И здесь с Алешкой, лучшим из друзей, Борясь с волной и свистом урагана, На время превращается Сергей Из пацана в лихого капитана. Пусть не фуражку носит голова, Не бескозырку с надписью «Грозящий», А просто шлем, и то не настоящий, С полоской букв: «Вечерняя Москва». Не в этом суть, а в том, что «храбрый флот», Не раз бывавший в гибельных сраженьях, Идет сейчас отважно на сближенье С «врагом», что в страхе замер у ворот. Но в миг, когда раздался первый выстрел И в воду рухнул «вражеский матрос», Алешка вдруг задумчиво присвистнул И, посмотрев направо, произнес: – Гляди, Сережка, за соседним домом, Там, где забор… Да вон же, позади, Опять стоит тот дядька незнакомый. К тебе небось. Поди же, посмотри. Через плечо приятельское глядя, Сергей сказал с суровым холодком: – То папа мой, а никакой не дядя, И я уж с ним давным-давно знаком. Потом медаль потрогал на груди, Поправил на нос сползшую газету И звонко крикнул: – Папа, заходи! Иди, не бойся! Мамы дома нету! Отец взглянул на сына, улыбнувшись, На миг, примерясь, посмотрел во двор, Потом, вдруг по-мальчишески пригнувшись, Одним прыжком преодолел забор. И, сидя на скамейке возле сына, Он жадно гладил плечи малыша И повторял: – Да ты совсем мужчина! Орел! Герой! Матросская душа! Потом умолк. И, с тона разом сбившись, Притиснул к сердцу: – Ах ты, мой матрос! – «Матрос» же вдруг спросил, освободившись: – А ты принес? – Ну как же… вот… принес! И развернул упрятанный в бумагу Большой зеленый парусный фрегат. Он лихо мчался под пунцовым флагом. – Ну как, ты рад? – И сын ответил: – Рад! Затем, спросив о мощи урагана, Сережка вдруг, смутившись, замолчал. И, проследив за взором мальчугана, Взглянув назад, Андрей поспешно встал. Войдя, как видно, только что во двор, Стояла Галя, строгая, немая, Портфель тяжелый к боку прижимая И глядя прямо на него в упор. И он, как школьник, разом растерявшись, Как будто что-то удержать спеша, В одно мгновенье, вдруг вперед подавшись, Схватил и крепко стиснул малыша. Он, как птенца, прикрыл его собою И всей спиною чувствовал сейчас – Да, именно затылком и спиною! – Укор и холод темно-синих глаз. Укор и холод… Острые, как жало. Но что оказать, когда она права?! На миг вдруг в горле странно защипало… Слова? Да нет! Нужны ли тут слова?! Укор и холод… Нет, не в этом дело!
