– Не передумаю. Будем осторожны, Йозеф. Даскины это даскины.
– Владыки Пустоты… – задумчиво промолвил планетолог.
– Нет. Владыки пространства и времени.
Связь прервалась. Ивар сидел среди спящих шас-га, привалившись спиной к колесу повозки. В темном небе висела половинка луны – Гандхарв был на ущербе и выглядел в эту ночь чашей из зеленоватого стекла, отлитой в небесных мастерских. С юга, со стороны пустыни, налетел ветер, бросил в лицо песок, взъерошил Тревельяну волосы. Казалось, что ночь тянется целую вечность и будет тянуться до скончания веков.
Где же Дхот?.. Мысль скользнула по краю сознания и исчезла. Сейчас он думал о другом.
Тихо прозвенели колокольчики.
– Ваши приказания, эмиссар? – раздался чуть слышный голос трафора.
– Шшш… Не мешай, дружок. Я вспоминаю. Вспоминаю Хтон.
– Могу я помочь?
– Не нужно. Я ничего не забыл.
Чудилось Ивару, что он опять на Хтоне, в подземной крепости Фарданта – лежит окоченевший и неподвижный в сумрачном зале под высокими сводами. Не дремлет, однако видит сон – реальный, как любые картины, приходящие в ментальном трансе, и от того особенно жуткий. Сон о расколотых небесах.
…Небо раскололось. Чудовищная трещина рассекла его яркую синеву от северного горизонта до южного, открыв бездонную пропасть, в которой не было звезд. Солнце исчезло, и вместе с ним погасли огоньки заатмосферных станций и портов, скрылись два естественных спутника планеты, белесые призрачные полумесяцы, видимые даже днем. На станциях и спутниках был сосредоточен Флот Вторжения, мириады больших и малых дисков, транспорты с боевой автоматикой, шагающие и летающие сокрушители, заряды ядовитой плесени, комплекс геопланетных катастроф и зеркала, способные испарить океан потоком отраженной энергии. Несокрушимая мощь, плод многовековых усилий! Все провалилось в небытие.
Края трещины расширялись и уходили за горизонт, накрывая тьмой планету, отсекая ее от Вселенной, от жизни, света и тепла, от тысяч близких и далеких звезд. Небо сделалось черным гигантским тоннелем, прорезавшим Галактику; то была дорога в никуда, путь наказания, жестокой вечной кары. Планета падала в этот колодец неисчислимые годы, что складывались башнями геологических эпох. Время замерло, тишина сковала мир, ужас перехватывал дыхание. Многие погибли от страха, но в грядущих кровавых веках их участь казалась счастливой. Крылья смерти милостиво прикоснулись к ним, избавив от мук и унижений, от генетического вырождения и потери разума… Да, им в самом деле повезло!
Тоннель или колодец, что мнился бесконечным, имел, однако, дно. Падение кончилось, мрак сменился мутной желтизной, небо снова стало небом, но не прозрачным и синим, как прежде, а розовато- серым, будто в луже жидкой грязи растворилась кровь. Солнце потускнело, покраснело, а в ночных небесах пролегла широкая темная лента, потеснившая звезды; лишь по ее краям виднелись жалкие пригоршни огоньков, далеких, как воспоминания о прошлом. Прошлое полнилось величием и горделивыми надеждами, настоящее – мрачной убийственной тоской. Одряхлевшее солнце и одинокий мир перед холодным ликом светила… В какие бездны их забросили? Какую уготовили судьбу?
Прозябание, забвение, упадок… Великий Враг не уничтожил их, но заключил в темницу. В узилище, где вместо стен – пустота, а вместо стражей – мрак и холод…
«Так было на Хтоне, – подумал Тревельян, – и дело тут не в воздаянии за грехи хтонийцев, слишком агрессивных и упрямых, а в факте свершившегося. Швырнуть звезду с планетой через горы времени, за миллионы лет, перенести в Провал меж галактическими рукавами… Чудовищное деяние! Не в этическом смысле, ибо мораль и этика даскинов – terra incognita[37], а в самом прямом. Чудовищный всплеск энергии, чудовищная сила, чудовищная власть над Мирозданием…» Но портал – это тоже власть, мелькнула мысль, ибо возможность свободного перемещения в пространстве – огромный импульс для любой цивилизации, великий эстап, дарующий могущество, меч, протянутый людям над пропастью времени… На этом фоне проблемы ФРИК выглядели очень скромными – можно сказать, локальными. В конце концов, Фонд Развития Инопланетных Культур являлся лишь одним из многих земных институтов, созданных для галактических исследований, и его задача была довольно узкой: способствовать прогрессу примитивных рас…
Размышляя об этом, Ивар задремал, и приснилось ему, что он опять стоит перед Спящей Водой и смотрит на картины, плывущие в хрустальной глубине портала. Скалы и лес, пустыня и степь, океаны и реки, поселения на всех пяти материках и тот таинственный зал, в котором мелькнуло нечто знакомое… Но что? Во сне ему мнилось, будто он понимает сущность и смысл увиденного или сейчас поймет, сделав великое открытие, что между Раваной и Хтоном протянется нить, и, прикоснувшись к ней, он выяснит связи между двумя мирами и непременно найдет дорогу к истине. Он различил чей-то тихий голос, прозвучавший рядом, и понял сказанное: «Смотри! Вот символ того, что мы здесь были и мы здесь есть!» – но не увидел лица говорящего. Странно, подумалось ему, голос слышен, но нет обличья, словно беседуешь с тенью или с каким-то созданием, что прячется в Спящей Воде. Он придвинулся к порталу и произнес: «Кто ты? Для чего существуешь? В чем твоя цель?» «В служении», – ответили ему. «В служении твоим хозяевам?» – переспросил Ивар во сне, и вдруг ему почудилось, будто он уже знает, что ему скажут, а этот разговор уже происходил когда-то, но не в этом мире – может быть, на Хтоне или на Земле, на Луне или на Марсе. И потому не удивился, услышав в ответ: «Просто в служении. У меня нет хозяев».
Взошедший Ракшас уколол его жарким лучом, и сновидение прервалось.
На следующий день войско миновало еще один разоренный оазис и в шестом часу, считая от белого полудня, приблизилось к владениям барона Эльсанны. Об этом правителе Ивару было кое-что известно – еще с тех пор, как он проходил стажировку на Пекле и знакомился с информацией о владыках Кьолла. Ее собрал Карел Гурченко, бывший в те годы координатором миссии и шефом юного стажера Тревельяна, – ксенолог, который славился точностью данных и объективностью мнений. В картотеке Гурченко упоминались сотни две имен, и о каждом бароне он составил целый меморандум: возраст, нрав и внешность (с обязательными снимками), происхождение и родословная до пятого колена, величина оазиса и его водные ресурсы, размеры сельскохозяйственных угодий, число дружинников и подданных и тому подобное. Эти ценные заметки дополнялись более поздними экспедициями, и, оказавшись на базе, Тревельян их просмотрел. Хотя со времен его стажировки прошло немало лет, Эльсанна был жив и бодр; он находился сейчас в тех же годах, что Серый Трубач, и значит, совмещал энергию с житейским опытом. В картотеке сообщалось, что он правит богатым и крупным оазисом с десятком поселков и восемью тысячами жителей, с большими стадами хффа и свиней, с фермами, где разводили песчаных удавов, и обширными полями дигги. Его замок, возведенный в предгорьях, имел шесть башен, каждая в четыре этажа, и по этой причине Эльсанну звали Шестибашенным. У него была сильная дружина, сто шестьдесят бойцов, но, по данным Гурченко, Эльсанна отличался миролюбием. Говоря по правде, военачальник он был никакой, и Тревельян решил, что у его владений кочевники долго не задержатся.
Но он ошибся. На стене, огораживавшей оазис с юга, стояли сотен шесть воинов в доспехах и тысячи три простого люда с вилами и топорами; ворота изнутри завалили камнем, стену укрепили, и поверх нее теперь тянулся частокол, где из бревен, где из жердей, а где из плетеных загородок. Такое изобилие дерева в почти безлесном краю удивило Тревельяна, но, забравшись на бархан, он разглядел оазис с высоты и понял, что хижины в селениях разобраны, а их стены, стропила, подпорки и крыши превратились в защитную изгородь. За стеной стояли в готовности другие отряды, через оросительные канавы были переброшены мостки, чтобы подтягивать без помех подкрепления, поля и пастбища казались голыми – вероятно, животных загнали в ущелья и горные пещеры. Замок, расположенный километрах в четырех от внешней стены, тоже имел внушительный гарнизон – на плоских кровлях башен блестели медь и бронза, но сколько там воинов, Ивар подсчитать не мог – расстояние было слишком большим. Однако не оставалось сомнений, что полководец в этой твердыне опытный, из тех, кто взялся за меч не сегодняшним утром.
Войско шас-га текло по дороге и строилось перед длинной стеной, вне досягаемости камней и стрел. Тревельян видел великого вождя верхом на крепком яххе – тот выбрал позицию перед воротами, и
