Наконец робот сказал:
— Один из тоннелей ведет к магистрали, что тянется на север до самого города. Расстояние… — Он назвал меру что соответствовала тремстам двадцати земным километрам.
— Очень далеко, — с усталым вздохом признался Тревельян. — Долго добираться.
— Нет, если магистраль еще действует. Но это очень древний механизм, Пришедший из Пустоты. Надо проверить, в каком он состоянии.
— Ну так иди и проверь, — сказал Ивар, опускаясь на пол. — Пошлешь сигнал моему роботу, и мы придем к тебе. В какой тоннель мы должны нырнуть? Каким он обозначен цветом?
— На языке, которому обучили данное устройство, цвет называется парр-ахаша.
— Пятый синий у хапторов… синий с сиреневым опенком… — пробормотал Тревельян и закрыл глаза. — Ну, ты иди, дружок, иди… отправляйся.
Сон его был коротким, но глубоким, и приснилась ему Анна Кей, девушка с портрета. Будто стоит он в коридоре у ножек юной красавицы и рассказывает, как с слетал на безлюдную планету, где пасутся в кустах шестилапые роботы-кролики, где обитают пять владык с странными именами, и один из них прислал к нему монстра, похожего на чемодан, но, в сущности, неплохого парня; он, Ивар, поднялся с этим созданием в небеса в корзинке из проволоки, а потом, когда их сшибли наземь, долго блуждал в подземелье, где за ними гонялись бронированные гусеницы. В его пересказе история выходила не очень страшная и даже, пожалуй, смешная — Анна то и дело улыбалась.
Очнувшись, он поглядел на таймер и выяснил, что сон длился тринадцать с половиной минут. Съев плитку сухого рациона, Ивар выпил воды, вытряхнул последние капли в ладонь, протер лицо и почувствовал себя освеженным. Затем наполнил флягу из канистры и спросил:
— Что сообщает наш приятель? — Ничего, эмиссар, — отозвался Мозг. — Если бы пришла информация, я бы вас разбудил.
«Странно, — проворчал призрачный Советник. — Чемодан — шустрый парень, за четверть часа десять километров отмахает, а магистраль вряд ли так далеко. Не нравится мне его молчание! Ох, не нравится!»
— Мне тоже, — сказал Тревельян, вытащил бластер и двинулся к проходу, помеченному сиреневым.
Этот коридор был высоким и просторным, но довольно старым — камень стен кое-где раскрошился, башмаки взметали древнюю пыль, и попадались места с просевшим потолком. Освещения, как и в других тоннелях, не было, но Ивар велел трафору пригасить прожектор, а заодно перейти в боевую форму. Теперь за ним бесшумно скользил выпуклый диск с десятком манипуляторов и торчавшей на кронштейне головкой излучателя. Края диска слабо светились, и этого хватало, чтобы различить дорогу и любые препятствия на расстоянии двадцати шагов.
В быстром темпе они одолели метров пятьсот или шестьсот и очутились в естественной полости, заваленной бесформенными глыбами. Пещера была огромна; возможно, отсюда брали камень для облицовки казематов и тоннелей. Ее стены покрывал фосфоресцирующий лишайник, с потолка свисали сосульки сталактитов, на дне струился неглубокий ручей, и на обоих его берегах виднелись какие-то полуразобранные агрегаты — должно быть, останки землеройной техники. Коридор, ведущий в пещеру, превратился в насыпь, пересекавшую пространство от стены до стены и уходившую в темное отверстие в дальнем конце подземелья. Насыпь — точнее, дамба, мощенная большими плитами песчаника, — сохранилась неплохо для старинного сооружения; плиты ее потрескались, в швах между ними и в разломах светился лишайник, но в общем и целом эта дорога была широкой и прямой.
В самой ее середине, изогнувшись горбом на плоских камнях, маячила бронированная гусеница, перед ней застыл знакомый угловатый корпус, уже лишенный ног; нагрудную пластину Контактера сжимали гибкие, длинные, покрытые чешуей щупальца. Пленивший его монстр прикрывался Контактером как щитом, выставив наружу горб со стволами метателей плазмы. И эти стволы глядели прямо Ивару в лицо.
Его реакция в скафандре не уступала стремительности боевого робота. Мозг еще не успел осознать грозившей опасности, как мышцы скоба, повиновавшиеся инстинкту, швырнули Тревельяна за край насыпи. Одновременно с этим движением лазерный луч скользнул под сводом пещеры, срезав оружие врага. Затем выстрелил трафор, и гусеница осела на каменные плиты.
— Сейчас добьем, — произнес Тревельян, поднимаясь. Он сделал несколько шагов, целясь из бластера, но вдруг хриплый вибрирующий голос заставил его остановиться.
— Н-не надо-о… н-не надо-о же-ечь огне-ем… я-аа хочу-у го-оворить…
Я! На альфа-хапторе и на любом другом языке это определяло не только разум, но личность с самосознанием. Робот, мыслящая машина или искусственный интеллект, не прошедший воспитательного цикла, свою индивидуальность не осознавали. «Я», прорвавшееся сквозь мучительные хрипы, принадлежало не электронному созданию, а существу. Возможно, такому же призраку, как заключенный в кристалле командор.
Тревельян опустил излучатель, но оружие трафора вес еще глядело на странную тварь. Трафор обошел ее сбоку и в любой момент мог разрезать пополам.
«Кто говорит с нами?..» — мелькнуло у Ивара в голове. Конечно, не робот-гусеница; она послужила лишь передаточным звеном, через которое некто более разумный добрался до блоков памяти Контактера и его речевого центра. Последний орган был, видимо, поврежден — слова звучали хрипло и неотчетливо. «Домен Гнилого Побега ближе, чем домен Фарданта, — напомнил командор. — Наш покойный чемодан сообщил об этом. Жаль, что его продырявили… Я успел к нему привязаться».
Кивнув, Тревельян опустился на плоскую плиту и молвил:
— Говори. Я слушаю.
— Ты, При-ишелец из Внешнего Мира-а… ты — жи-ивой?
— Вне всякого сомнения. А ты?
— Жи-ивой ча-астично. Отщепленна-ая мозговая ткань дру-угого существа… Фа-арданта…
Ивар отметил, что речь становится более внятной. Очевидно, его собеседник учился на ходу, используя Контактера как ретранслятор.
— Фардант, — произнес он, сложив руки на коленях. — Это имя мне знакомо. Не знал, что Фардант способен размножаться. Другие владыки — Матайма, Дазз и Тер Абанта Крора — тоже его отщепленная мозговая ткань?
— Н-нет. Только я.
— Значит, ты — Гнилой Побег.
— Это-о… это-о… — Завывания невидимого собеседника смолкли; похоже, он искал нужный термин в альфа-хапторе. Наконец послышалось: — Это позорное прозвище, Пришелец! Фардант, Матайма и другие носят древние имена. Так звали сотворивших их, отдавших им свои плоть и разум в эпоху битвы с Великим Врагом… А я — отщепленный! Отщепенец, изгой… Зови меня Изгоем, если не хочешь умереть!
Далекая и очень слабая ментальная волна коснулась разума Тревельяна. Кажется, этот Гнилой Побег, желавший, чтобы его называли Изгоем, сильно гневался. Да что там гневался — он был разъярен!
— Кто говорит о смерти? — промолвил Ивар, стараясь излучить максимум дружелюбия. — Ты не стрелял но моему кораблю, а ваши с Фардантом споры меня не касаются. Раса, к которой я принадлежу, не вмешивается в чужие конфликты. У тебя и у меня нет оснований, чтобы враждовать. Я не питаю вражды даже к Тер Абанте Кроре.
— Тогда зачем ты здесь? Почему не улетаешь?
Это был щекотливый вопрос. Признаваться, что он не может покинуть планету и нуждается в помощи, Ивару не хотелось. Рано или поздно такое признание будет сделано, но не сейчас. Гнилой Побег, убийца Контактера, симпатий ему не внушал.
Из всех вариантов ответа он выбрал самый нейтральный:
— Мне любопытно.
— Ло-ожь! — прогремел гневный вопль. — Ло-ожь! «Этот Стручок не жалеет глотку чемодана, — заметил командор. — Мерзкий тип! Однако стоит его послушать. Он помянул Великого Врага… Это кто же такой?»
«Выяснится со временем». — Ивар потер висок, отмстив, что концепция лжи Побегу знакома. Затем
