кричали: ужасная слава травматиков вызывала беспомощный ужас. Вместо криков Инприсс принялась молиться всхлипывающим дрожащим голосом.
— Ты зря пытаешься звать на помощь своего бога, — спокойно заметил Стрин. — Его не существует, это все выдумки. Перед концом ты будешь молиться Хулму, подлинному богу, который создал нас, отразив на экране реальности.
Стрин любил заводить разговоры с жертвами ритуала, чтобы установить психологическую связь.
Рассеянно мурлыча какой-то мотив — привычка, происходящая от волнения, охватывающего его всегда в такие моменты, — Стрин заметил на кресле сумочку Инприсс. Он бережно раскрыл ее и исследовал содержимое. Какие-то личные мелочи, удостоверение, банковские карточки, немного денег, несколько писем.
Сложив все обратно, он положил сумочку на полку возле окна.
Гончие открыли ящик и стали вынимать инструменты.
Девушка перестала молиться и замолчала, часто и испуганно дыша. Стрин поднес к голове Инприсс измеритель. Уровень ее страха составлял почти восемьдесят единиц — очень высоко. Это было хорошо.
— Что вы со мной сделаете? — спросила она Гончих. — Пожалуйста, скажите мне, что вы со мной сделаете?
— Хм-м… столько есть способов… Ножи, медленно вонзаемые в тело? Ужасный Вибратор? Исход через Огонь? — Перечисляя все это, Стрин одновременно охотно показывал Инприсс различные инструменты, один за другим.
Девушка с усилием оторвала голову от столешницы, напряглась и посмотрела. Потом уронила голову обратно. В ее глазах застыло отчаяние.
Вилен закончил установку экрана и лазерного проектора. Экран был натянут наклонно, как огромное приспущенное крыло. Вилен включил проектор; на экране появилось изображение. Невозможный Образ Хулму принялся гипнотически вращаться и изгибаться на фоне муаровых разводов. Стрин и Вилен опустились на колени спиной к экрану по обе стороны от Инприсс, глядя ей в лицо.
— Внимай Хулму! — торжественно объявил Стрин. Первая церемония началась.
Очень скоро изгибы и мерцания голограммы ввели Инприсс в неглубокий транс. В таком состоянии слова и приказы Стрина и Вилена проникали а ее сознание особенно глубоко.
— Ты будешь принесена в жертву Хулму, — говорил ей Стрин. — Твоя душа уже никогда не вернется сквозь время обратно к твоему телу; ты никогда не проживешь свою жизнь заново, как другие. Ты будешь принадлежать Хулму. Он заберет тебя к себе в глубины страта.
— Хулму заберет тебя к себе, — вторил нараспев Стрину Вилен.
— Ты должна молиться Хулму, — прошептал Стрин на ухо Инприсс. — Ибо теперь ты принадлежишь ему.
Произнося песнопения, Вилен добывал из своего ящика новые принадлежности. Устройства, которые он расставлял вокруг стола на полу, издавали странные беспокойные, щелкающие и гудящие звуки; чуждый уху гул разнесся по комнате. Стрин взял в руку инструмент, напоминающий трехзубую вилку, и принялся раз за разом надавливать его остриями в различные части тела Инприсс, причиняя ей боль, но не прокалывая кожу. Все, что Гончие делали сейчас, должно было усилить душевную травму, и Инприсс от страха уже впала в каталепсию.
Стрин встал и щелкнул пальцами у нее перед лицом. Инприсс вздрогнула и вышла из транса, и тогда Стрин показал ей устройство Исхода через Огонь, которое он держал в руке, уже готовое. Глаза девушки полезли из орбит, лицо обвисло. Рот Инприсс приоткрылся, но она не могла издать ни звука.
Тут раздался стук в дверь.
Стрин и Вилен переглянулись.
— Нужно посмотреть, кто там, — сказал Стрин.
Они вышли из гостиной и закрыли за собой дверь, потом постояли немного в прихожей. Стрин открыл входную дверь.
За дверью стоял один из Гончих.
— Как раз вовремя, — сказал ему Стрин.
Они постояли еще, помолчали. Прижав ухо к двери гостиной, Стрин прислушался. Из комнаты доносились тихие шуршащие звуки. Потом Гончий услышал, как открылось окно.
Через минуту они вернулись в гостиную. Инприсс Соре исчезла. Она выскользнула из узлов, которыми связал ее Стрин, и сбежала через окно по пожарной лестнице. Бросив взгляд на подоконник, Гончий с удовлетворением убедился, что у девушки хватило присутствия духа забрать с собой сумочку и она не останется без средств.
— Отличный старт, — выдохнул он.
Погоня. началась.
Глава 4
Уже несколько недель капитан Этон носил только тюремную одежду. Но сегодня, когда ему надлежало предстать перед трибуналом, охранник принес ему повседневную форму. Этон одевался тщательно, но у него не было зеркала, чтобы проверить свой внешний вид.
Стены его камеры были из серого металла, что напоминало строгий функциональный стиль интерьеров эсминца, на котором он служил до ареста. Этону не хватало глубокой вибрации двигателей времени, но еще более — ощущения дисциплины и осмысленности, столь свойственных флоту. Его одиночество нарушали только выкрики охранников и металлический лязг, составлявшие повседневную жизнь тюрьмы. Угнетала мысль, что его держат вместе с дезертирами и другими преступниками. В соседних камерах сидели богохульники — члены секты травматиков, и ночью слышались их призывы к Хулму.
Травматики. Это слово о чем-то напоминало, но Этон не мог вспомнить, о чем именно. Время от времени он озадаченно хмурился и пытался припомнить, но каждый раз тщетно.
Послышались шаги. Дверь камеры со скрежетом распахнулась. Вошли двое охранников и защитник Этона — нервный молодой лейтенант.
Этон встретил их стоя. Повинуясь знаку охранников, он вышел из камеры в коридор.
— Трибунал собрался, капитан, — сказал лейтенант, неуверенно кашлянув. — Пойдемте?
Этон повернулся и в сопровождении охраны зашагал вперед.
Несмотря на всю тяжесть своего положения, Этон ощутил сочувствие к защитнику, который был вынужден находиться в компании обреченного.
— Может быть, у нас есть шанс, — сказал лейтенант. — Показания детектора биополя в нашу пользу. Я буду строить защиту на вашей недееспособности.
Этон кивнул в ответ, хотя не сомневался, что судебное следствие пойдет тем же путем, что и предварительное.
Стальные двери с лязгом распахнулись. Этон в сопровождении защитника и охраны вышел из тюремного крыла. Поднявшись на лифте, группа вошла прямо в зал трибунала.
Трибунал составляли три адмирала в отставке. Одного взгляда на изрезанные шрамами лица было достаточно, чтобы прочесть приговор, который вынес бы сам Этон на их месте: трусости нет оправдания.
Обвинитель, постарше и поопытнее защитника Этона, прежде чем зачитать обвинение, учтиво повернулся к подсудимому:
— Капитан Монд Этон, офицер Третьего Хронофлота Его Всевременного Величества, служащий под командованием адмирала Вела Арка Хайта! Вы обвиняетесь в том, что в одиннадцатый день четыреста восемьдесят пятого цикла по времени флота вы проявили трусость и грубое пренебрежение служебным долгом, выразившиеся в том, что когда вверенный вам корабль «Молот Империи» был поврежден, вы
