смотрели по возвращении?
Смотрели и наверняка смотрят до сих пор. Ей не хотелось смущать этого человека, чья жуткая внешность, по всей видимости, скрывала чистую и отзывчивую душу.
– Меня зовут Инга Трофимова, – она знала, какие трудности вызывает у иностранцев произношение ее фамилии. – Называйте меня, пожалуйста, просто Инга.
Дальше следовало сказать пару слов из ее легенды. Про умершего сына, родину ее мужа, бегство от большевиков. Выбирай на свой вкус, чем заморочить голову собеседнику.
Морочить голову Иерониму Блэку не хотелось. Уж очень пристальным был химерический его взгляд, полный многих знаний и печалей.
Взгляд исповедника.
К счастью, лезть к Инге с задушевным разговором патер Блэк не спешил. Или вообще не собирался.
Повесив макинтош на крючок, он сел напротив. И углубился в чтение извлеченного из саквояжа письма.
Дорогой друг!
Я очень долго не мог набраться решимости написать тебе. Мне казалось, что-то очень важное надломилось в наш последний день в *******. Я уходил, чтобы нести новое знание миру. Ты оставался с умирающим нагвалем, отказавшись возвращаться со мной. Беседы с «безумным стариком», как я называл его тогда, ты ставил выше нашей дружбы.
В час прощания моими устами говорила оскорбленная гордость. Твоими мудрость. Мне потребовалось десять лет, чтобы это понять. И все же два года это письмо тебе оставалось ненаписанным.
Пока обстоятельства не принудили меня к этому.
– Вам не помешает, если я прилягу немного поспать? – спросила Инга.
– Нет, что вы, – священник с готовностью вскочил. – Я выйду в коридор, и вы сможете заняться туалетом.
– Благодарю вас. Много времени это у меня не отнимет.
Патер Блэк вышел, захватив письмо. Инга подумала: из осторожности следует осмотреть его вещи – вдруг он не тот, за кого себя выдает.
Но сил хватило только сбросить туфли и забраться с ногами на лежанку. Подкравшаяся усталость от постоянного напряжения взяла свое.
Она сомкнула веки и провалилась в темноту.
Я напомню тебе финал нашего приключения в Гватемале. Так картина, увиденная со всех сторон, станет ясна.
Пока ты и нагваль сражались с мертвыми обитателями храма, поднятыми магией вуду, Субботин собирался вырезать мне сердце на алтаре Привратника.
Он танцевал вокруг меня, выкрикивая литанию на языке майа. В ней он обращался к
Привратнику по имени, называя его «Уничопоттли» – Безжалостный. И еще «Вечитланнохотти»
– Страж Вечитлана.
Мне это показалось странным. Ведь Вечитлан – легендарный Запретный Город ацтеков, находившийся предположительно в тысячах километрах от столицы майа. Какое отношение мог иметь здешний идол к Вечитлану?
Барон не собирался давать мне время на размышления. Трижды выкрикнув имя Уничопоттли, он занес каменный нож над моей грудью.
Брошенный Шаки ассегай пробил обе его руки ниже локтя. Барон завыл от боли и ярости.
Субботин не ожидал, что его собственная ученица примет нашу сторону.
К несчастью его колдовская власть над Шаки была слишком велика. Одним взглядом он поверг ее на колени, и я увидел, как на губах охотницы появилась кровь. Сила духов смерти убивала ее.
Безумный барон захохотал. Его кровь струилась по рукам и капала на алтарь.
Каменный идол шевельнулся.
Барон заметил движение Привратника, его смех пресекся. Глаза в прорезях маски расширились.
Я никогда не забуду того, что увидел. Как уродливое нечеловеческое изваяние ожило и ударом огромного кулака размазало русского колдуна по полу.
Патер Блэк тихо приоткрыл дверь купе. Его попутчица спала.
Необычная девушка, прячущая за трауром нечто большее, чем горе от утраты.
Возможно, их встреча этот тот самый разрыв непрерывности, о котором говорил нагваль. Мост, переброшенный через неизбежность.
Пройти по нему, задача, к которой предводитель брухо готовил Блэка две недели, отделявших нагваля от смерти. О собственной кончине он говорил без страха, называя ее «прыжком в неизвестность».
День, когда раны от магии оунгана окончательно доконают его человеческое тело, нагваль назвал сам. Старый колдун не ошибся.
На предложение исповедаться перед смертью он сказал:
«Исповедаться значит сказать самое важное и облегчить душу. Все, что я говорил тебе, было важно. Моя душа легка. Ее бремя теперь лежит на тебе».
Потом он умер. Его тело не превратилось в белый свет и не разлетелось стаей ярких бабочек. Патер Блэк сам отнес его за пределы разрушенного храма и похоронил.
Возвращаясь, он видел белого ягуара, покидавшего мертвый город.
Следующие семь лет патер Блэк провел в развалинах *******, среди колдунов-оборотней и призраков. Он совершенствовался в Пути Воина Духа, который преподал ему хранитель Двери.
Иероним Блэк учился носить бремя стража запретного знания. Учился быть новым нагвалем.
Вечитлан, 1919-1929 г.
На обратном пути из ******* в моих руках оказался дневник барона Субботина. Следуя традициям русской аристократии, он вел его на французском, и у меня не возникало сложностей с чтением.
Дневник, начинавшийся, как путевые записки исследователя и путешественника, постепенно становился мрачной хроникой безумия. Кровавые видения сменялись подробными описаниями ужасных ритуалов поклонения Лоа. Злым духам Гаитянских джунглей. С какого-то момента правильный французский язык превратился в смешанный диалект, на котором говорят жители Гаити. На полях записей все чаще стал встречаться символ духа смерти.
Барон Субботин сделался одержим.
С этого момента единственной его целью стали поиски входов в Дом Тысячи Дверей. С нечеловеческим упорством Субботин охотился за каждой крупицей сведений, касающихся природы и местонахождения Привратников.
Благодаря его дневнику, я узнал, что после сражений с Легионом и Охотниками уцелело всего шестеро каменных исполинов. Лишенные жертв, их главной пищи, они утратили былую силу и погрузились в тысячелетнюю спячку.
Согласно изысканиям барона, чтобы оживить Привратника требовалось всего две вещи. Имя древнего стража Двери. И сильная кровь, которая пробудит его ото сна.
Так мне стала ясна природа ошибки, погубившей Субботина. Не овладев до конца языком майа, он неверно прочел и истолковал «манускрипт Ману», называющий имена Привратников. В городе ******* он воззвал к идолу Вечитлана и поплатился за это жизнью.
Если жизнью можно называть существование во власти злого духа, которое он влачил.
Довольно о бароне Субботине. Будем надеяться, что кулак Привратника положил конец его пути, и
