— Давайте присядем на эту скамью. Боюсь, вам будет не очень приятно слушать мои слова.
— Что же вы думаете, я не устою на ногах?
— Не обижайтесь, Виктор Петрович, это я так, к слову. Итак, вам уже известно, что ваша покойная пассия была не тем человеком, за которого себя выдавала?
— Я попросил бы вас говорить о ней с большим уважением.
— Что ж, согласен, о мертвых или хорошее или ничего. Итак, я расскажу вам одну интереснейшую историю, происшедшую примерно год назад в одной из суверенных прибалтийских республик, а именно — в Литве.
— Почему я должен слушать ваши истории? Какое мне до них дело?
— Выслушайте меня и не перебивайте, — в голосе этого странного человека прозвучали властные и завораживающие нотки, и Вересову расхотелось его перебивать. — Итак, игорный бизнес Каунаса контролировали две основные группировки. Во главе одной из них стоял.., ну, допустим, Альгердас, а во главе другой — предположим, некий Эдик. Альгердас был человеком немолодым и осторожным. У него была надежная, проверенная охрана, и подобраться к нему Эдик, как ни старался, не мог. Альгердас жил, как ни странно, не в собственном особняке, а занимал вместе со своими приближенными и телохранителями целый этаж роскошного многоэтажного здания в центре Каунаса. А в том же здании, ниже этажом, жил некий законопослушный, но тем не менее процветающий бизнесмен, назовем его, скажем, Йонас. Так вот, это Йонас неожиданно встречает на Кипре, где он отдыхал летом, очаровательную женщину. И она производит на него такое неизгладимое впечатление, он находит в ней такую пропасть достоинств — и ум, и честь, и совесть.., ну я, кажется, увлекся, — что тут же побоку свою жену, с которой прожил, между прочим, пятнадцать лет, — и приводит свою кипрскую знакомую полноправной хозяйкой в свой дом. Даже не дожидаясь развода. Интересно, что сначала он хотел оставить квартиру и многое другое жене — так сказать, поступить как джентльмен, — но потом прекрасная киприотка так ловко повернула дело, что он передумал и решил, что жене и в скромной однокомнатной квартире будет достаточно просторно, — она же одна, куда ей больше? Причем, что характерно, он вроде бы сам пришел к этой мысли. Вот ведь как бывает.
Вересов заерзал на садовой скамейке, хотел было что-то сказать, но раздумал. Сосед его продолжал свой рассказ.
— Как только новая хозяйка утвердилась в апартаментах Йонаса, она проделала такой трюк, что и в цирке не всегда увидишь. Дождавшись отъезда Йонаса на пару дней по делам, она привезла в квартиру новый рояль. Ну, рояль и рояль — кому какое дело! А потом, разогнав всех домашних по каким-то мелким делам, она бесшумным шведским инструментом просверлила небольшое отверстие в перекрытии между этажами, пропустила в это отверстие тонкую полихлорвиниловую трубку, подсоединила ее к баллону с боевым отравляющим газом, который находился в рояле, а где уж она этот газ достала, вы меня не спрашивайте, это совершенно другая история, очень опасная, и я предпочитаю в такие дела нос не совать.
Выполнив эту небольшую работу, дама, совершенно ничего не взяв с собой из ценностей и теплого белья, уезжает из квартиры бедного Йонаса в неизвестном направлении и оставляет его безутешным вдовцом.., или это называется как-то иначе? А в квартире выше этажом находят несколько позже одиннадцать трупов. Да еще и соседка, случайно задержавшаяся возле двери, сильно пострадала. Правда, литовские медики спасли ее жизнь. Но задерживаться у чужих дверей она больше не может. Ну, как вам история?
— Зачем вы мне это рассказали? Какое отношение это имеет ко мне и к Людмиле?
— Не называйте ее так, Виктор Петрович, не трогайте вы имя бедной женщины, которая погибла два года назад в автомобильной катастрофе и покоится себе с миром на витебском кладбище.
— Так объяснитесь, — настойчиво просил Виктор Петрович, его мозг отказывался воспринимать все рассказанное.
— Какое отношение это имеет к вам? Знаете, эта очаровательная дама с Кипра имела одну необычную привычку: она никогда не фотографировалась. Ну то есть совершенно! Просто избегала фотоаппаратов. Никаких групповых кадров, никаких трогательных семейных портретов… Но раз уж вы хотели подробного отчета… Если дама ездила на Кипр, значит, даме оформляли визу. И под какой бы фамилией она при этом ни фигурировала, фотография в консульстве должна быть ее собственная. Ну не буду вас утомлять, остальное дело техники. Вот что мне удалось получить и увеличить. Не хотите ли взглянуть? — Он достал из кармана фотографию.
Вересов взглянул на нее и ахнул:
— Она!
— Вы сказали, не я.
— Боже.., я не могу поверить.
— Мое дело — сообщить вам факты, а поверите вы им или нет — это как вам будет угодно. Вы просили дать вам подробный отчет. И я постарался передать вам каунасскую историю в подробностях.
— Да, я понимаю, вы правы.., значит, она была не тем человеком, за которого себя выдавала, теперь я понял… — Виктор Петрович посмотрел на своего собеседника с такой болью, что тот почувствовал к убитой женщине, которая выдавала себя за Людмилу Шитову, невольное уважение, как уважал он любого мастера своего дела, уж эта в своей достаточно редкой специализации была дока!
— Но вы не сказали мне главного — кто и за что ее убил?
Вересов поднял глаза на своего собеседника, почувствовав его выразительное молчание. Тот смотрел на Вересова, как на неразумного младенца, и покачивал головой.
— Ах, Виктор Петрович, Виктор Петрович… Имеющий глаза да увидит… Над вашей квартирой, выше этажом, живет инвалид, старый человек, имеющий большой вес в криминальных структурах нашего города. Он окружил себя мощной надежной проверенной охраной. Несколько месяцев назад враждующая с ним группировка предприняла попытку ликвидировать этого человека, но его охрана оказалась на высоте. Тогда они обратились к специалисту, столь блестяще зарекомендовавшему себя в каунасском деле. Когда вы познакомились с Людмилой, если можно так выразиться?
— В июне, — ответил Вересов упавшим голосом.
— Вот-вот. Она начала подготовку к операции.
— Не может быть. Я не верю…
— Ваше право.
— Но.., рояль! Она не собиралась покупать никакого рояля! — В голосе Вересова зазвучала слабая надежда.
— Ну, нельзя же в точности повторяться. На этот раз она сделала бы какую-нибудь другую крупногабаритную покупку. У вас какой холодильник? «Розенлев»?
— Да не помню я!
— Вот, а она захотела бы «Электролюкс» или наоборот.
Вересов потерянно молчал.
— А охрана вашего соседа сверху тоже не зевала и каким-то образом вычислила эту вашу Людмилу — то ли кто-то ее случайно опознал, то ли предупредили о ее приезде литовские коллеги, и нанесли упреждающий удар, заминировав ее автомашину, то есть ту автомашину, на которой она в данный момент ездила. Ведь вы небось предлагали ей подождать, пока не купите что-то приличное?
— Ну да.
— А ей было невтерпеж, ей надо было срочно проводить операцию и сматываться. Но вот не успела, что ж, и на старуху бывает проруха, работа у нее очень рискованная, зато и деньги платили огромные.
На Вересова жалко было смотреть — он сник, съежился, даже постарел.
— Вы.., вы уверены? Ее убили эти уголовники?
— Да, я уверен. Могу назвать вам конкретного исполнителя, но это вам ничего не даст. Он не более чем винтик в хорошо отлаженном криминальном механизме и, честно говоря, просто ангел по сравнению с вашей знакомой.
— Не надо так!
— Виктор Петрович! Вспомните одиннадцать трупов в Каунасе! Нельзя же быть до такой степени
