обветренное коричневое лицо, бороду и волосы, уже тронутые сединой, и сказала лукаво:
— А вот здесь написано: «Старые люди имеют гораздо больше болезней, чем молодые, и болезни никогда не покидают их».
Халдор сжал пальцы. Рот его искривился в усмешке.
— Верно, — сказал он. — Меня не сжигают лихорадки, не мучает иссушающий кашель, но годы идут, и этим рукам все труднее натягивать мокрые паруса или ворочать рулем в холодном тумане.
Бриджит стиснула книгу.
Халдор улыбнулся.
— Ну, а что еще там? — Он показал на сумки.
Бриджит торопливо заговорила:
— Евангелие, а также жития Святого Брендона Морехода и Святого Шона, который основал монастырь и изгнал чудовище с острова.
Халдор хмыкнул.
— Изгнал чудовище? Это хорошо.
«Хоть бы оно вернулось и пожрало вас!»
— А этот Брендон Мореход, чем он знаменит?
— Брендон плавал на запад с монахами.
— И что он нашел? Хорошая была добыча?
— Он нес слово Божье! — Бриджит в гневе вскочила, но тут же снова села. Ведь он может сжечь книги…
Однако Халдор не разозлился.
— Должно быть, очень скучно плавать с монахами. Рыба, горькое пиво, молитвы… Он нашел страну, которую искал?
— Да! — огрызнулась Бриджит. — И привез оттуда плоды и драгоценные камни для безгрешных людей, которые жили здесь.
— А… — Взгляд Халдора был устремлен куда-то в пространство. — Нашел страну на западе. — Он снова сжал пальцы, улыбка его была полна горечи. — Мне уже не плавать туда. Но мой сын… Может, тебе пора к нему?
Ни слова не говоря, Бриджит задула лампы и заперла за собой дверь библиотеки.
Ранульф лежал, глядя в потолок. Он что-то сказал Халдору, а тот сразу же перевел:
— Ему не нравится, что его кормят с ложки и ухаживают за ним, как за ребенком.
— Может быть, ему скоро станет лучше, — сказала Бриджит. — Но сейчас он не может сидеть без поддержки и, когда я отпускаю его, падает на бок. Он учится есть левой рукой.
Она говорила и в то же время проверяла постель. Белье пора менять, а на таком дожде простыни никогда не высохнут. Халдор постоял молча, повернулся и вышел. Немного погодя девушка услышала звуки пилы и топора.
Бриджит расстелила простыни на берегу, а сама вернулась в библиотеку. Вдруг удастся побыть одной. А что, если она задержится? Халдор может уснуть без нее.
На этот раз она взяла евангелие. Она давно не слышала слов Божьих. Девушка склонилась над страницами, стараясь погрузиться в святое писание.
Она прочла несколько глав Иоанна, и вдруг порыв ветра перевернул страницы и задул лампу. Бриджит подняла глаза. В проеме двери стоял человек. Девушка вздрогнула, не сразу узнав Халдора.
— Уже поздно. Буря все усиливается, — сказал он. — Идем спать.
Бриджит, не прекословя, положила книгу в сумку и пошла за ним.
В шатре, стараясь отдалить ненавистные минуты, она поинтересовалась:
— Ты говорил, что плавал в северных морях и видел то, о чем писал Брендон.
Халдор, сидя на постели, снимал сапоги.
— Да. Взгляни на эту кожу. — Он вытянул ногу, чтобы Бриджит рассмотрела сапог. — Она оттуда. — Он снова устремил взгляд куда-то к далеким горизонтам. — Мой первое торговое плавание на север! — Он печально улыбнулся. — Это очень холодная страна, но женщины горячие. О, это было благословенное время, когда я гостил там!
Бриджит съежилась. Как может он похваляться, что знал многих женщин, и с такой теплотой вспоминать о них? Ведь у него есть жена и законные дети!
Халдор опустил ногу и стал раздеваться.
— Это были хорошие времена. Но теперь мы здесь.
Бриджит села рядом с ним. Будет ли он вспоминать и о ней? Возможно, если она умрет. Бриджит задрожала. Халдор обнял ее, привлек к себе, и она не оттолкнула его горячее жадное тело.
Утро пришло ласковое и теплое. Бриджит проснулась одна. Викинги уже уплыли. Не успокоятся, пока не разграбят весь остров. Девушка перекатилась на спину, потянулась и села. Закружилась голова. Слабость от недоедания, конечно. Разве ей не хватает пищи?
Она спала совсем обнаженная и теперь окинула взглядом свое тело, совершенно белое на темном меху шкур. Голубые вены выступили на распухших грудях. Нет, этого не может быть! Но ведь прошли уже все сроки! Да нет, не может быть! Она напрасно беспокоится. Ведь она была так осторожна. Бриджит откинулась на простыни и потянулась за одеждой. И вдруг к горлу подступила тошнота. Она сделала глубокий вдох. Ну вот, теперь лучше. Она слабо улыбнулась. А еще говорят, что Святой Шон делает бесплодной женщину, которая ступит на этот остров.
Ей очень хотелось закутаться в мех и уснуть, но пора было вставать и заниматься делами. Со вздохом она начала натягивать одежду.
Ранульф, беспомощно распростертый на постели, встретил ее улыбкой. Он старательно выговаривал гэльские слова:
— Мой отец оставил подарок. — Он кивнул одному из тех, кто присматривал за ним ночью, и сказал что-то по-норвежски. Человек приподнял его и положил под спину доску, обтянутую овечьей шкурой. Бриджит осмотрела сооружение. Доска была на кожаных петлях, что позволяло закреплять ее под любым углом. Она наклонилась к доске и разглядела языческий знак — молоток!
— Это сделал мой отец! — гордо сказал Ранульф, откинулся на доску и не упал на бок.
— Так вот чем он занимался под дождем. — Бриджит приготовила пищу Ранульфу. Теперь у него был волчий аппетит.
Покончив с делами, она направилась было в библиотеку, но вместо этого повернула к святому источнику.
Она уже чувствовала себя гораздо лучше. Под ногами стлалась мягкая, нежная зеленая трава. При дневном свете источник не казался таким зловещим. В нем отражалось голубое небо. Родник не был глубок. Она могла достать дно, не замочив локтя. Вокруг стоял густой запах мха. Тихо журчала вода, вливаясь в бассейн.
Она попила воды и вытерла лицо.
— Святая Бригитта, помоги мне! Я хотела умереть девственницей. Избавь меня от ребенка! — Она закрыла глаза, чтобы произнести молитву, но унеслась мыслями в прошлое…
Полумрак. Женщина, распростертая на окровавленных опилках. Волосы спутаны, намокли. Лицо землистое. (Бриджит прикусила губу, чтобы сдержать крик.) В воздухе стоит смолистый запах трав, которыми окуривают комнату. Темная фигура приподняла голову женщины, чтобы дать ей напиться. Но та не разжала сухих губ. Дыхание со свистом вырывается из ее груди. Темная фигура заговорила: «Роды прошли очень плохо. Конейль будет оплакивать свою любимую рабыню. Но ее не спасти. Жалко. Она хорошо служила нам».
Бриджит заплакала. Тот ли она выбрала путь? Ступила ли на него из страха или из любви к Господу?
— В этих краях уже ничего не осталось, — заметил Халдор.
