Брунгильда приподнялась, обеими руками приняла шкатулку и вновь села, поставив ее на колени.
– Открой, сестричка, открой, – прошептала нетерпеливо Мура. – Прочти, что он тебе написал.
Брунгильда подняла тяжелую крышку, оказавшуюся изнутри матово-серебряного цвета. Сверху лежал листок.
– Читай же, – нетерпеливо повторила Мура.
Брунгильда дрожащими пальцами развернула бумагу и начала читать.
«Бесценная Брунгильда Николаевна! – писал перед смертью англичанин. – Пораженный вашей красотой, я лишился покоя, ибо знал, что нам не суждено быть вместе. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Простите мне мой порыв – воспоминание о нем дает мне силы не оглядываясь войти в ворота ада... Если б я мог, я бы положил к вашим стопам все царства земли... Но их у меня нет. Я оставляю вам самое драгоценное, что есть сегодня у меня – знаю, вы сможете распорядиться этим лучше, чем распорядился бы я... Преданный вам и за гробовой доской... ваш Чарльз Дж. Стрейсноу».
Последние слова вспорхнули с розовых губ красавицы, она закрыла лицо ладонями, и по плечам ее пробежали волны беззвучных рыданий.
Николай Николаевич поднялся, сердито взглянул на жену и, подойдя к дочери, взял с ее колен шкатулку и упавший на нее листок бумаги и перенес их на стол. Потом ласково погладил дочь по густым золотистым волосам.
– Бедный Чарльз, бедный Чарльз, – повторяла Брунгильда, обняв отца и прижимаясь головой к его жакету.
– А от чего он мог умереть? – прозвучал недоуменный голос профессора. – Вы говорили, что он не стар... Неужели от нечаянной раны?
– Возможно, заражение крови... – ответила, утирая слезы, Елизавета Викентьевна.
– А что думал по поводу его болезни Клим Кириллович? – спросил профессор, поглаживая дрожащие плечики старшей дочери.
– Он предполагал эпилепсию. – По щекам Муры катились крупные слезы.
– Но он, как я понимаю, умер не в результате припадка? – вскинул бровь профессор.
– О нет, – вздохнул Ипполит Прынцаев, – тихо умирал, как ангел...
– Ничего не понимаю. – Профессор отодвинулся и взглянул в заплаканное лицо старшей дочери. – Ну, успокойся, милая... Мы тебя любим, не плачь... Мистера Стрейсноу, конечно, жалко... Но, как я понимаю, ты же не собиралась за него замуж... А что же в шкатулке? Так-так. – Профессор отложил письмо. – Перстень с сердоликом... Это ерунда... а вот сама шкатулка... Очень интересно. Сверху покрыта золотом, внутри и крышка, и ложе из свинца... А это что? – Он достал из углубления небольшой продолговатый предмет тускло-серебристого цвета, повертел его в пальцах. – Здесь внизу какая-то печатка... Ипполит, подайте мне лупу.
Профессорский ассистент вынул из портфеля лупу. Профессор наклонился, чтобы рассмотреть печатку, но тут же отпрянул. Густые волосы на его голове начали медленно подниматься вверх, он в ужасе уставился на разом смолкшую Брунгильду.
– Ну что там, папочка, что? – теребила профессора за рукав подскочившая к отцу Мура.
– А вы не догадываетесь? – профессор обвел притихшее семейство и бледного ассистента полубезумным взором. – Капсула с твердым радием!
Глава 23
Карл Иванович Вирхов с остервенением швырнул трубку на рычаг телефонного аппарата.
– Так вот куда ведут следы! – воскликнул он и топнул ногой. – Недаром фамилия Придворова показалась мне подозрительной. И вы говорите, что в нашей картотеке он не значится?
Бледный письмоводитель беззвучно кивал и, сглотнув слюну, просипел:
– По делам не проходил, а в списке посещавших Чумной форт значится.
– Что? – взревел Вирхов. – И вы молчали?
Он подскочил к столу и нажал кнопку электрического звонка. В дверях мгновенно появился дежурный курьер и вытянул руки по швам.
– Вызовите наряд городовых да пару сыскных агентов потолковее, предстоит поимка опасного преступника. Пусть проверят оружие!
Карл Иванович ходил из угла в угол, посматривая на притихшего письмоводителя.
– А этот Ванька Попов, то есть Андриан Ураганов, в богадельне от чахотки не умер, а разгуливает преспокойно по Невскому, – рассуждал он вслух, – здесь явно просматривается какой-то сговор... Преступный замысел... Теперь понимаю... Он и у Аничкова крутился не напрасно, а дураку Закряжному басни плел про призрак императора Петра с арапчонком... Ванька, видно, помогал англичанину проникнуть за ограду и поджечь дворец... И потом еще смеялся надо мной... А скрывался от правосудия англичанин у Придворова...
Поймав паузу в монологе начальника, письмоводитель подал голос:
– Карл Иваныч, все-таки надо быть при поимке осторожнее. А если у него и впрямь бациллы краденые? Ему терять нечего... А разлетится зараза по всей столице – и Россия вся вымрет...
– Хорошенький подарочек к двухсотлетию Петербурга, – сердито бросил Вирхов. – А вообще-то ты прав, прав, дружок... Надо изловчиться так, чтобы застать супостата врасплох...
Карл Иванович направился к дверям, снял с вешалки фуражку, поблагодарил письмоводителя, успевшего подскочить, чтобы подать начальнику шинель, и покинул кабинет.
Через полчаса у невзрачного домишки, невдалеке от Поцелуева моста остановились две коляски, из них вышли Вирхов и его помощники, двое в штатском и два городовых в полной выправке. Они свернули под арку, миновали проходные дворы и остановились у неказистого флигеля. Городовой, разыскав дворника, привел его пред светлые очи Вирхова.
– Вот что, братец. – Карл Иванович сурово сдвинул брови. – Я следователь Вирхов. Ты нам должен помочь. Дома ли господин Придворов?
– Утром еще не показывался, – ответил молодой дворник, блеснув узкими татарскими глазами.
– Сейчас пойдешь с нами. Позвонишь, назовешься, дождешься, пока хозяин откроет дверь. Тут мы его и скрутим... Учти, дело опасное...
– Понял, господин, понял. – Дворник снял картуз, с готовностью затряс черноволосой головой и зашептал: – Бисмилля, рахман, рахим...
Не обращая внимания на басурманскую молитву, Вирхов крадучись двинулся вперед – в походке его появилось нечто кошачье. На площадке третьего этажа все замерли, прижавшись к порядком облупившимся, крашенным синей краской стенам.
Дворник несколько раз повернул металлическую бабочку механического звонка, располагавшуюся на правой створке на уровне его пупка, и за дверью раздалось неприятное резкое треньканье, а после довольно длительной паузы послышалось и глухое шарканье ног.
– Кто там? – прозвучал низкий мужской голос.
– Это я, Халиль, дворник, дрова принес...
Заскрежетали отодвигаемые засовы, освобожденная от тяжелого крюка дверь дрогнула, и в проеме появилась фигура седого узколицего мужчины в грязном халате.
Замерший сбоку от двери агент резко прыгнул вперед и, схватив заспанного хозяина за руку, вывернул ее за спину.
– Не шевелиться, – прошипел Вирхов и проскользнул через узкую щель в квартиру.
Следом за ним устремился второй агент и городовые. Любопытствующий дворник остался топтаться около дверей квартиры на лестничной площадке.
Обследовав изрядно захламленную квартирку фельдшера, Вирхов обнаружил в ней помещение, в какой-то мере напоминающее врачебный кабинет. Низкий топчан, застеленный ветхой простыней, набор шприцев, скальпелей и зондов, разложенных на несвежем полотенце на тумбочке. Два стула, таз, в
