное спиртное, доступные девочки — все это притупляет у жертвы чувство опасности, расслабляет. Вы немного понаблюдаете за ним, проследите, как он подъезжает, как ведет себя, каково сопровождение, сколько машин, как отъезжает. На все два с половиной часа. Думаю, достаточно. Потом я отвезу вас домой.
Спустя полчаса они уже сидели за столиком. Популярная эстрадная певичка томно пела модные шлягеры, пресыщенная публика вяло аплодировала, невозмутимый бармен за стойкой с ловкостью циркового фокусника разливал разноцветные напитки.
«Арлекино» посещалось специфической публикой. Этот ночной клуб, весьма дорогой, открылся в Москве одним из первых, и наиболее частыми гостями тут были бандиты уровня выше среднего, более-менее серьезные бизнесмены и, конечно же, проститутки, обслуживавшие и тех и других. Короче, шикарная тусовка для всех. «Арлекино» служил и местом деловых встреч, но на разборки было наложено негласное табу. В один и тот же вечер тут за столиками могли гулять пацаны из непримиримо враждующих группировок, но выяснение отношений, а тем более стрельба и поножовщина не приветствовались. За ослушание можно было получить по ушам от старших. Между тем здесь же, в интимном полумраке, велись и чисто деловые беседы: намечались фирмы для последующих наездов, просчитывались выгоды и невыгоды наезда на банки, решалось, кого из ментов стоит купить и за сколько, оговаривались и куда более серьезные мероприятия…
Впрочем, менты, чины из прокуратуры и ФСК и даже мелкие чиновники со Старой площади, Варварки и мэрии также были в «Арлекино» частыми гостями. В отличие от бандитов, гнущих пальцы по поводу и без повода, эти предпочитали не выдавать себя.
Солоник нетерпеливо вертел головой, осваиваясь. Что-то ему нравилось, что-то не очень, а что-то не нравилось совсем. Более всего — внимательные
