— У тебя уже есть план?
— Завтра будет. Обещаю…
Гней вылил ведро в яму, но остался во дворе. За ним почти не следили. Ну шастает этот маленький верткий римлянин повсюду. Там что-то стянет, здесь, наоборот, подсобит. Среди прислуги Малека он был давно как свой. Гней огляделся. Никого. Ударил ногой по ведру и отломал проржавевшую ручку.
— У ведра ручка отлетела, — Гней показал рабу, что чистил конюшню, сломанное вонючее ведро. Парня недавно клеймили: красная язва на лбу не желала заживать и гноилась. — Как теперь вытаскивать дерьмо прикажешь?
— Иди в мастерскую, там приделают, — буркнул раб, не понимая, что хочет от него этот немолодой человек с повадками менялы или купца.
— У ведра ручка сломалась, — как пароль повторил Гней, заходя в каморку, где трудились двое. — Говорят, дерьмо легкое, плавает. А на мой взгляд — дерьмо необыкновенно тяжелое, особенно если гадит столько народу. Я все думаю, сколько от человека остается дерьма. Невероятное количество. Больше, чем всего остального, больше…
— Давай сюда, — перебил Гнея мастеровой, прикованный цепью к стене.
— Дерьмо от римлян точно такое же, как от остальных. А многие думают, что римляне гадят золотом. Какое счастье, что это не так. Представляешь, сколько бы весило ведро, если бы римское дерьмо было золотым? Мне такое ведро не сдвинуть с места!
— Заткнись! — крикнул раб.
— Воняет-то как. Нам же не выйти из этой дыры, — возмутился второй колодник, отпихивая ведро подальше от себя. — Пошел вон…
— Ручку надо приделать, — настаивал Гней. — Как ведро без ручки таскать? Я же весь обольюсь. Мыться буду в общем колодце. А вам из него пить. Неужели хочется пить воду с дерьмом?
— Сразу видать, римлянин. Треплется без передыха, — усмехнулся колодник. — Бери инструмент и сам приделывай. Только снаружи. Нам собственной вони хватает.
— Премного благодарен, — Гней схватил кожаный пояс с инструментами. — Вот только нужен еще кусок прута для ручки.
— Там в углу всяких железяк до дури, — ткнул колодник пальцем себе за спину. — И проваливай отсюда поскорее, а то мы задохнемся.
— Спасибо, ребята! Я вам принесу лепешку с кухни.
— Только руки сначала помой! — заорали оба хором вслед Гнею.
Сквозь сон Элий почувствовал, как что-то ползет по груди. Веревка? Змея? Он инстинктивно сбросил неведомую тварь. Луна светила сквозь решетку. На пол ложилась причудливая тень. Змея шлепнулась в центр черного узора и обернулась оранжевым тигром.
— Привет, — сказал тигр. — Малек глуп. Надо было взять с тебя слово, что ты не удерешь. Но он так уверен, что тебе некуда деваться! А зря. Зря… — Тигр хихикнул. Мягкая огромная лапа легла на руку Элия. — Держи.
Римлянин ощутил под пальцами холод металла. Отдернул руку. В свете луны блеснули инструменты — отвертка, напильник…
— Где ты это взял?
— В мастерской Малека. Пригодится? — Тигр был доволен собой.
— Как ты узнал, что я собираюсь бежать? Может, и тигра никакого нет. И инструменты эти исчезнут с приходом утра. Если это всего лишь сон, то лучше вообще не просыпаться. Спать и спать. И так, во сне, дождаться смерти.
— Не бойся: это не сон. Я многое знаю. Даже как прекратить войны на земле.
У Элия бешено заколотилось сердце. Перед глазами вновь засверкал золотой песок. Арена. Хлор надвинулся на него, взмахнул мечом. Блеск стали. И кровь, повсюду кровь. Неужели самое заветное желание Элия исполнится наконец?!
— Ты знаешь, как прекратить войны? — повторил Элий.
— Когда будешь на свободе, мы поговорим об этом. В плену не говорят об исполнении желаний.
Тигр оборотился змеей и скользнул назад, к окну…
…Элий открыл глаза. Было темно. Он ощупал кровать. Инструментов не было. Но в темноте слышалось монотонное:
— Вжиг-вжиг… — ходил напильник по металлу.
— Я принес им лепешки…— рассказывал кто-то шепотом в темноте, — но лепешки так воняли, что они не стали их брать. И я принес их сюда. Подумаешь, запах. Зато напильник удобно спрятать в лепешке. Когда выберусь отсюда, напишу библион о наших приключениях. Я и псевдоним придумал: «Новый Плутарх».
— Почему Плутарх? — спросил второй голос.
— Потому что Плутарху нравилось вывозить из города дерьмо. А книги он писал в свободное от работы время.
Глава 15
Мартовские игры 1976 года (продолжение)
«По решению Большого Совета Двенадцатый Молниеносный легион, базирующийся в Нижней Мезии, переброшен в Готское царство».
Из отдельных камней складывается пирамида, из песчинок — пустыня, из множества наждачных всхлипов напильника — свобода, из бесконечных дней отчаяния — миг надежды.
По ночам преторианцы пилили ножки кроватей. Получились неплохие дубинки. Потом выпилили решетки. Надпилили цепи. Все было надпилено. Их судьбы, жизни, время — и то испробовало на себе крепость напильника. Все готово было надломиться при первом совместном усилии. Теперь надо было ждать счастливого случая. Они молились Кайросу день и ночь. И Кайрос помог.
Малек уехал накануне. Лучшего случая не представится. Едва настал час вечерней трапезы и дверь отворилась, как двое преторианцев набросились на охранников. Оружием служили отпиленные ножки кроватей. Люди Малека были скручены мгновенно и тихо. Никто не успел крикнуть. Даже вздохнуть не успел. В следующую минуту пленники уже крались по коридору, снятые с пояса тюремщика ключи отмыкали двери. И вот римляне во дворе. Крепостные стены отделяли их от свободы. Ворота заперты. Охранники на башне. И еще надо было добраться до подвала, где томились их товарищи. Освобождать пятерых бунтарей отправились Камилл и еще трое. Элий взял на себя часового на башне. Часовой дремал, уткнув голову в грудь. Привык, что ночи в крепости тихи и покойны. Да и холодно было — истертая абба почти не грела спину и плечи. Элий не таясь миновал двор и очутился возле башни. Штукатурка на стене осыпалась, кладка была столь неровной, что казалась скалолазу удобной лестницей к вершине. И Элий полез. Сидение в крепости не добавило ему ни сил, ни ловкости. Дважды он едва не сорвался. Но все же добрался до верхней площадки — не Альпы штурмовал, а всего лишь двадцать футов неровной кладки. Часовой даже не успел проснуться, когда сильные руки бывшего гладиатора сдавили горло. Охранник захрипел, попытался вырваться, но не сумел. А преторианцы уже мчались по лестнице на подмогу. Тело часового обмякло и сползло на каменный пол. Гвардеец вытер о тунику перепачканное кровью лезвие и сдернул с плеча убитого винтовку.
