что-нибудь разбить. Но Александра велела быть с Викторией помягче….
Легко ей говорить, тут же подумал Венечка в раздражении, когда Виктория совершенно не занимается домашним хозяйством! Мало того, что не может приготовить мужу приличный обед, она из принципа не покупает ничего на ужин. Есть на ночь, видите ли, вредно! Чай с сахаром пить тоже вредно! Бутерброд намазать маслом тоже вредно, а уж положить на него кусок ветчины просто смерти подобно!
Все это он высказал сегодня бывшей жене, когда забежал к ней пообедать. Пришлось придумать несуществующую причину, якобы Виктория хотела еще что-то узнать про фэн-шуй…
Конечно, Александра не подвела, она приготовила отменных цыплят табака с чесноком и острым томатным соусом. К чаю была у нее ватрушка с апельсиновыми цукатами. Венечка знал, что эти цукаты Александра делает сама. Для этой цели она никогда не выбрасывает корки апельсина. Она замачивает их в кипяченой воде на три дня, а потом долго варит в сахарном сиропе.
Венечка потому так точно знал технологию приготовления апельсиновых цукатов, что их делала когда-то его бабушка, она и научила Александру. Венечка съел неприлично большой кусок ватрушки и даже просил дать ему с собой, но Александра сказала, что это может травмировать Вику.
— Я бы хотел выпить чаю, — сурово сказал Венечка жене, — я думаю, что имею на это право?
— Конечно, только завари сам, — кивнула Виктория, — видишь ли, я чай не пью… Только имей в виду, что сахара в доме нету.
— И варенья тоже? — упавшим голосом спросил Венечка.
— Разумеется, — Виктория глядела на него сердито, — и меда, и конфет, и сдобного печенья, и булочек с корицей, и крендельков с маком, и шоколада!
— Черт знает что! — Венечка тоже повысил голос. — А тебе никогда не приходило в голову, что мужчину, когда он приходит с работы, нужно кормить?
Виктория Юрьевна могла бы многое на это сказать. Во-первых, сегодня суббота, и Венечка не работал. С раннего утра он улизнул из дому и шлялся где-то целый день, Виктория подозревала, чтобы не помогать ей при уборке квартиры. Во-вторых, насчет работы. Венечка приносил в дом так мало денег, что этого не хватало даже на его прокорм, а нужно ведь было еще покупать ему кое-что из одежды и бритвенные принадлежности. Сама Виктория Юрьевна зарабатывала неплохо, и пока жила одна, ей всего хватало. Но с приходом в дом Венечки расходы отчего-то увеличивались в геометрической прогрессии. Александра Сергеевна как-то умудрялась так рассчитывать расходы, что Венечка всегда был доволен и сыт. Возможно, Александра знает какой-то секрет… Но Виктория не могла обращаться к подруге с таким деликатным вопросом, потому что Александра просто рассмеялась бы ей в ответ и вспомнила известное выражение, что, мол, Увидели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте!'
И, в-третьих, насчет того, что мужчина пришел домой… Сказать по правде, свои мужские обязанности Венечка исполнял из рук вон плохо, впрочем, как и все остальные. Виктория Юрьевна ничего не понимала в конструкторской работе, но, рассуждая здраво, нельзя 2-было поверить, что, делая плохо все остальное в жизни, именно втулку с кривошипом Венечка вычерчивает хорошо. Такого просто не может быть!
Но если быть честной до конца, то Виктории сейчас совершенно не хотелось мужской ласки. Ей хотелось пирога с капустой. И жареной картошки. И салата «оливье» с колбасой. И больше она ни о чем не могла думать.
Узнав, что ему придется пить пустой чай, да еще и заваривать его нужно самому, Венечка окончательно рассвирепел. Он зарычал на жену, как будто бы это не Венечка, немолодой конструктор второй категории, а саблезубый тигр, который только что заметил в кустах доисторическую антилопу.
Виктория Юрьевна никак не могла сойти за антилопу по причине своей комплекции, но рычание все равно приняла на свой счет.
— Вениамин! — воскликнула она, собрав последние силы. — Как ты себя ведешь?
— Не смей делать мне замечания! — заорал Венечка срывающимся истерическим фальцетом. — Ты бы на себя поглядела! Ты стала совершенно невозможной! Вечно ноешь, не занимаешься хозяйством, даже к чаю ничего не купила! Хоть бы простого печенья!
— Не говори мне о печенье! — простонала Виктория. — Ты это делаешь нарочно!
Венечка хотел выкрикнуть, что если бы он не обедал у Александры, он бы давно помер с голода, но в последний момент удержался. Чтото подсказало ему, что после этих слов Виктория так заведется, что может его даже побить.
Венечка опасался, что в открытой схватке с женой ему не выстоять — уж очень разные весовые категории. Он вдруг так сильно захотел очутиться в квартире Александры Сергеевны, где уютно горит бра над кухонным столом, и свет отражается в пузатом никелированном чайнике, и пахнет сушеными яблоками и корицей.. Венечка осознал наконец, что он остро жалеет о том времени, когда жил с первой женой. Как Александра готовит! И как она всегда умеет его слушать! И как она его понимает!
Но Венечка не был бы тем, кто он есть, если бы честно признался, что здорово свалял дурака, когда ушел от первой жены. Нет, в своих ошибках он никогда не признается даже самому себе. Вместо этого Венечка еще больше разозлился на Викторию. Мерзкая баба, соблазнила его, обещала райскую жизнь, а что смогла предложить? Морковный сок с половинкой лимона и веточкой тамариска!
Венечка вышел из кухни, злобно хлопнув дверью, так что с косяка полетела штукатурка. Виктория хотела крикнуть ему, чтобы был осторожнее и не смел позволять себе такого откровенного хамства. Небось починить обвалившийся косяк его никогда не заставить… Но внезапно ей все стало безразлично. Семейная жизнь не удалась, это точно. Если называть вещи своими именами, то муж у нее — форменный козел, и по внешности, и по внутреннему содержанию. И совершенно непонятно, для чего он ей понадобился. Виктория почувствовала, как по щекам катятся слезы, слегка опомнилась и проскользнула в ванную. Так и есть, тушь размазалась, глаза распухли… Нет, так дело не пойдет, нужно взять себя в руки.
Александра всегда говорила, что главное — это не дать себе распуститься. Нужно срочно отвлечься. Взгляд ее упал на золотистые коробочки с кремом, стоящие на полочке под зеркалом. Самое время заняться собственным лицом…
Надежда поправила прическу и нажала на кнопку звонка. Представители фирмы «Ликофарм» в своих неизменных черных костюмах послушно замерли у нес за спиной, нагруженные пакетами с подарочной косметикой.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула дама лет шестидесяти в густых, как у пуделя, кудрях удивительного нежно-розового цвета.
— Вы кто? — осведомилась дама певучим детским голоском, оглядев Надежду и заметив ее спутников.
— Вы ведь — Зайковская? — спросила в свою очередь Надежда Николаевна. — Ольга… Петровна?
В злополучном списке были указаны только инициалы покупательниц, поэтому Надежда назвала имя и отчество наугад.
— Я Зайковская, — подтвердила дама с некоторой обидой в голосе, — но не Ольга Петровна, а Офелия Павловна. Стыдно, девушка, не знать такого имени! Офелия Зайковская когда-то это звучало гордо! Тем более, если вы работаете в театре…
— Извините, Офелия Павловна, — Надежда зарделась, девушкой ее не называли уже лет пятнадцать, — извините, но я работаю не в театре…
— Не в театре? А где же? Я думала, вы пришли из театра, чтобы пригласить меня на юбилейный вечер…
— Нет, мы из фирмы «Ликофарм», наша фирма отмечает пятую годовщину своей деятельности и по этому поводу делает подарки своим постоянным покупателям. Но, может быть, мы войдем в квартиру? А то разговаривать на лестнице не совсем удобно…
— Да, конечно… — хозяйка попятилась, несколько опасливо взглянув на спутников Надежды. Те ответили на ее взгляд одинаковыми акульими улыбками. Приблизительно так, наверное, улыбался Волк, встретив на узкой лесной тропинке Красную Шапочку.
Войдя в квартиру. Надежда пригляделась к Офелии Павловне и поняла, что той не шестьдесят лет,
