Смотрела в ночь, в заснеженную даль, Боря в душе обиду и печаль. На все: на труд и на улыбки даже У хрупкой у нее хватало сил. Все было ясно, как кивнет, что скажет, Но время шло, а он не приходил. А жизнь вокруг бурлила, клокотала, Сережка рос веселый, озорной, И боль ее сдавалась, отступала, Сменяясь на спасительный покой. И вот сегодня точно выстрел грома Былое вдруг плеснул через края – Раздался голос близкий и знакомый, Сказавший тихо: – Галя, это я… Взглянув назад, Галина быстро встала. Пошла… Остановилась перед ним. И тут слова, что прежде подбирала, Вдруг разом улетучились как дым. Решала встретить сухо, деловито. А с губ слова иные сорвались. И вместо: – Здравствуй, тронута визитом! – Она сказала: – Ну входи, садись… Нет, он почти совсем не изменился, Вот разве только малость похудел. Немного подбородок заострился, Да волос чуть, пожалуй, поредел. А так все тот же: статный, кареглазый, Все с тем же взлетом смоляных бровей, Все так же мягко произносит фразы, Да, перед нею он – ее Андрей! Ее? Да нет же, не ее, понятно! А все-таки зачем же он пришел? Ну, посмотреть на сына, вероятно, А сын за мамин спрятался подол. И, распахнув глазенки удивленно, Из-под бровей насупленных глядит, Как незнакомец, словно бы смущенно, О чем-то тихо маме говорит. – За то, что я… Ты извини, Галина… Впервые за такой солидный срок Решил вдруг навестить тебя и сына… Но ты поверь: иначе я не мог! Прийти – ведь это значит объясняться, А что я мог сказать тебе тогда? Двоим, я знал, бессмысленно встречаться, Коль между ними выросла беда. И я не мог… Ты понимаешь, Галя? Придя, услышать горький твой упрек. И там, в тайге, и после, на вокзале, Я думал, собирался… И не мог… Она молчала, у окошка стоя, Подставив щеки струям ветерка, И только пальцы быстрые порою По раме барабанили слегка. Все тот же профиль, та же нежность кожи И та же синь больших спокойных глаз. Знакомо все до мелочей, и все же В ней было что-то новое сейчас. Быть может, в том и пряталась причина, Что вместо пышных золотых волос Венок из двух тугих, тяжелых кос Кольцом лежал на голове Галины. От этого казалось, что она Чуть выше стала ростом и моложе. Той и не той была теперь жена, То мягче вроде б, то как будто строже… Одно мешало в этот час Андрею
