– Тогда я к тебе приеду.
– Зачем, если я еще останусь. Я позвоню.
– Если не позвонишь, убью.
– Позвоню, позвоню. Занимайся своими затерянными.
– Посмотрим. Да, вот еще...
– Что?
Прежде чем ответить, она положила трубку – в эту игру они играли с тех пор, как Грилло, в приступе слезливой откровенности, признался ей, что ненавидит прощания.
5
– Мама?
Она сидела у окна, как обычно.
– Пастор Джон не пришел ко мне вечером, Джо-Бет, Ты ему не позвонила? – она прочитала это на лице дочери. – Не позвонила. Как ты могла об этом забыть?
– Прости, мама.
– Ты же знала, как для меня это важно, Джо-Бет! Я знаю, что ты так не думаешь, но...
– Нет. Я тебе верю. Я позвоню ему позже. И еще... Я хочу поговорить с тобой.
– Что-то случилось в магазине? – спросила Джойс. – Ты тоже заболела? Я слышала, Томми- Рэй...
– Мама, послушай. Я хочу узнать у тебя что-то очень важное.
Джойс встревожилась.
– Я не могу сейчас ни о чем говорить. Мне нужен пастор.
– Он придет. А пока я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих подругах.
Джойс молчала, но на лице ее ясно читался испуг. Джо-Бет доводилось видеть это выражение.
– Я встретила человека прошлым вечером. – Она пыталась говорить по порядку. – Его зовут Ховард Катц. Он сын Труди Катц.
Тут самообладание окончательно покинуло Джойс. В чертах ее лица проступило какое-то зловещее удовлетворение.
– Разве я не говорила? – пробормотала она, поворачиваясь к окну.
– Не говорила чего?
– Не могло это все кончиться! Не могло!
– Мама, объясни.
– Это не случайность. Мы все это знали. У этого были свои причины.
– Какие причины?
– Мне нужен пастор.
– Мама, какие причины?
Джойс вместо ответа встала.
– Где он? – спросила она неожиданно громко, направляясь к двери. – Я хочу его видеть!
– Все в порядке, мама! Все в порядке! Успокойся.
Уже у двери она снова повернулась к Джо-Бет. По щекам ее текли слезы.
– Ты должна держаться подальше от сына Труди. Слышишь? Не смей говорить с ним, даже думать о нем. Обещай мне.
– Не буду я этого обещать. Это глупо.
– Ты не должна иметь с ним никаких дел, ясно?
– Что это значит?
– О, Господи, ты уже...
– Ничего я не делала!
– Не лги! – взорвалась Джойс, вскинув вверх высохшие кулачки. – Тебе нужно молиться!
– Не хочу я молиться. Мне нужна от тебя помощь, а не молитвы.
– Он уже в тебе. Ты никогда раньше так не говорила.
– Я никогда себя так не чувствовала! – ответила она, ощущая приближение слез. Зачем было говорить с мамой; кроме молитв, от нее ничего не дождешься. Джо-Бет пошла к двери, боясь, что мать попытается ее удержать. Но Джойс спокойно отступила, и дала ей выйти. Лишь когда она спускалась вниз, следом послышался голос:
– Джо-Бет, вернись! Мне плохо, Джо-Бет! Джо-Бет!
Открыв дверь, Хови увидел свою любовь в слезах.
– Что с тобой?
Она закрыла ладонями лицо и разрыдалась. Он осторожно обнял ее.
– Все в порядке. Все хорошо.
Рыдания медленно стихали, пока она не отстранилась от него и не прошла в центр комнаты, стирая слезы рукой.
– Прости, – сказала она.
– Что случилось?
– Долгая история. Восходит к нашим матерям.
– Они что, знали друг друга?
Она кивнула.
– Они были лучшие подруги.
– Выходит, все было предрасположено? – он улыбнулся.
– Не думаю, что мама этому рада.
– Почему? Сын ее лучшей подруги...
– Твоя мать никогда не говорила, почему она покинула Гроув?
– Она была незамужем.
– Моя тоже.
– Ну, может, она оказалась крепче...
– Нет, я не о том. Это не просто совпадение. Я всю жизнь слышала толки о том, что здесь случилось. О маме и ее подругах.
– Я ничего не знаю.
– Я тоже только отрывки. Их было четверо. Твоя мать, моя, девушка по имени Кэролайн Хочкис, родители которой до сих пор живут здесь, и еще одна. Забыла, как ее звали. По-моему, Арлин. На них напали. Вероятно, изнасиловали.
Улыбка Хови исчезла не сразу.
– Маму? Почему же она никогда не говорила?
– А кто будет рассказывать о таком своему ребенку?
– О, Боже, – пробормотал Хови. – Изнасиловали...
– Может, это и не так, – Джо-Бет посмотрела на Хови. Его лицо повело, как от пощечины.
– Я жила среди этих слухов всю жизнь, Хови. Я видела, как мама едва не сошла от них с ума. Все время говорит про дьявола. Я так боюсь, когда она начинает говорить, что сатана положил на меня глаз. Что я должна молиться, и все такое.
Хови снял очки и положил их на кровать. – Я ведь так и не сказал тебе, почему я приехал сюда? Я думаю... думаю... что сейчас пора. Я приехал потому, что не знаю, кто я такой. Я хочу узнать, что случилось в Гроуве и что прогнало мою мать отсюда.
– Теперь ты будешь жалеть, что приехал.
– Нет. Если бы я не приехал, я бы не встретил тебя. Не по... по... не полюбил бы.
– Меня, твою, может быть, сестру?
