паника, мы разминулись.., так что, честно говоря, я не могу сейчас ответить на ваш вопрос.
Кулик переменился в лице.
— Может быть, вы наконец скажете, что находится в этом чемодане? — спросила Надежда Николаевна, чтобы перейти от обороны к наступлению.
— Деньги! — выпалил Кулик и тут же завертел головой, чтобы убедиться, что его никто не слышит.
— Деньги? — удивленно переспросила Надежда. — Однако!
— Меня попросила отвезти его.., одна женщина.. — выговорив это, Кулик мучительно покраснел. — Сначала она не сказала мне, что было в чемодане.., только потом, когда уже случились.., все эти неприятности…
— Ничего себе! — Надежда Николаевна переваривала услышанное. — Честно говоря, на месте этой.., одной женщины я не доверила бы вам не только чемодан с деньгами, но даже переносную клетку с хомяком!
— С хомяком? — удивленно переспросил Кулик. — С каким еще хомяком?
— С ангорским, — ответила Надежда. — Впрочем, с самым обыкновенным я бы вам тоже не доверила…
— Зря вы так, — обиженным голосом произнес Кулик, — конечно, я поступал не самым умным образом, но вначале я просто не знал, что в чемоданчике что-то ценное. Она… Лариса… убедила меня, что там лежат ее письма.., любовные письма, и она не хочет, чтобы эти письма попали на глаза ее мужу…
— Господи! — Надежда закатила глаза к потолку. — Любовные письма! Прямо девятнадцатый век! Кто сейчас пишет любовные письма?
— Да, я согласен, — Кулик потупился. — Я свалял дурака.., но теперь я прозрел, и хочу возвратить деньги их владельцу, иначе я сам окажусь соучастником преступления…
— Это правильно, — Надежда огляделась, — только сначала давайте что-нибудь съедим, раз уж мы оказались в «Макдоналдсе». А то у меня от всей этой нервотрепки и от «поисковых мероприятий» безумно разыгрался аппетит.
Вера благополучно доехала на метро до своей остановки и пошла пешком, крепко сжимая ручки тяжелого пакета.
Чтобы срезать дорогу к своему дому, она свернула в соседний двор. Здесь, на детской площадке, царило какое-то странное оживление. Несколько бодрых пенсионеров окружили деревянный домик и, явно боясь подойти к нему, обменивались раздраженными репликами.
— Безобразие! — восклицала рослая тетка с высокой прической, какие лет двадцать назад носили депутаты райсовета. — Надо срочно санитарную службу вызывать! Это ведь неизвестно, какую он заразу разносит!
— Точно, — льстиво поддерживала ее мелкая суетливая старушонка. — Точно, Серафима Сергеевна! Усыпить его надо непременно! Тута дети гуляют, а он не иначе бешеный!
Вера шла мимо возбужденной толпы. Неожиданно какая-то сила заставила ее остановиться и спросить у довольно тихой женщины средних лет, державшейся в сторонке:
— Что здесь такое происходит?
— Да вот собака в домик забилась и не выходит. Второй день уже.
Вера протиснулась между галдящими зеваками. Она сама не понимала, для чего это делает, ее тянула к домику странная сила.
— Ты куда это прешься? — недовольно рявкнул краснорожий мужик лет пятидесяти.
— Посмотреть, — Вера брезгливо поморщилась, потому что от мужика тянуло застарелым перегаром.
— Че тебе тут — кино, что ли? — заорал было мужик, но прочая публика посторонилась, и Вера заглянула в домик.
Первое, что она увидела, были глаза. Огромные темные глаза, полные страдания, смертной муки. Эти глаза посмотрели прямо в Верину душу, и девушка почувствовала такой укол сострадания, что ее сердце пропустило один удар. Она вгляделась в темноту и рассмотрела пса целиком. Большой, какой-то несуразный, явно непородистый, он был покрыт свалявшейся черной шерстью, явно пропитанной кровью. Одну лапу держал в стороне, как бы на отлете, видно было, что она сломана или перебита и причиняет псу невыносимую боль.
— Что с ним такое? — взволнованно спросила Вера, выпрямившись.
— Бультерьер из шестого подъезда лапу прокусил, — охотно пояснила та же женщина, с которой Вера разговаривала, — второй день здесь лежит., вот народ и разошелся…
— Он же в ошейнике, — Вера оглядывалась вокруг, ища в соседях хоть каплю сострадания к измученному животному. — Он же не бездомный!
— Верно, не бездомный! — возмущенно подхватила собеседница. — Из соседнего двора. Но хозяева как увидели, что у него с лапой, так и ушли, зачем, говорят, с уродом возиться…
— Усыпить его, и дело с концом! — выкрикнула за спиной у Веры суетливая старуха. — Мало ли, какую он заразу разносит!
Вера посмотрела на активную бабку таким взглядом, что та испуганно отскочила.
— Не трогайте собаку! — выкрикнула девушка. — Я сейчас вернусь!
— Ишь, раскомандовалась! — бросила ей вслед бабка. — Да кто ты такая, чтобы тут распоряжаться! Вот Серафима Сергеевна сейчас вызовет санитарную машину, и усыпят этого урода…
Вера ее не слушала. Она бегом влетела в подъезд, поднялась в свою квартиру, бросила на пол под вешалку пакет с кейсом, накинула старую куртку и помчалась обратно. Но вернулась с лестничной площадки, вытащила из секретера все деньги, что были у нее в наличии, и сунула в кошелек.
«Только бы они ничего с ним не сделали за это время!» — билась тревожная мысль у нее в голове.
К счастью, на детской площадке все было по-прежнему. Озабоченные пенсионеры не решались сделать какой-нибудь решительный шаг и только топтались вокруг домика, подбадривая друг друга. Работающий народ еще не вернулся, пенсионеров останавливал такой факт, что за вызов санитарной машины и за усыпление собаки с них могут взять деньги. Платить из своего кармана никому не хотелось.
Вера подошла к домику, опустилась на колени и заползла внутрь. Пес, увидев ее, тихо заскулил.
— Ну, потерпи немножко! — проговорила Вера и взялась за ошейник.
Глаза испуганно сверкнули, пасть приоткрылась, показав крупные желтоватые клыки, раздалось угрожающее рычание.
— Вот порвет он ее, будет знать, как лезть не в свое дело! — послушался снаружи голос противной старухи.
— Не бойся, дурачок, — Вера ласково почесала пса за ушами, — я же хочу тебе помочь!
Кажется, он понял ее, во всяком случае, захлопнул пасть и перестал рычать. Вера приподняла пса и с трудом вытащила его из домика. Он был тяжелый, да к тому же очень неудобно обвис на руках у Веры. Кроме того, от него неприятно пахло — грязной шерстью, болезнью и страданием. Вера понесла его через двор, сопровождаемая неприязненными взглядами соседей.
Бабки расступились, а краснорожий мужик вообще исчез из поля зрения, да Вера и не собиралась просить его помочь донести собаку, еще чего не хватало!
— Больше всех ей надо, — бормотала противная бабка. — Усыпить его, и все! Только заразу разносит!
Вера ничего ей не ответила. Она шла как сквозь строй. Свой взгляд на поведение Веры высказала и тетка с прической депутата горсовета, и толстая старуха с бородавкой на носу.
Когда же краснорожий мужик, возникший в конце пути, высказался в том смысле, что собак вообще нужно всех усыпить, все равно они, мол, ничего не делают, только даром мясо жрут. Вера не выдержала.
— Тебя самого усыпить нужно! — закричала она. — Все равно ничего не делаешь, пьешь только!
