пурпурном плаще со звездчатой пряжкой и убранными под венец волосами, украшенными распластанными соколиными крыльями. Должно быть, бессмертной некуда было торопиться, поэтому сначала она поднялась на гору, по-хозяйски осмотрела все четыре стороны острова, затем обошла его вдоль моря, надолго останавливаясь где вздумается, позрела на разбитый варяжский хорс, поговорила с грифоном, витающим над головой и, наконец, приблизилась к захоронениям обрища.
Спешить и суетиться в присутствии бессмертной было нелепо, поэтому варяги молча стояли перед ней, опершись на мечи.
А великанша поплевала на обринские могилы и тотчас над ними вспыхнул синий огонь.
— Нас послал в Арварское море государь русов, — сказал Сивер. — Мы арвары, княжеское посольство от всех морских и земных путей. Ты знаешь из Кладовеста, у Сувора родился великий сын именем Космомысл…
— Великий сын. — усмехнулась Вящеслава и соколиные крылья на ее волосах затрепетали. — А чем же он велик? Волей, дающей бессмертие? Или бренным телом?
— Космомысл с дружиной покорил ромейского императора Вария.
— Была молва. Нетрудно победить народ, утративший своих богов… Да не пойму я, к чему ты ведешь разговор? Коли посольство княжеское, уж не сватать ли меня пришел за этого Космомысла?
— Верно, сватать пришел, но только не тебя!
— А почему? — она смеясь, покрасовалась. — Я не стара и посмотри, прекрасна, как девица!
Сивер озрел ее и плечи опустил.
— Прекрасна, ничего не скажешь. Но ты же назвалась богиней!
— Да мне все прискучило — и повелевать морями и бурями, и жить на этом острове. Ох, как замуж хочется! Но кругом одни обры безокие… Так сватайте меня за Космомысла!
— Добро бы высватать, но ты вдова и чрево твое пусто. А властный нрав не вынес даже вечный Ладомил!
— Тебе ль судить? — взъярилась великанша и на пальцах засверкали искры. — Нрав не пришелся?..
— И ладно б нрав, достойный муж смирит и укротит… Ты не родишь дитя, вот в чем суть. Род не пришлет к тебе своих рожаниц, ибо уж дважды присылал…
— Да как ты смеешь дерзить мне, посол? Перед тобой бессмертная Вящеслава! И родила я только одного сына!
— Ты что же, и впрямь возомнила себя богиней? — рассмеялся Сивер. — Для обров, может быть и так, но не для нас, твоих братьев. Довольно того, что ты разбила наш хорс и мы теперь не знаем, как вернемся назад, когда отыщем и высватаем твою дочь Краснозору.
— Краснозору? — изумилась бессмертная, уняв свой пыл. — С чего вы взяли, что я родила дочь да еще с таким именем? Рожаницы приняли у меня только сына Белогора. Был бы жив Ладомил, он бы подтвердил, если не веришь мне. Или ты услышал о дочери молву в Кладовесте?
— Нет, Кладовест молчит. Но пять лет тому Сувор ходил на Даждьбожью гору и познал будущее. Владыка солнца и имя назвал твоей дочери, и разгневался, когда узнал, что ты объявила себя богиней, а Краснозору так спрятала, что и деду со своей горы не видать и не слыхать. И если бы сейчас он был на небесах, а не лежал бы на земной горе, не избежать бы тебе пострига!
Вящеслава схватилась за свои волосы и сронила соколиные крылья. Даждьбог сурово наказывал самозванцев и самозванок, снимая с их голов волосы на все оставшееся время.
— Полно упорствовать, — миролюбиво произнес Сивер. — Покажи нам невесту, Вящеслава. Иль место укажи, куда отправила дочь.
Она же ничего не сказала, а оберегая свою голову, направилась к замку. Посольство в тот час последовало за ней, однако поленица шагала так споро, что варягам пришлось бежать, да и то едва поспевали. Им казалось, что дело сделано и бессмертная согласилась отдать свою дочь за Космомысла. И Краснозору, должно быть, сама сыскала и на острове держит. А того не сказала лишь из-за своего строптивого и вздорного нрава. Сейчас же приведет на свой двор и явит сватам невесту! Должно быть, Вящеславе самой надоело держать взрослую девицу под своим кровом, и у нее нужда — замуж бы отдать, да где жениха сыскать бессмертной поленице и кто из смертных отважится взять такую невесту?
Можно сказать, счастье им выпало, что родился на свет исполин Космомысл и явились на остров сваты.
Так думали ватажники, поспешая за Вящеславой, но когда оказались на дворе ее жилища, надежды сразу же позреть невесту начали угасать, ибо отшельница потому оставалась бессмертной, что всегда и в точности соблюдала обрядность жизни. Прежде всего она указала на баню, мол, сейчас выпарю, после чего переоделась в посоконное рубище, стала хворост носить и топить огромную каменку. Ей-то некуда было спешить, потому она целых три дня и три ночи то хворост носила, то горячую воду из затона, то кочергой орудовала, покуда не натопилась баня.
А варяги тем часом по двору бродили да присматривались, не покажется ли невеста, нет ли какого следа, указывающего на ее присутствие, но так ничего и не обнаружили: то ли вовсе нет Краснозоры в замке, то ли взаперти сидит. Наконец, повела их Вящеслава в баню, положила на полок и давай вениками стегать, как малых детей. Парит-парит — перевернет, да и опять пудовым веником охаживает, затем из ушата кипятком обольет, мочалом потрет и снова поддаст пару. Так было с утра до вечера, иной раз чудилось, все уж, не встать с полка, выбьет бессмертная волю из груди, ан нет, словно и впрямь богиня — подышит в лицо, окропит холодной водой и возвращается жизнь. Варяги уж и не рады были от такого обряда, но что делать — терпеть придется, пока не высватали невесту.
После бани Вящеслава привела их в замок, усадила за стол и давай потчевать. Сваты угощаются, а сами посматривают по сторонам: не откроется ли одна из дверей, не явится ли Краснозора — будто бы уж пора завершать сватовство, невесту показывать. А великанша, знай, старых вин подливает да яства пододвигает, мол, пейте и вкушайте, как положено арварским обычаем. Стол же богатырский, высокий, если сидеть за ним, то ничего не достанешь, так варяги встали на лавку и так стоя и пировали, покуда не отяжелели и спать не повалились. А Вящеслава за столом осталась, сидит, ест и пьет да на сватов поглядывает. Сивер же притворился спящим и ждать стал, не выйдет ли Краснозора, и до зари так пролежал на лавке — никто не появился.
Знать, и в самом деле спрятали ее где-то на неведомом острове…
Наутро поленица разбудила послов, воды поднесла, чтобы умылись, каждому по полотенцу дала.
— Ну что, послы варяжские, в бане я вас выпарила, напоила, накормила и спать уложила. Теперь идите-ка восвояси.
— Не уйдем, пока не высватаем твою дочь, — сказал Сивер. — Коль нет ее на твоем острове, укажи, где она.
— Да просватана моя дочь! — засмеялась Вящеслава. — Так что ступайте своей дорогой.
— За кого же просватана?
— За Перуна!
— Давно ли?
Тут смутилась старая поленица.
— Уж сто лет миновало…
— Коль за сто лет не взял ее Перун, знать, она уж не его невеста!
— Что нам, бессмертным, сто лет? — засмеялась она. — Миг единый! Еще подожду!
— Захотела с богом породниться? А подумала, сколько столетий ждать твоей дочери этого вздорного и самолюбивого жениха? А Космомысл в сей час возьмет.
— Все равно не отдам Краснозору за смертного. Не хочу, чтоб осталась вдовой на целую вечность. Пусть лучше живет девицей. Что это вздумал Сувор женить сына на бессмертной? Славы ему захотелось? Или так возгордился, что жаждет бессмертных внуков?
— Мой брат, государь русов, исполнился волей исправить вечный грех. Он желает вернуться к заповедям Даждьбога и утвердить старые обычаи арваров. Бессмертие — принадлежность внуков Даждьбожьих, живущих под сенью Полунощной звезды, поэтому Сувор замыслил возродить бессмертие, дабы мир вспомнил о Родине Богов. Владыка солнца одобрил замысел и посоветовал отыскать тебя в
