— Да, понимаю, но он хочет с вами встретиться.
— Какого черта! — взорвался Зубатый. — И здесь нашли! Чего вам надо? Что вы носитесь за мной по пятам?
Василий Федорович, с любопытством наблюдавший за разговором, вдруг отвернулся к окну, будто застыдился, но продолжал слушать спиной.
— Вам необходимо встретиться, — словами Межаева сказал Кочиневский. — Это очень важно для области.
— За глотку берете!.. Ладно, встречусь, — он перевел дух, сдерживая эмоции. — Но чтобы только отвязаться от вас!
— Тогда прошу пройти на берег.
— На какой берег? Хлеб за брюхом не ходит!
— Хорошо, я передам! — атаман по-военному развернулся и исчез за дверью.
Минуту в избе висела полная тишина, слышно было, как летают над печной лежанкой ленивые осенние мухи.
— Вы тут говорите, а я пойду, — вдруг заскромничал и засмущался Василий Федорович.
— А зачем? С чего это вдруг пойдешь из родного дома?
— Да как-то неудобно…
— Не уходи, Василий Федорович.
— Как хочешь, — легко согласился он, не скрывая желания послушать. — Может, чай собрать?
— Обойдется!
— Кто этот Крюков?
— Вновь избранный губернатор…
Крюков явился через десять минут, в сопровождении телохранителей и начальника милиции, однако всех оставил на улице и вошел один. Пальто от какого-то модельера, шапка чуть ли не генеральского серого каракуля и покроя, словно папаха, брючки отутюжены, туфельки-корочки — картинка! Только на лицо бледный, вымороченный, глаза стоят, ничего не видят, и сам заторможенный, будто промерз насквозь. Поздороваться от волнения забыл, сразу приступил к делу.
— Н-нам нужно п-поговорить, без свидетелей.
— У меня от Василия Федоровича секретов нет, — отчеканил он. — Вон лавка, садитесь.
Он был готов на все, о присутствии третьего мгновенно забыл, снял шапку, оголив красные уши, аккуратно расстегнул пальто и сел, без единого лишнего движения, словно на приеме у короля.
— Да вы не напрягайтесь, — посоветовал Зубатый. — Мы в деревне, здесь все просто.
Он и в самом деле опустил плечи и шапку на коленях перевернул на бок. Однако проговорил с какой-то обидой:
— Вам легко говорить, вы свободный человек.
— Итак, зачем вы посетили нас в эдакой глуши? Кстати, как вам удалось меня отыскать? Признавайтесь, вы переманили к себе Хамзата Рамазановича?
Василий Федорович демонстративно отвернулся.
— Разговор оч-чень важный, — он никак не мог начать, будто в любви хотел объясниться. — Заранее прошу у вас прощения, независимо от исхода разговора. И требую серьезного отношения. Как нашел, не имеет значения. Искал и нашел…
— Ну, говорите, говорите.
Крюков поднял глаза к потолку — будто помолился.
— Вам известно, в Центризбирком поступила жалоба по итогам выборов.
— Мне известно. Дальше?
— Жалобу передали в прокуратуру на предмет проверки фактов. А они подтвердятся. Потом суд, и далее следует отмена результатов выборов.
— Так всегда делают, оппоненты непременно что-то оспаривают, — объяснил Зубатый. — Вы приехали спросить, не я ли пожаловался? Не я! И никто из моих людей этого не делал.
— Я знаю…
— В таком случае, не понимаю цели визита. Он собрался с духом, как мальчишка у доски.
— Все, что изложено в жалобе, правда. Должен признаться, я использовал многие… элементы черного пиара, подкуп избирателей, замену бюллетеней.
— Так вы приехали покаяться? — Зубатый сдержал усмешку, глядя на оттопыренные уши.
— В каком-то смысле — да. Но в основном, спросить вашего совета, Анатолий Алексеевич. Как мне поступить? Что мне делать?
По его психотипу, если говорить о театре, эти вопросы он должен был задавать с отчаянием, как загнанный в угол. Пока же этого не чувствовалось, сидел, как картежный игрок с козырями. И внутренний детектор лжи начинал позванивать.
— Что вам посоветовать? Не знаю… Отошел от дел, проблем, успокоился и вылетел из темы.
— Что бы вы сами сделали в такой ситуации?
— Немедленно бы вступил во власть. Начал интенсивную работу, а прокуратура?.. Проверять факты будет долго и нудно, как раз полный губернаторский срок. А при выборах на второй можно сыграть на этом, мол, преследовали, находился в оппозиции к власти. Сейчас любят оппозицию, а через четыре года станут любить еще сильнее. Голосуют ведь не за человека, а за того, кто против этой власти, таким образом ограбленный электорат выражает свою ненависть, а не любовь к кандидату. Так что не тяните, не откладывайте инаугурацию. За всю историю демократии в России не отменили ни одних результатов выборов губернатора, ни в одной области.
Крюков молчал минуту, затем пошевелился, поднял взгляд и посмотрел в глаза.
— Анатолий Алексеевич, прошу вас, помогите мне выйти из этой ситуации. Мне больше не к кому обратиться. Только вы можете спасти положение.
— Я все вам сказал!
— Нет, ваш совет не подходит. Вы же сейчас говорили не правду? Вы бы так не сделали.
— Мы что обсуждаем? Меня?
— Простите…
— Почему я должен советовать? Вы взрослый человек, прошли Госдуму, научились политике, знаете, как реформировать экономику, сельское хозяйство, армию. А я отставной губернатор, старой комсомольской закалки, могу открыть лишь банальные истины.
Крюков встал, снял пальто и, скомкав его, положил на лавку.
— Дело в том, что… У вас есть что-нибудь выпить?
— Выпить?
— Да. Помощники работают отвратительно, ничего с собой не взяли.
— Выпить есть, — Василий Федорович подошел к горке и достал початую бутылку. — Тебе рюмку или стакан?
— Стакан. Нет, рюмку.
— Дай ему рюмку со стаканом, — не удержался Зубатый. — И мне тоже.
— Тогда и я выпью! — он расставил стаканы и разлил водку. — А за что?
— Каждый за свое, — Зубатый сделал глоток, наблюдая, как Крюков осушил стакан залпом и даже не поморщился, но уши почти сразу побелели.
— Дело в том, что жалобу в Центризбирком инспирировал я, — на одном дыхании признался он. — Вам интересно узнать, с какой целью?
— Теперь не интересно.
— Почему?
— Потому, что это было ясно с самого начала. А когда прибежал Межаев, все окончательно подтвердилось.
— Ну и хорошо, — Крюков глядел в пол. — Не придется долго объяснять… Я не могу вступить в должность только по одной причине — не хочу. Руководство областью — не мое дело. С самого начала не хотел и не стремился. На выборы пошел из спортивного интереса. Поэтому у меня есть вполне конкретное предложение к вам, Анатолий Алексеевич. Я инспирировал жалобу, чтобы выборы признали незаконными.
