широкий пролом в заборе и выбрались на другую улицу.
— Я в этом дворе все ноги крапивой обожгла! — пожаловалась Лола.
— А я тебе говорил — надень джинсы!
— Вот еще, в такую погоду!
— Ну, так не жалуйся!
— Буду! — возразила Лола капризным голосом. Леня предпочел не отвечать и быстрым шагом направился обратно к больнице.
— Надеюсь, теперь-то мы поедем домой? — осведомилась Лола.
— Поедем… только прежде проверим еще одну вещь!
— Какую еще вещь? — Лола остановилась посреди дороги.
— Как там сказала тетка из больницы? Ее и какую-то Анфису оставили здесь, в Кунтышеве, пока еще не все перевезли на новое место! А что, как ты думаешь, могли оставить в старом здании больницы до самого конца? Больничное оборудование наверняка перевезли в первую очередь, всякие кровати и тумбочки — тоже, а вот архив… наверняка он все еще здесь! И эта тетка нам его охотно покажет. За небольшую плату, разумеется!
— Ох, Ленька, доиграешься ты! — вздохнула Лола. — По-моему, надо отсюда как можно скорее сматываться…
— Михаила Васильевича пока не нашли, — отмахнулся от нее Маркиз, — и вряд ли скоро найдут, соседи к нему в дом наверняка не заходят. Так что нам, конечно, нужно спешить, но довести свое расследование до конца тоже необходимо…
Лола увидела в глазах компаньона характерный блеск, вроде того, какой появляется в глазах гончей собаки, почуявшей свежий след, и поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно.
Они обошли квартал и снова оказались позади больничного корпуса. Выглянув из-за угла и не заметив ни одной живой души, Леня приблизился к пристройке, где обитала находчивая уборщица.
Белье по-прежнему сохло перед входом в пристройку, занавески на окнах были опущены.
— Эй, где вы? — окликнул Леня, подойдя к дверям. — Можно вас еще кое о чем спросить?
Хозяйка не отозвалась, и Леня вошел в ее жилище.
Тетка сидела на низенькой табуретке, тяжело привалившись спиной к стене. На голове ее был туго натянутый полиэтиленовый пакет. Сквозь прозрачный пластик виднелось багровое лицо, искаженное предсмертной мукой.
Лола охнула и попятилась к двери.
— И снова опоздали! — проговорил Леня, оглядываясь по сторонам. — Причем на этот раз, может быть, всего на несколько минут!
— И здесь они тоже что-то искали! — Лола расширенными от ужаса глазами обвела помещение.
Действительно, все здесь было перевернуто вверх дном, на полу валялись выброшенные из шкафа сероватые от многократных стирок простыни и наволочки с черными больничными штампами — белье, наворованное предприимчивой теткой за долгие годы беспорочной службы. Тут же валялись открытые банки из-под круп, сами крупы усеивали пол, как песок пустыню.
— Что же они здесь-то искали? — пробормотал Маркиз. — У этой тетки явно не было никаких записей или документов… а что у нее могло быть — это ключи от архива!
Он повернулся к своей спутнице и очень вовремя, чтобы успеть подхватить ее: Лола медленно сползала на пол. Лицо ее позеленело, как весенняя листва. Видимо, вид задушенной старухи оказался чересчур впечатляющим даже для ее крепких нервов, и она впервые за всю свою артистическую и профессиональную карьеру упала в обморок всерьез, а не по заказу.
Леня пристроил ее на продавленную кушетку и огляделся в поисках воды.
На табуретке возле входа стоял большой глиняный кувшин с колодезной водой. Леня подхватил его… и увидел под донышком кувшина умостившийся в небольшом углублении старый заржавленный ключ.
— Вот где он! — обрадовался Маркиз. Однако прежде чем прибрать найденный ключ, он подошел к Лоле с кувшином в руках, и плеснул ей в лицо.
— Ой! — Лола вздрогнула и открыла глаза. — Что это было? Мне все это приснилось?
Она обвела взглядом тесную комнатку, увидела мертвую хозяйку и горестно вздохнула:
— Нет, не приснилось! Ленечка, ну мы наконец вернемся домой? Я уж
— Надеюсь, трупов больше и не будет, — как мог, успокоил ее Маркиз, — и очень скоро мы поедем домой. Только напоследок заглянем еще кое-куда…
— Никуда больше не хочу заглядывать Г — захныкала Лола. — Опять найдем там какую-нибудь мертвую старуху! Ну почему ты никогда не можешь вовремя остановиться?
— Потому что у нас теперь кое-что есть! — Леня гордо продемонстрировал ключ. — Между прочим, я его обнаружил благодаря твоему обмороку. Но больше, пожалуйста, не падай — у нас есть более важные дела.
— Ты ужасный человек! — воскликнула Лола с пафосом. — Я проклинаю тот день, когда согласилась с тобой работать!
— Что-то я не припомню — из какой это пьесы? —Леня наморщил лоб. — Вроде бы не из «Трех сестер» и не из «Собаки на сене»… но вообще, должен признать, довольно эффектно. И самое главное — раз ты уже способна играть с такой отдачей, значит, ты в форме, и можно продолжать работу.
— Ну тебя, — отмахнулась Лола, — пойдем уже в твой архив! Хочется скорее закончить дело и уехать из этого ужасного поселка, пока не наткнулись еще на один труп!
— Придется подождать до темноты! — остановил ее Маркиз. — Не хватало только, чтобы нас застукали во время поисков! Тогда оба эти трупа наверняка спишут на нас.
— Боже мой! — Лола схватилась за голову. — Еще полдня провести в Кунтышеве? Ну хоть поесть-то можно, а то я просто умираю от голода!
— Попытаемся, — осторожно ответил Маркиз. — По дороге к больнице я видел вывеску кафе. Правда, там нам вряд ли предложат салат из осьминогов или пармскую ветчину, кроме того, оно носит довольно подозрительное название «Счастливого пути», но ничего другого нам, кажется, не предложат.
Компаньоны спрятали свою машину в кустах неподалеку от больницы, чтобы она лишний раз не мозолила глаза местным жителям, и отправились пешком к центру поселка.
Кафе «Счастливого пути» располагалось неподалеку от главной местной достопримечательности —того самого памятника Ленину, возле которого спутники двумя часами раньше повстречали разговорчивую старуху с козой. Внутреннее убранство кафе напоминало типичную поселковую столовую тридцатилетней давности. Возле окна красовалась кадка с китайской розой, усеянной крупными бордовыми цветками. Большая часть столиков была свободна, прочие были заняты проезжими шоферами, которые закусывали вчерашними щами и малопривлекательными пригорелыми котлетами, с интересом поглядывая на возвышающуюся за кассой крупную разбитную особу лет сорока в белой наколке, кокетливо прикрепленной к завитым рыжим волосам. Именно этот основной контингент и дал кафе его выразительное название.
Впрочем, среди бравых шоферов попадалось и несколько местных жителей, которых можно было узнать по резиновым сапогам, так называемым фуфайкам и распространяемому ими бодрящему запаху поля и хлева.
Местные жители щей не ели, поскольку этого у них и дома хватало, а брали на раздаче в основном винегрет и селедку в качестве закуски к сомнительному мутноватому напитку, который разливали под столом. Буфетчица закрывала глаза на эти маневры, следя только за тем, чтобы посетители не приносили в заведение собственной закуски, а покупали хоть что-нибудь у нее.
Леня подошел к стойке и вежливо осведомился, что им могут предложить в этом храме общественного питания.
— Мужчина, вам поесть или закусить? — осведомилась рыжая особа, с интересом оглядев Леню и с неодобрением его спутницу.
