– Об этом Сингапуровом приятеле доложишь подробней, ио не сейчас, не сейчас… Когда вернешься из Амм Хаммата, тогда и доложишь. А теперь давай-ка о рыжей. Допрашивала тебя?
– С пристрастием. Ну, я ее напоил, улестил да наврал с три короба. О моржах и плотниках, о королях и капусте… Как вы советовали! Сказал, что вы с Доктором – как Сатана с Люцифером, любого в ад запихнете… если не в ад, так в адский сон… и ее, любопытную стерву, и меня.
– О! – Сарагоса приподнял бровь. – Фантазия у тебя работает, сержант! И что ж она? Напугалась?
– Не очень. Сказала: есть люди, интересуются твоим шефом, могут помочь.
– Люди, – медленно протянул Пал Нилыч, мрачнея, – люди! Знаем мы теперь, что за люди! Нелюдь поганая! Твари! И эта рыжая ведьма работает на них! Ну, разберемся с ней, а пока пусть посидит в Шардисе, пусть поскучает! – Его лицо искривилось мстительной гримасой. – Пусть поскучает! Ты со своим Стражем и всем выигранным – тут, а она – там! •И денег ей хватит разве что на стакан сельтерской да пирог с Капустой!
– Не думаю, – произнес Скиф. – Свое-то при ней осталось. – Он обрисовал в воздухе контуры соблазнительной женской фигурки.
– Что осталось, то осталось, – внезапно успокоившись, согласился Пал Нилыч. – Ну и хватит о ней! Главное ты выяснил – красотка наша из той же шайки, у которой мы на прицеле. А так как из Шардиса не сбежишь, то попадет она прямиком сюда… или в один из адских снов, которыми ты ее пугал. Скажем, в Сафари-4, к динозаврам, э? Там уж она разговорится! Пошлю с ней, скажем, Сентября…
– Сентября не надо, Пал Нилыч. Сентябрь ее ящерам скормит. За Сергея…
– Верно! – Сарагоса кивнул. – Пошлю ее лучше с Дорджи Чучуевым, он парень спокойный и шустрый. Или, может, сам желаешь сопроводить? – он прищурился, разглядывая Скифа сквозь табачный дым.
– Святой Харана! Спаси и помилуй! Я ведь в Амм Хаммат собрался!
– Ну, раз собрался… – Шеф покивал головой, будто Скиф должен был уйти в амм-хамматские сны исключительно по собственному желанию. – Раз собрался, так слушай! Меня слушай и своего Харану, чтоб в беду не влипнуть! Пойдешь один. Людей у меня осталось четверо, каждый на счету, да и сам я тут нужен, не до прогулок… Так что пойдешь один! И все разведаешь, все выяснишь – и про этих сену, и про ару- интанов, и про заклятия, коими от них защищаются. Но главное – деревья! Падда! Все собери, что о них известно, и пробы чтоб были! Листья, сучья, кора… И до куполов, если они тебе не поблазнились, не худо бы добраться.
– Не поблазнились, Пал Нилыч. Джамаль их тоже видел. При упоминании о Джамале шеф мрачно скривился и запыхтел трубкой. Искры стайкой крохотных птиц вознеслись из разлапистого «гнезда».
– Ну, раз не поблазнились, так разведай! Бродит у меня мысль, что все это связано… как-то связано… «голд», рощи твои золотые, всякие запахи, ару-интаны, сену да наши зомби-атаракты… – Сарагоса пошевелил толстыми волосатыми пальцами и угрюмо усмехнулся. – Может, ты и защиту какую найдешь в этом самом Амм Хаммате? Заклятия, э? Заклятия от хлыстов нам бы сейчас очень пригодились…
– Вы же в них не верили, Пал Нилыч?! – вскинулся Скиф.
– Верил, не верил… А ты сам-то веришь?
– Ну-у… Песни слышал… очень впечатляющие песни… Еще видел, как девушки с белыми зверями говорят… А вот что касается заклятий…
Скиф смолк под насмешливым взглядом Сарагосы.
– Вот так! – менторским тоном заметил шеф. – То, что ты должен выяснить, не есть вопрос веры. Факты, сержант, факты! Деревья падда навевают дурные сны – это факт! Звери, как ты рассказывал, боятся их запаха – второй факт! Амазонки тоже боятся – и запаха, и шинкасов, и ару-интанов… Шинкасов колют копьями, от демонов творят заклятия. Почему? Сколь те заклятия действенны? Считать ли их бесспорным фактом или примитивной магией до смерти перепуганных женщин? Выясни и доложи!
– Я выясню, – сказал Скиф. – Только женщины не показались мне перепуганными до смерти. Они из породы бойцов, из тех, кто верит и в силу свою, и в копье, и в магию. Их вера – тоже факт. Пал Нилыч.
– Потому ты и отправляешься в амм-хамматский фэнтриэл, что я готов считаться с этим фактом. Сперва-то я думал, что все это блажь, – нехотя признался Сарагоса, – но потом… – Он смолк и будто бы про себя пробормотал: – Да еще эти сны… сны…
– Какие сны? Про Амм Хаммат? Про Шардис?
– Нет. – Пал Нилыч отвернулся, скрывая лицо. – Другие сны, мои… Ну, хватит о том! – Он посмотрел на часы. – Сейчас половина второго. Собирайся – и к Доктору! Прямо к нему в логово! Я там буду через сорок минут.
– Мне хватит тридцати, – сказал Скиф, поднимаясь.
Он спустился в каптерку к дяде Коле, где было приготовлено все нужное снаряжение: мешок с дорожным припасом, комбинезон – тот самый, амм-хамматский, с десятью карманами и зашитой в секретное место проволокой, таймер, компас, нож и кое-какие мелочи. Автомат он решил не брать, лазер казался надежнее, а вместо тяжелых обойм дядя Коля приготовил пару коробок с запасными батареями. Двадцать первое столетие все-таки, подумал Скиф, вкладывая свое оружие в наплечную кобуру. Да, двадцать первое столетие… Слидеры, видеотелефоны, трехмерные «эл-пи», боевые лазеры, пришельцы… Судя по первым годам, век обещал массу развлечений, и Скиф не сомневался, что в ближайшие пятьдесят лет ему не придется скучать. Если он их проживет, конечно! Пример Сингапура подсказывал, что агентам Системы суждена жизнь яркая, но недолгая. Правда, у счастливчика Сержа Никитина не имелось святого Хараны, и феноменом-акцидентом он тоже не был, так что вряд ли представлял интерес для любознательного Чакары уко Экоба. Жизнь его вполне подчинялась статистическим закономерностям: множество мелких удач уравновесила одна неудача, зато самая крупная, какая может случиться с человеком.
Дядя Коля следил за тем, как облачается Скиф, спросонья моргая глазами. Он тоже находился на осадном положении и по такому случаю, а также ввиду утренних волнений принял на сон грядущий лишний стаканчик. Но это его не развеселило, был он мрачен и угрюм. Когда Скиф взялся за свой лучемет, он вытянул руку-клешню и буркнул:
– Клади сюда, Кирюха… Проверю…
Скиф покорно отдал оружие. Старый «механик» поводил над ним двумя растопыренными пальцами, словно делая «козу» младенчику, и ощерился в ухмылке.
– Не заржавеет, как рубль в сберкассе… Ежели, блин, тех гадов встретишь, что Серегу Сингапура срубили, жги в брюхо. От дырок в брюхе дольше мучаются.
– Тех гадов больше нет, дядя Коля, – сказал Скиф. – Им ребята с Пал Нилычем дырок понавертели.
– Не-а… – «Механик» сморщился и покачал головой. – Не-а, Киря… Самый главный гад улизнул… Я-то знаю! Щелка там была зелененькая, навроде окошка… Туда он, бляха-муха, и просочился!
Дядя Коля с кряхтеньем присел, покопался в шкафчике под верстаком и протянул Скифу плоскую коробочку – небольшую, величиной со старый железный рубль.
– Вот, возьми да сунь куда подальше… Соорудил я тут штучку… так, от безделья… Придет нужда, открой, погляди да подумай.
– Спасибо, дядя Коля. – Скиф сунул «штучку» в нарукавный карман. – А думать-то о чем?
– Там нарисовано Чего нарисовано, о том и думай. – Дядя Коля опустился на раскладушку, вытянул ноги и повернулся к стене. – Ну, удачи тебе, Киря… – невнятно пробормотал он, засыпая.
Скиф подпоясался, достал из мешка калгану и, подвесив ее к наплечному ремню, покинул склад. С минуту он постоял на лестничной площадке, раздумывая, куда идти – вверх или вниз, потом решительно направился на первый этаж. Там у одной из бронированных дверей он опять остановился и надавил кнопку звонка.
Выглянул дюжий медбрат лет сорока пяти, в накрахмаленном халате, косая сажень в плечах – сестер и нянечек в медицинском секторе звена С не держали. Этот крепкий мужичок, в отличие от дяди
