тогда был пуст и необитаем. Сегодня ею окна ярко светились, и на темно-зеленой двери тускло поблескивали медные цифры – 139.
С нехорошим предчувствием, граничащим с ужасом, она подошла к двери и позвонила. Щелкнул замок, и дверь открылась. Увидев девушку, Казабон ничем не показал, что узнал ее.
– Ральф? – неуверенно выговорила она его имя, и голос застрял у нее в горле.
Во взгляде Казабона что-то мелькнуло. Не узнавание, но хотя бы какое-то понимание.
– Вы меня знаете? – спросил он.
– Да. А разве вы не знаете меня?
Он слегка покачал головой, потом спохватился:
– Да, мне кажется, я знаю, кто вы.
Должно быть, на ее лице отразилось облегчение – это было заметно по его глазам. В его взгляде возникла симпатия и доброта, от которой за это короткое время она уже успела отвыкнуть.
– Вы действительно меня знаете?
Мольба в ее голосе тронула его. Трудно было поверить, что это несчастное встревоженное создание может представлять для кого-то угрозу.
– Мне кажется, вам лучше войти, – сказал он.
Когда она ступила в освещенную прихожую, он увидел, что ее волосы мокрые от дождя. Щека ее была поцарапана, одежда – мятая и заляпанная, а туфли покрыты засохшей грязью.
Пока Казабон закрывал дверь, она огляделась, потом вновь повернулась к нему, и слова так и посыпались из нее:
– Больше никто не знает, кто я. Только вы. Но сегодня утром я так испугалась вас, что убежала. Я пошла к дому моих родителей, но они заперли дверь, они не узнали меня... А потом я слышала, как полицейский говорил, будто фамилия их дочери – Казабон, Джоанна Казабон...
– Проходите, сюда...
Он взял ее за руку и бережно провел в гостиную, где два часа назад они сидели с Сэмом.
– Садитесь. Не бойтесь и не о чем не тревожьтесь. Я постараюсь вам помочь.
– Вы знаете, что происходит? Вы понимаете?
– Думаю, да.
Внезапно она заволновалась:
– Мне нужно поговорить с одним человеком. Его зовут Сэм Таун. Я должна найти Сэма, надо ему позвонить...
– Сэм Таун был здесь недавно.
Казалось, это ее одновременно удивило и успокоило.
– Он был здесь?
– Два часа назад. Он искал вас.
– Надо ему немедленно позвонить... Прошу вас, мне нужно его увидеть... Сэм знает, что делать... Он должен прийти...
– Да, конечно, сейчас я ему позвоню.
В это время послышался голос его жены:
– Ральф?.. – она спускалась по лестнице.
Женщина тут же встрепенулась:
– Кто это? – резко спросила она, словно голос, который она услышала, принадлежал кому-то, кто вторгся сюда без разрешения, чье присутствие было для нее оскорбительно и представляло угрозу.
Казабон не ответил на ее вопрос. Он только сказал:
– Подождите здесь.
– Но я хочу увидеть ее...
– Увидите. Только пока спокойно посидите какое-то время.
Она покорно присела на краешек дивана, на котором два часа назад сидел Сэм. Ральф вышел из комнаты, и в дверях поглядел через плечо; она сидела, вся напряженная и готовая встать и последовать за ним по первому слову.
– Одну секунду, – сказал он. – Я сейчас же вернусь.
Он закрыл за собой дверь и поспешил к лестнице, чтобы перехватить Джоанну. Они едва не столкнулись на первой ступеньке.
– Я слышала звонок, – сказала Джоанна. – Кто это был?
– Это она, – сказал Казабон шепотом. – Женщина, которая была у твоих родителей.
– Где она?
– В гостиной.
Джоанна хотела пройти, но Ральф ее не пустил.
– Нет – я думаю, тебе не стоит этого делать.
– Но я должна увидеть ее. Я хочу выяснить, кто она такая.
– Любимая, позволь мне во всем разобраться.
– Быть может, я ее знаю. Ты сам говорил, что мы могли вместе учиться в школе...
– Она очень встревожена, и, мне кажется, не надо доводить дело до крайности.
– То, что она мной прикидывается, это уже крайность. Я хочу увидеть ее.
Он не стал больше спорить и, пропустив Джоанну, пошел за ней в гостиную. Она открыла дверь и замерла на пороге.
Ральф тоже остановился. Комната была пуста.
Джоанна повернулась к нему:
– Кажется, ее здесь уже нет.
Казабон с изумлением огляделся.
– Она была тут, на диване.
– Ну, а теперь, наверное, она ушла.
Ральф быстро осмотрел все углы, где можно спрятаться.
– Она не могла уйти, – сказал он. – Мы услышали бы, как хлопнула дверь.
– Только если бы он сама этого захотела.
– Ради Бога, – сказал Казабон. – Это просто смешно. Кто же она?
Было почти три часа утра, когда Сэм наконец закрыл книгу Джоанны и положил ее на стол. Какое-то время он не двигался. Потом провел ладонями по лицу, пригладил волосы и встал налить себе большую порцию виски.
Как она и сказала, это была невероятная история – и в целом и в частностях. Все, что они придумали об Адаме, теперь стало историческими фактами, подлинность которых подтверждалась целым рядом источников. Даже портреты Адама, написанные художниками того времени имели явное сходство с человеком, которого нарисовала Дрю Херст в начале эксперимента.
Но эта версия Адама весьма расходилась с тем человеком, которого они собирались создать. Этот Адам предал доверие своего покровителя, Лафайета, потом – собственной жены, и впоследствии предавал почти всех, с кем его сводила судьба. В Париже, перед самой революцией, он якшался с ворами, со шлюхами и негодяями всех мастей. Когда великодушный Лафайет, уже отчаявшись, спросил, почему он так ужасно себя ведет, Адам нагло ответил: «Joie de vivre!» Эта фраза служила ему универсальным и единственным объяснением любого своего поступка.
Граф Калиостро стал его сообщником, и вместе они сговорились обманом вытянуть у легковерного кардинала Роана алмазное ожерелье. Когда Калиостро был брошен в тюрьму за участие в этом, он промолчал о том, что Адам тоже замешан, потому что у Виатта еще сохранились связи в суде, которыми он был обязан своей несчастной, но очень влиятельной супруге. Для Калиостро в этом была единственная надежда на спасение.
Молчание Калиостро было вознаграждено; Адам действительно добился его освобождения, но в качестве платы потребовал у того магический талисман, который на протяжении всей жизни графа оберегал своего хозяина от врагов. Он защитил тебя в последний раз, сказал Адам своему сообщнику, когда граф отдал ему талисман в обмен на жизнь и свободу, перед тем как отправиться в изгнание.
Талисман был изображен на одной из иллюстраций. Узор на нем был Сэму знаком. Этот узор он
