Силовой защиты у квадроплана не было, но корпус, как у всех космических транспортных средств, был выполнен из броневого противоударного композита. Еще имелась внутренняя акрадейтовая обшивка, способная к трансформации и изменению молекулярной структуры — на тот почти невероятный случай, если броню пробьет метеорит. В общем, машина казалась такой же простой и надежной, как древний штопор для извлечения пробок.
Что до удобств, то их Тревельян тоже оценил во время семичасового перелета к планете. Мягкие кресла в кабине управления, расположенной в верхней части сферы, жилая каюта с душем в нижней, компенсатор инерции, большие обзорные экраны, свежий воздух и музыкальный бар-автомат с напитками — все было не хуже, чем на огромном транспортном корабле. Даже уютнее, ибо скромный размер помещений не порождал чувства одиночества, а в баре, помимо фруктовых соков, нашелся отличный коньяк. Смакуя его под нежные мелодии Вивальди, Тревельян любовался бархатной тьмой Провала и обсуждал с командором детали предстоящей операции. К советам деда стоило прислушаться — с боем или с миром он исследовал сотни планет, тогда как Ивар был не слишком опытен в заатмосферной разведке и орбитальном зондировании. Он был из тех разведчиков, что больше ходят, чем летают; его, как волка, кормили ноги.
Когда аппарат завис над северным полюсом в трех планетарных диаметрах, Ивар натянул навигационный шлем и, не отключая бортовой компьютер, взял управление на себя. Предстояли сложные маневры — четыре витка по разным траекториям над неизвестным и, вероятно, враждебным миром. Он собирался облететь планету от полюса к полюсу, затем — в экваториальной плоскости и дважды под углом в сорок пять градусов к планетарной оси, с юго-запада на северо-восток и с юго-востока на северо-запад. Командор считал, что четыре витка позволят картировать местность и изучить околопланетное пространство, где могли затаиться сторожевые сателлиты. Правда, тайная стратегия была не самым сильным местом у фаата — скрытности, секретным акциям и терпеливой длительной разведке они предпочитали масштабные сражения и оккупацию планет.
Включив локаторы и видеоаппаратуру, Тревельян шел на первый виток. Возможность внезапной атаки его не тревожила — он находился в тридцати мегаметрах[17] от планеты, и достать корабль с такого расстояния было непросто. Любой объект, имевший массу покоя — боевые ракеты, плазма или поток антивещества, — двигался слишком медленно, что позволяло его заметить и своевременно увернуться. Электромагнитное оружие — к примеру, лазер — было эффективнее на больших дистанциях, но только в пустоте; если стрелять с планеты, часть энергии рассеивалась в атмосфере. Атмосфера же тут была вполне приличная — давление как на Земле в тысяче метров над уровнем моря, двадцать пять процентов кислорода, водяные пары и углекислый газ в следовых количествах, остальное — азот. Типичный состав для землеподобного мира, способного поддерживать жизнь.
Каждый виток занял около получаса. Когда облет был закончен, планетарная сфера развернулась над пультом в голографической проекции: обширный континент, закованный на севере в панцирь из снега и льда; к западу, на экваторе — материк поменьше, величиной с Австралию; россыпь островов в океане, один из которых почти не уступал размером западному континенту. Рельеф был пустынный или гористый, но горы показались Тревельяну невысокими; видимо, ветер, дожди и ураганы, несущие песок, сгладили хребты, превратив их в плоскогорья. Кое-где виднелись каменные россыпи, напоминавшие руины городов, и маячили серо-зеленые пятна леса или покрытые лишайником равнины, но изобилия зелени не наблюдалось; всюду на суше преобладали оттенки песка и скал — желтый, коричневый, черный и красный.
Изображение планеты медленно вращалось. Сутки вдвое дольше земных, вспомнилось Тревельяну; сутки дольше, год меньше, и наклон планетарной оси практически отсутствует — значит, нет смены сезонов… Ниже планетарного сфероида скользили физико-химические данные: вероятный состав коры, соотношение площади суши и океана, альбедо, диапазон температур на поверхности. Планета была холоднее Земли: на экваторе — двадцать градусов Цельсия, в умеренных широтах — восемь-десять. Однако она поддерживала жизнь и обладала кислородной атмосферой; мир, вполне пригодный как для землян, так и для их врагов фаата.
— Искусственные объекты в космосе не обнаружены, — сказал Ивар, покосившись на экран локатора. — Внизу тоже ничего… кажется, ничего… — Он пригляделся к едва заметным пятнам, то ли теням, отброшенным горами, то ли древним развалинам, то ли серому растительному покрову. — Хотя вот эти образования мне подозрительны. Надо бы проверить, но как?
«Взгляни на данные о плотности коры, — посоветовал командор. — Фаата не такие болваны, чтобы соорудить базу прямо на поверхности».
Мысленно вызвав нужный массив, Тревельян склонился к экрану. Его глаза сузились, ноздри раздулись, словно ощущая запах приключения.
— Подземные каверны, — произнес он, — полости с повышенным содержанием органики и металла. Сколько их! Под ледяным щитом на севере… влесном районе центрального материка… на западном побережье… еще на малом континенте и океанских островах… Дед, это целая инфраструктура! Сотни, тысячи пещер!
«А я что говорил! Наверняка ангары для боевой техники, склады, казармы и, разумеется, линии обороны: — Командор на мгновение смолк и призадумался. — Хотя странная история… Наших червяков подбили мощным метателем плазмы, что для фаата не характерно. Как правило, они используют аннигиляторы».
— Аннигилятор разнес бы корабль сильмарри в пух и прах, — возразил Тревельян. — Может быть, фаата хотели не уничтожить их, а заставить приземлиться? Взять пленных и…
«Зачем им пленные червяки? — прервал его Советник. — Бывало, фаата брали пленных, но исключительно гуманоидов — у них с рождаемостью проблемы, необходим генетический материал. Червяки для этого не годятся, сам понимаешь. К тому же я носом чую, что били не для острастки, стреляли на поражение… Ты уж мне поверь!»
Ивар молча склонил голову — не в тех он был чинах, чтобы спорить с дедом по поводу военной тактики. Поднявшись и сняв шлем, он заглянул в передний грузовой отсек с установленным там горным лазером — три его ствола, выведенные наружу вместе с поворотным механизмом, гарантировали приличный сектор обстрела. После этого он направился в левый трюм, проверил, надежно ли закреплены контейнеры с оборудованием, поглядел на трафора, который растекся по полу плоской лепешкой, и возвратился в рубку. Спрятал на груди обруч с памятным кристаллом командора, потом сел, напялил шлем и резко хлопнул по подлокотнику. Страховочные ремни тотчас обхватили тело, а под креслом заверещал компенсатор инерции.
«Никак решил спуститься?» — полюбопытствовал лед.
— Надо же прояснить ситуацию. Вдруг там не фаата, а дроми или хапторы? Они к нам тоже теплых чувств не питают.
«Это верно. Снижайся, парень, только место выбери с умом и помни, что с пятисот километров они тебя достанут. Чем угодно достанут, аннигилятором, лазером, бластером… А корабль у нас не крейсер, не фрегат, а грузовая лоханка без силовой защиты».
— Бог не выдаст, свинья не съест, — сказал Тревельян. — Переключу локатор в режим интравизора[18] и проскользну над западным материком. Он небольшой, пересечем минуты за три, просветим полости, сделаем запись… Затем — свечкой вверх, только нас и видели!
«Неплохой вариант, — одобрил Советник. — Не забудь, однако, выполнить формальности. Порядок есть порядок».
— Разумеется. — Тревельян повернулся к вокодеру, назвал дату, свое полное имя, звание и должность, индекс транспортного корабля и номер рейса. Затем нахмурился в задумчивости, поглядел на локатор и произнес: — По праву первооткрывателя нарекаю эту планету именем Хтон[19]. Основание: многочисленные подземные каверны, обнаруженные при орбитальном зондировании.
— Зафиксировано и передано на базовое судно, — произнес бортовой компьютер.
— Подключись к лазеру, — распорядился Тревельян. — Если нас атакуют, стреляй на поражение.
