Она стояла перед ним, закрыв глаза, и чувствовала, как его руки развязывают ее накидку. Лишь когда он посадил ее на стул у камина, она открыла глаза. Собака лаяла так, будто хозяин уходил на целую неделю, а не на несколько минут. Даррин успокоил ее одним словом.
Элиза сидела на стуле и вся дрожала. Она думала, что никогда теперь не согреется. Граф встал перед ней на колени и взял ее руки в свои. Она была благодарна ему за то, что он ее сейчас ни о чем не спрашивает. Элизу охватило непонятное смущение. Она думала о его пальцах на ее голой спине.
Наконец она перестала дрожать, и ее руки немного согрелись. Тогда он встал и сказал:
– Я дам вам горячего чая и бренди.
Элиза пыталась дышать медленно и глубоко, чтобы успокоиться. Все кончилось благополучно, все прошло. Она спасена.
Он подал ей полную чашку ароматного горячего чая, и Элиза смогла держать ее сама, так что чашка не тряслась у нее на блюдце.
Молоко и сахар были на столе, а граф налил бренди в бокал.
Сам он сел напротив нее на свое обычное место. Его серые глаза смотрели на нее с любопытством. Но он не говорил ничего. Она выпила одну чашку и налила себе вторую.
– Выпейте и бренди, миссис, – сказал он. – Это сразу поможет вам согреться. Как же это все-таки случилось? Почему вы отпустили веревку?
– Моя накидка расстегнулась, и я боялась ее потерять, – ответила Элиза. – Я не думала, что ветер может сбить меня с ног. Когда я повернулась, то не видела уже лампу в окне, а протянув руку в другую сторону, не нашла веревку. Я никак не ожидала этого, милорд, уверяю вас.
Он вздохнул, кажется, осуждающе, и она смущенно опустила глаза.
– Ну вы что же, собирались стоять там всю ночь?
– Я знала, что вы станете искать меня и не шевелилась, думая, что так будет лучше.
– Хоть на это у вас хватило ума.
Это был сомнительный комплимент, и она вся напряглась. Но тут она вспомнила кое-что и сказала:
– Пока я там стояла, сэр, мне послышались голоса. Могу поклясться, что один голос был ваш и второй – другого мужчины.
В его лице не дрогнул ни один мускул.
– Должно быть, ветер. Здесь нет никого, кроме нас, миссис.
– Но я уверена, что слышала голоса, – продолжала настаивать она.
– Вам показалось, – резко прервал ее он. – Не выдумывайте!
Он встал и подошел к шкафу. Элиза слышала, как он гремел посудой, а потом закрыла глаза и задремала. Нет, голоса были, думала она еще сквозь сон, были, что бы он там ни говорил. От камина шло приятное тепло, и Элиза уснула.
Когда граф приготовил ужин, она уже крепко спала, уютно примостившись на стуле. Граф посмотрел на нее и только покачал головой.
7
Позднее они поужинали уже привычной для Элизы простой, но вкусной пищей и будто по обоюдному согласию, не сговариваясь, взяли по книге и принялись читать.
Теперь Элиза думала, что на кухне удивительно хорошо, тепло и уютно. Особенно приятно было смотреть на весело пылающий камин. От пламени по стенам метались загадочные тени, а за окном по-прежнему бушевала буря.
В комнате стояла тишина. В другом месте и при других обстоятельствах Элиза назвала бы эту тишину мертвой. Потому что вокруг не было много людей, не играла шумная музыка, не звучал громкий смех, не слышалась оживленная беседа. Но зато вслушиваясь в эту тишину, она могла определить любой звук в комнате и на улице. Вот это, конечно, воет ветер, кружа вокруг дома и стучась в окно. А у окна тихо посвистывает лампа. Шипят угли на решетке камина, когда они загораются. Тикают глухо на стене старые часы. И шуршат переворачиваемые страницы. Колли взвизгивает во сне, растянувшись у ног графа Даррина. Элиза поглядывает иногда на собаку и думает, что той, наверное, снится, как она охотится за кроликом в теплый летний день.
И сама чувствует на себе пристальный взгляд графа. Элиза резко поднимает голову, и он не успевает отвести глаза.
– Почему вы смотрите на меня? – спрашивает она требовательно.
– Хотел убедиться, что с вами все в порядке. А что, смотреть это преступление?
– Нет-нет, конечно нет. Я… спасибо, что вы так заботливы.
Он хмыкнул неопределенно, а потом сказал:
– Мне кажется, что вам не очень нравится книга, которую вы читаете, миссис. В моей библиотеке много книг, вы можете взять любую.
– Благодарю вас, но вы ошибаетесь. «Чайльд Гарольд» меня действительно увлекает. Я просто без ума от Байрона.
– Да, мне приходилось слышать, что большинство женщин от него без ума. Но интересно, находили ли бы вы его таким же увлекательным, если бы он был с седой бородой, толстый и хромой?
– Вы завидуете его популярности, сэр? – удивленно спросила она. – Честно сказать, мне даже трудно представить, какое вам дело до его популярности, если вы живете тут так уединенно в глуши.
– В глуши? – повторил он. – Нет, что вы, я ему нисколько не завидую. Пусть себе развлекает женщин. Похоже, что это единственное занятие, в котором он силен.
– Он очень талантливый поэт, милорд. Хотя, несомненно, это занятие ничего не стоит в ваших глазах. Но в жизни есть не только овцы и сельское хозяйство, смею вам заметить.
Он посмотрел на нее холодным взглядом.
– Вы, конечно, имеете в виду светскую жизнь, миссис? Ту жизнь, которую ведут создания, не признающие ничего, кроме собственного удовольствия. Опустившиеся пьяницы, повесы и игроки, вот они кто такие Никчемные мужчины и неразборчивые женщины.
Элиза мысленно сосчитала до десяти. Нет, пообещала она себе, она постарается владеть собой. Он не выведет ее из равновесия. В конце концов, что может этот фермер знать о светском обществе. Это в порядке вещей, полагала она, – невоспитанные люди всегда насмехаются над тем, чего сами не понимают. Было бы глупо, если бы она сейчас вспылила и стала его одергивать. Наоборот, она могла его лишь пожалеть. Тем не менее, подумала она с обидой, он не сомневался, отзываясь пренебрежительно о ее друзьях, ее семье – да, и даже о ней самой! Как он смел! Получается, что он и ей дал весьма нелестную
