– А разве вам Алексей не объяснил? Понимаете, он меня недавно крепко выручил. Как это по-русски… э бьен муа… а помог. Помощь, да. Понимаете, мы с отцом только недавно приехали в Россию. Отца потянуло на землю предков. У нас в семье вообще чтят бывшую родину, несмотря на то, что в семнадцатом наша семья потеряла все свои поместья. Я вот по-русски даже, видите, как хорошо говорю?
– Ты кто?
Заклинило его, что ли?
– Так вот. Понимаете, я вот вышел из дома и забыл кредитку. В общем, остался без денег. А тут Алексей очень помог. Одолжил пятьдесят рублей. Я ему пообещал вернуть. Он меня просто спас.
– Он одолжил пятьдесят рублей?
О, уже прогресс. По крайней мере от вопроса «Ты кто» уже отошли. Если так пойдет и дальше, то можно и еще слова выучить.
– Ну да. Просто спас меня. Так вот, я хочу возвратить долг. Могу я встретиться с Алешей?
– Его нет дома.
Я покосился на дверь комнаты, откуда доносилось приглушенное всхлипыванье.
– Его нет дома! – с нажимом повторил Виктор Николаевич.
– О, понял. Ладно. Тогда не соблаговолите ли вы, сударь, передать сыну вот это, – я небрежным жестом протянул ему пятисотку.
– У меня нет сдачи, – как-то даже осип Виктор Николаевич.
Я небрежно махнул рукой.
– Какие пустяки. Пусть это будет Алеше за беспокойство. Не каждый ведь одолжит деньги совершенно незнакомому человеку. Не хватало еще из-за такой мелочи торговаться. А сейчас, извините, мне пора идти. Меня шофер ждет. Я обещал долго не задерживаться.
Я слегка поклонился и вышел в квартиры. Вызвал лифт. Отец Алеши же так и остался стоять у двери с ошалелым взглядом и пятисоткой в руке.
– А… может чай попьете? – несколько неуверенно промямлил он.
Я улыбнулся.
– С радостью бы, но, увы, некогда. Извините. – В этот момент подъехал лифт, и я скрылся в кабине.
Когда я снова появился в квартире Ненашевых, там была тишь и благодать. Ненашев старший несколько растерянно вертел в руке пятисотку и поглядывал на сына. Тот, постанывая, лежал на кровати, до крови закусив губу.
– И почему ты не сказал, что отдал мои деньги этому… – Ненашев жестом изобразил то, что, по его мнению, должно означать франта.
Алеша что-то простонал. Из-за боли он вряд ли даже услышал отца. У его изголовья сидела Альена и пыталась принять часть боли мальчика на себя. Троечница, блин. Даже это толком сделать не может.
Я отошел в уголок, прислонился к стене и оттуда стал смотреть на это душераздирающее зрелище. Отец семейства с купюрой в руке, стонущий мальчик и ангел у его кровати. Ну, прямо рождественская открытка. «Ангел чудесно исцеляет больного». Только вот у нашей троечницы с чудесным исцелением что-то не ладилось.
– А ну, брысь к себе! – велел отец.
Алеша испуганно вздрогнул. Поспешно поднялся и не удержался от стона.
– Ты еще постони мне тут!!! – Взъярился Виктор Николаевич. – Можно подумать, тебе сильно досталось!
Я заметил, как при этих словах гневно раздулись ноздри Альены. Алексей же поспешно выскочил из комнаты, хотя было видно, какую боль причинял ему каждый шаг. В последний момент я успел перехватить Альену.
– Спасибо, – пробормотала она. – Я думала, он убьет его.
– Не за что.
Альена вдруг уткнулась мне в плечо и разревелась. Я растерянно похлопал ее по спине. Вот картинка. Ангел, рыдающий на плече у черта. Сказать кому, засмеют.
– Я самонадеянная дура! Кретинка! Я даже не могу ему помочь! Ну почему я так плохо слушала в школе! Сейчас же сообщу в школу, что провалила задание. Пусть пришлют кого-нибудь вместо меня. Пусть я останусь на второй год! И поделом мне! Я ничего не могу.
– Угу, – согласно кивнул я. – Совсем ничего не можешь.
Альена в ярости уставилась на меня.
– И это все, что ты можешь сказать? Спасибо за сочувствие!
– Сочувствие – это по части ангелов, – невозмутимо заметил я. – То, что ты останешься на второй год, меня тоже мало волнует. В конце концов, это твои проблемы. Но вот что определенно ты не можешь сделать, так это бросить все и уйти.
– И кто мне может помешать?!!
– Твое обещание. Забыла? Могу напомнить. Ты можешь признать поражение и остаться на второй год. Но никто не сможет оставить тебя в ангелах, если ты нарушишь обещание. И мне нужна твоя помощь. Так что ты останешься, хочешь ты этого или нет.
– Ты бесчувственный чурбан!!! Грубый, нахальный, самодовольный…
– …черт, – закончил я за нее. – Знаю. Но я, в отличие от доброго, порядочного, сердечного ангела не прогуливал уроки в школе и кое-что умею. А ты не смогла даже облегчить ребенку боль. Так что лучше молчи.
Альена покраснела от ярости. Над головой вспыхнул, разгораясь, нимб. Мне даже больно стало смотреть на нее. И Виктор Николаевич, похоже, что-то почувствовал. Не каждый человек способен выдержать присутствие ангела. Он занервничал. Нервно заходил по комнате. Да, простое присутствие ангела способно разбудить даже крепко спящую совесть.
– Значит, я не могу помочь?! – прошипела девчонка. Она развернулась и вышла прямо сквозь дверь. Я улыбнулся. Главное – хорошенько разозлить. Назвать неумехой, чтобы ей просто назло мне захотелось бы доказать, что она не неумеха.
Улыбаясь про себя, я последовал за ангелом. Альена, тем временем, склонилась над мечущемся в бреду мальчиком и положила ему на лоб руку. Я нахмурился. Похоже, Ненашев перестарался. Если не оказать помощь, то дело может закончиться довольно печально. Альена вдруг как-то изогнулась и застонала. На лбу у нее выступили капли пота. А вот мальчик, наоборот, затих. Я подошел и задрал рубашку на спине ребенка. Самые страшные рубцы медленно бледнели. Кровоточащие раны затягивались. Я покосился на Альену и оттолкнул ее.
– Не перестарайся.
Альена медленно открыла глаза и посмотрела на меня. Потом согласно кивнула.
– Да, – с трудом проговорила она. – Если вылечить полностью, будет трудно объяснить, как это произошло. По крайней мере, никаких осложнений не будет.
Я кивнул.
– Альена, – позвал я.
Девочка медленно обернулась. Я показал большой палец.
– Молодец. И не слушай никого, кто говорит, что ты ничего не умеешь.
Она медленно улыбнулась. И словно солнца луч заиграл в комнате.
– Не думала, что скажу это черту, но благодарю.
Я ухмыльнулся.
– Да не за что. Приходите еще. Я и не так обзываться умею.
– А все-таки ты хам.
– Ну да, – пожал я плечами. – Я же черт.
– Так, что будем делать дальше?
– Дальше мы будем ждать ночи. Кстати, в этой комнате есть несколько стульев. Так что можно сесть.
– Какой ты заботливый, Эзергиль, – едко отозвалась Альена. Похоже, она уже пришла в себя от недавних упражнений и снова была в форме.
– Ну, так… стараемся.
Альена бросила в мою сторону сердитый взгляд и молча села на ближайший стул. Видно, решила не вступать со мной в спор. Я же, понимая, что ей надо отдохнуть после сегодняшнего напряжения, тоже замолчал. Взять в себя боль человека – это вам не шутка. Все-таки в ангелах есть что-то от сумасшедших. Кто бы меня заставил принять в себя чужую боль. Я бы такому заставляльщику популярно объяснил, куда идти и что делать по прибытии. А тут добровольно. Кошмар.
Я молча встал и подошел к окну. Оно как раз выходило на запад, и я мог наблюдать закат. Все-таки когда солнце медленно опускается за горизонт, в этом зрелище есть что-то величественное. Хотя, подозреваю, Альена со мной не согласилась бы. Наверняка, ей больше понравился бы восход. День и ночь. Инь и Янь. Две стороны одного и того же. Именно на этом я и построил свой план. Только вот что получится? Ох, дядя, и втравил ты меня.
Солнце уже давно скрылось из вида, и на Землю опустились сумерки. Время зла, как верили люди в старину. Как черт, ответственно заявляю: чушь все это. Правильно заметила Альена, самые страшные преступления замышлялись и совершались, в основном, при свете дня. Впрочем, я отвлекся. В настоящий момент это совершенно несущественно. Главное, что люди верят во зло ночью. На этом и надо сыграть.
Я отошел от окна и вышел на середину комнаты. Оглядел свой белоснежный костюм. С того момента, как я представлялся Эдуардом Вяземским, я так и остался в этом костюме. Нет, так не пойдет. Я изменил свой наряд и теперь щеголял в одежде темных тонов. Не забыл и о черном плаще. Глупость, конечно. Черт, в подобных нарядах соблазняющий человека – как разведчик в темных очках и плаще с поднятым воротником. Но поскольку мой э-э… клиент не совсем обычен, то для него в самый раз.
