ворота, пролом или лестница, чтоб перебраться за стену. Ты понимаешь?
— Да. — Тающая улыбка на экране как будто сделалась еще загадочней. Потом Джинн медленно повторил: — Ворота… пролом… лестница… нечто такое, что позволяет уйти, разъединиться… Может быть, новый способ транспортировки? Практически мгновенный, экономичный и позволяющий пересылать различные объекты, даже самые большие? Живую материю, здания, участки земли с городами?
— На космические расстояния? — уточнил я.
— Разумеется. Ткань Вселенной эластична и поддается изгибу. Так что две далекие точки можно совместить.
— Об этом говорили Риман, Минковский и Эйнштейн… кажется, еще Дирак… Неевклидова геометрия, теория единого поля, складки в пространстве…
— Данную теорию не удалось завершить. Необходим математический аппарат, которого не было во времена Эйнштейна. Нелинейная динамика и представление о фракталах, разработанное Мандельбро[68]. Теперь это существует, однако…
— …нет нового Эйнштейна, — закончил я. — Попробуешь его заменить?
— Заменить невозможно. Я соберу информацию. Непризнанные теории, забытые факты, случайные открытия, неоцененные никем и никогда… Соединю все это с уже известным и проведу анализ. Ты ведь знаешь, Теплая Капля, что информация, достигнув критического уровня, способна порождать новую информацию.
— Знаю. Люди действуют точно так же.
— Но люди забывчивы и не умеют объединять разумы многих в целостный мыслительный процесс. Ваша сигнальная система несовершенна; знания дробятся, один индивидуум не может удержать в памяти сотни тысяч фактов и осмыслить их с необходимой скоростью. Ваша жизнь медлительна и коротка… — Джинн помолчал и добавил: — За час я сделаю то, что у ваших ученых займет не меньше века. Эта задача легче прогнозирования, и, с вероятностью три к одному, можно добиться успешных результатов.
Он отключился, а я, взирая на метавшиеся по экрану сполохи, стал размышлять о еще не родившемся чуде. Мгновенный транспорт! Не межпланетные лайнеры, не звездолеты, а нечто такое, что позволяет пересечь Галактику со скоростью мечты… И перебросить чудовищный груз! Сотни специалистов о необходимым оборудованием, космическую станцию или наземную базу — да что там базу, целый город! Город с людьми, заводами, домами и домашним скарбом, с музеями и памятниками, даже с пригородной зоной, чтобы не растерять богатств, накопленных в старом мире, а унести их в девственные земли… Никакой звездолет не позволил бы этого, а значит, экспансия в космос на кораблях была таким же бредом, как вековое путешествие в жестянке из-под пива. Конечно, найдутся энтузиасты (и первый — я!), но разве это сделает погоду? Энтузиастов капля, а остальные живут по пословице: a bird in the hand is worth two in the bush![69] Кому это нужно — лететь в опасный необжитый мир, чтоб надрываться до седьмого пота? Во всяком случае, не европейцам, да и любого китайца или индуса такой перспективой не обрадуешь. Всяк подумает: я улетаю, не сосед, а почему? Ему достанется мое жилище, священные места и храмы, земли предков и все воздвигнутое их трудом, а мне — барак в степи, кровавые мозоли, геморрой и грыжа. Несправедливо!
Но если все забрать с собой и дружно тронуться в дорогу, не будет ни сожалений, не возражений. Наверное, не будет; кто-то захочет остаться на опустевшей Земле, кто-то не поверит, кто-то испугается, но это исключения; массы же хлынут туда, где хорошо, богато и просторно. Уйдут не нищими первопроходцами — перенесутся с городами, культурным наследием, промышленностью, прахом предков, и каждый выберет земли по вкусу и назовет их так, как пожелает, Чечней или Крымом, Ирландией или Британией…
Я грезил с закрытыми глазами, и новый мир вставал передо мной во всем своем могуществе и праздничном великолепии. Тысячи звезд и населенных миров, связанных незримыми вратами; народы, разъединенные пространством и не имеющие иной границы, кроме переходных зон; страны планетарного масштаба, единой культуры и языка, единой ментальности и религии, свободные от внешних посягательств… А где-то в дальнем уголке Галактики — изрытая кратерами Земля, пустая и безлюдная после Великого Исхода, точно обветшавший дом, покинутый жильцами. Еще чуть-чуть, еще минута промедления — и он бы рухнул им на головы… Однако сообразили, что стены в трещинах, а пол — гнилой! Сообразили и успели разбежаться из коммунальной квартиры! И обитают теперь в иных мирах, по- прежнему склочные и беспокойные, но кухня у каждого своя и свой санузел, а значит, меньше поводов для дрязг. Конечно, внутренних проблем не избежать, как, вероятно, и преступности; на этот случай выделят пенитенциарный мир, похожий на Сахару или арктическую тундру… Но остальные планеты будут прекрасными и изобильными, словно видение рая! Эти миры плыли в моем воображении чередою зыбких фантомов: планета Россия, планета Америка, планета Китай… Миры ислама: свой — для шиитов, свой — для суннитов и свой — для помешанных экстремистов… Миры индейцев, таитян, пуштунов, кхмеров, курдов, айнов… Планетоиды-свалки, луны-санатории, кометы для космических круизов, заводы в газовых туманностях, метеоритные россыпи в троянских точках… В разных концах Галактики, в ядре и ветвях чудовищной звездной спирали, у желтых или золотистых солнц, таких же щедрых, как прежнее земное…[70]
Раздался мелодичный звук, будто ударили в колокол, и вместо далеких волшебных миров передо мною явилась призрачная улыбка Чеширского кота.
— Решение существует, — сообщил Джинн, и в его монотонном голосе послышалось торжество. Более он не вымолвил ни слова, но по экрану тут же заскользили многоэтажные уравнения с лебедиными шеями интегралов, затем появилась странно изогнутая и рассеченная конструкция — что-то наподобие поверхности Мебиуса, разрезанной по длине на бесконечное число замкнутых колец-полосок. Кольца соединялись друг с другом в определенных точках, и там мерцали алые огни; вся структура была растянута спиралью, похожей на молекулу ДНК, но, вероятно, сохраняла одностороннюю топологию. На фоне спирали вновь возникло уравнение, на этот раз короткое: слева — объемный интеграл от обозначенной буквой «омега» функции, справа оператор, заданный в декартовых координатах, так как в скобки за ним были вынесены традиционные переменные — икс, игрек, зет. Кроме того, в скобках размещалось «ку» — параметр, помеченный красным, точно так же как точки, мерцавшие в местах соединений спиральных звеньев. И что бы это значило? Смысл данной формулы и геометрического образа, который, надо полагать, иллюстрировал ее, оставался для меня неясным, но не было сомнений, что я обозреваю стержень построенной теории, некий компактный результат, столь же важный, как уравнение Шредингера или соотношение между информацией и энтропией.
Буква «ку» вдруг принялась багроветь, увеличиваться и наливаться ярким светом, что означало, вероятно, рост параметра. Две ветви спирали — не соседние, а разделенные десятком звеньев — неторопливо двинулись друг к другу, растягивая края с алыми огнями, пронизывая остальные ветви словно два стальных серпа, подвешенных в мглистой спиральной конструкции. Огоньки ползли и ползли, будто не в силах преодолеть взаимное притяжение, потом слились в беззвучной вспышке, и я с замиранием сердца понял суть происходящего: две точки совместились, две области пространства, удаленные на световые годы — возможно, на тысячи парсек! — были в соприкосновении, и разделяла их сейчас лишь невесомая поверхность врат. Или дыры, щели, окна в пространственной ткани Галактики — но эта штука, как ее ни называй, работала! Конечно, в рамках математической модели, а от модели до конструкции долгий путь, напомнил я себе, дабы поумерить прилив энтузиазма.
— Физический смысл параметра «ку»?
— Расход энергии на единицу массы, — пояснил Джинн. — Его зависимость от расстояния нелинейна и невелика. Можно аппроксимировать логарифмической функцией.
— Что это значит количественно? — Я вытер вспотевший лоб, потом не без труда сглотнул — в горле пересохло. — К примеру, мы перемещаем город… город, в котором я нахожусь… перемещаем его на расстояние в десять парсек, в систему Арктура…
— Одиннадцать целых и одна десятая, — поправил Джини.
— Ладно, пусть так… Какая необходима энергия, чтобы перенести весь город?
— Форма и размер перемещаемого участка почвы?
— Диск двухсотметровой толщины, радиусом сорок километров.
Спираль с огоньками и математические символы исчезли с экрана, сменившись белоснежной кошачьей мордочкой. Видимо, для таких расчетов присутствие Чеширского кота и даже Багиры было
