– Он обвиняет Джейфа в том, что случилось с ней. И он прав.
– Да, нелегко ему пришлось.
Она отхлебнула еще кофе.
– И все же нужно найти Джейфа.
– Погоди.
– Что?
– Знаешь... мне жаль, что там, внизу, я не оказался более полезным для вас. Я всегда боялся быть похороненным заживо.
– Неудивительно.
– Ты в самом деле оказалась лучше нас всех. Как тебе удалось убедить Джейфа пойти с нами?
– Он загадал мне загадку. Я разгадала ее.
– Все так просто?
– Знаешь, Грилло, все вообще проще, чем кажется. Когда перед тобой ставят такие задачи, лучше полагаться на инстинкт.
– С инстинктом у тебя всегда было лучше, чем у меня. Я люблю факты.
– Вот факты: там дыра, и что-то идет к ней с другой стороны. Что-то, что люди даже не способны вообразить. Если мы не заткнем эту дыру, то все пропало.
– А Джейф знает?
– Что?
– Как ее заткнуть?
Тесла посмотрела на него.
– По-моему, нет.
Она искала его везде, а нашла на крыше. Он занимался тем, чего она меньше всего могла от него ожидать, – смотрел на солнце.
– Я боялась, что ты нас бросил, – сказала она.
– Ты была права. Оно светит всем, хорошим и плохим. Но оно не греет меня. Я забыл, что такое тепло. Или холод. Или голод. Я так много потерял.
Теперь он утратил и свое обычное угрюмое самообладание. Он выглядел растерянным.
– Может, тебе удастся это вернуть. Человеческое. Исправить то, что сделал Нунций.
– Мне нравится, – сказал он. – Нравится быть Рэндольфом Джейфом из Омахи, штат Небраска. Повернуть часы обратно и никогда не входить в ту комнату.
– Какую комнату?
– Комнату недоставленных писем на почте. Там все и началось. Я хочу рассказать тебе об этом.
– Я с удовольствием послушаю. Но сперва...
– Знаю. Знаю. Дом. И дыра.
Теперь он смотрел на нее или за нее, на Холм.
– Нам все равно придется туда пойти, – напомнила она. – Лучше сделать это сразу, пока светло, и у меня еще остались силы.
– И что мы там сделаем?
– Посмотрим.
– В нас ведь не осталось больше ничего от богов.
Она вспомнила слова д'Амура о молитве. Что-то вроде того, что именно теперь имеет смысл молиться.
– Я понемногу начинаю верить, – сказала она.
– Во что?
– В высшие силы. Ведь был же Синклит.
– Ну и что? Они охраняли Искусство потому, что Субстанция должна быть защищена? Вряд ли. Похоже, они просто боялись того, что могло прийти извне. Они были сторожевыми собаками.
– Может, эта служба возвысила их?
– И что, они стали святыми? Киссон не очень-то похож на святого. Он служил только себе. Да еще Иад.
Очень печальная мысль. Словам д'Амура о пользе молитв противоречили слова Киссона, что все религии – только прикрытие Синклита, защита Тайны от непосвященных.
– Я вижу то, что видит Томми-Рэй, – сказал Джейф.
– И что это?
– Все темнее и темнее. Он долго двигался, но теперь остановился. Что-то надвигается из этой темноты. Или это она и есть. Не знаю.
– Когда он увидит что-нибудь, скажи мне. Я хочу знать, как это выглядит.
– Я не хочу смотреть на это. Даже его глазами.
– Он же твой сын.
– Он меня бросил. У него теперь есть призраки.
– Достойное семейство. Отец, Сын и...
– Святой Дух, – закончил Джейф.
– Верно. Троица, – какое-то эхо отозвалось в ней из прошлого. – Тринити.
– Что это?
– То, чего так боялся Киссон.
– Тринити?
– Да. Когда он впервые притащил меня в Петлю, он случайно обронил это слово. Потом я напомнил ему его, и он страшно перепугался.
– Не думал я, что Киссон христианин.
– И я так не думаю. Может, он имел в виду каких-нибудь других богов. Которым служил Синклит. Где медальон?
– У меня в кармане. Можешь взять его себе. Мои руки очень ослабли.
Он вынул руки из карманов. В тусклом свете пещеры их повреждения были не так заметны, но здесь, на солнце, они выглядели просто устрашающе. Мясо на них почернело и отошло, обнажив треснувшие кости.
– Мы с Флетчером оба убили себя. Только он использовал огонь, а я – собственные зубы. И он поспешил.
Она залезла в его карман и вытащила оттуда медальон.
– Тебя это не должно беспокоить. Ты же бессмертен.
– Нет, я бы хотел умереть. Где-нибудь в Омахе, просто от старости. Что толку жить без всякого смысла?
Когда она разглядывала медальон, к ней снова пришла радость, испытанная при разгадке его символов. Но среди них не было ничего похожего на Троицу. Четверки были, тройки – нет.
– Без толку, – сказала она. – Можно гадать об этом целыми днями.
– О чем? – спросил Грилло, появляясь на крыше.
– Троица. Что это, по-твоему, значит?
– Отец, Сын и...
– А еще?
– Не знаю.
– Тогда разгадки нет.
– А почему не спросить об этом кого-нибудь еще?
– Кого? Абернета?
– Почему бы и нет? Он верующий. По крайней мере, притворяется таковым. А это важно?
– Сейчас для нас все важно.
– Я позвоню, если телефон еще работает. Значит, ты хочешь знать...
– Что-нибудь о Троице. Что-нибудь.
