из-за хронотических капризов, но все функционировало нормально.
Когда машина вышла в ортогональное время, в лаборатории находился Святой Хеватар, и вид его был печален.
— Где вы были? — спросил Святой грустно.
— Пытались выправить наше время, — цинично улыбнувшись, отозвался Этон без требуемых титулований. — Ваш ассистент Рильке внезапно обратился в мою веру и подумал, что может отменить все, что случилось со времен вашей совместной работы. Он ошибся.
Этон кратко рассказал, что произошло. Святого Хеватара ничуть не смутило оглашение того факта, что главный принцип, лежащий в основе перемещения во времени, открыл Рильке. Он лишь заметил, что ради целостности религиозной мифологии именно ему, основателю Церкви, должны были принадлежать лавры и что он в смирении своем приписал это прямому откровению Божью.
— Я подозревал, что все так и закончится, — отозвался Этон. — Это догмат Церкви, который, очевидно, является истинным. Открытое однажды, перемещение сквозь время останется открытым. Жертва Рильке была тщетной, потому что парадоксы ничего не меняют.
Святой Хеватар задумчиво кивнул:
— Я всегда считал, что охранные мероприятия Департамента Истории, связанные с главным, Богом дарованным событием, излишни. Хронотическая История слишком запутанная вещь, чтобы ее можно было так легко распутать. Сам факт появления машин времени в принципе ослабляет жесткую взаимосвязь причины и следствия, даже если перемещаться только между Узлами. И сейчас у нас есть перемещения во времени, хотя их никогда не изобретали. Воистину удивительно.
— И воистину разрушительно, — ответил Этон. — Рильке не смог уничтожить Империю, но Гегемония — может. А с Империей — и человечество.
Но пророк уже смотрел на Этона пристальным огненным взглядом.
— Это ты! — с усилием выдохнул Святой. — Ты-избран! Я узнал тебя! — Пророк вскинул руку и прикрыл ею глаза, потом провел ладонью по лицу, как будто борясь с внезапным приступом головокружения.
— Забудь мои мелкие обманы, — со слабой улыбкой ответил ему Святой Хеватар. — Как бы там ни было, а я все еще пророк Господень и вижу иногда сквозь завесу. — Святой говорил как во сне. — Ты наша единственная надежда, Этон. Ты воин Божий. Ты меч Его для битвы с врагом Церкви и Империи.
От этих неожиданных слов у Этона закружилась голова. Потом из глубин разума стало возникать побуждение, призыв. Борясь с этим чувством, он пытался найти ответ на слова Святого Хеватара.
Но напрасно. Подсознание снова взяло его судьбу в свои руки.
Этон перенесся в страт.
Он летел вперед — в положительную сторону, на жаргоне хрононавтов. Вокруг него повсюду снова ревело и бушевало неземное пламя страта. Этот огонь пронизал его насквозь, и Этон понял, что его личное ортогональное поле исчезло. Он наполнился трансцендентальной энергией, стал многомерен по своей природе и возможностям.
Теперь, когда он слился с огнем страта, субъективное чувство проходящего времени исчезло и полет к новой цели не имел продолжительности. Краем сознания Этон улавливал, что несется с огромной скоростью вблизи серебристо-свинцового экрана действительности. События на экране летели, сливаясь в размытый поток.
Экран закачался — Этон сбавил скорость, подлетая К. какой-то его точке. Оказалось, что он смотрит в комнату в высоком здании в Шестом узле. Двое мужчин, один высокий и суровый, другой приземистый, толстый и вкрадчивый, стояли над обнаженной женщиной, которая лежала на покрытом тканью столе, выгнувшись дугой вверх. В руках мужчин были блестящие кинжалы, медленно и уверенно опускающиеся к белеющему телу. Вокруг стояли гудящие, тикающие и щелкающие устройства.
Подлетев ближе, Этон вспомнил, где видел эту женщину. Это была Инприсс Соре.
Он вышел в ортогональное время.
Стрину и Вилену показалось, что Этон появился прямо из Невозможного Образа Хулму, поскольку он материализовался как раз между ними и алтарем. Они отпрянули с криком ужаса, решив на миг, что им явился их бог. Вокруг Этона мерцал радужный ореол. Пропитавшая его энергия пульсировала и мерцала при каждом движении.
Но травматики опомнились и, поняв, что это всего лишь человек, бросились на него, выставив кинжалы.
Из груди Этона подобно шаровой молнии вылетело ослепительное облачко чистой энергии и обволокло Стрина, который тут же упал замертво.
Вилен остановился как вкопанный и застыл с глупым видом, неуклюже держа кинжал. В замешательстве он глядел то на Стрина, то на Этона. В воздухе пронесся второй заряд энергии, и Вилен рухнул, не издав ни звука.
Этон осторожно шагнул к женщине. Она все еще дрожала от усилия, выгибаясь вверх, закрыв глаза, и часто дышала, ожидая пронзающих лезвий. Этон как можно мягче взял ее за плечи, усадил на алтаре и попросил открыть глаза.
Инприсс взглянула на него без всякого выражения.
— Все уже позади, — сказал ей Этон. Но было ясно, что она в глубоком шоке. Человек, прошедший подобное испытание, может на годы стать пациентом психиатров.
Этон положил руку ей на лоб. Из его ладони вышел слабый поток энергии и пронизал мозг девушки. Этон ощущал каждую ее мысль, видел все уголки и закоулки ее сознания. И в эти уголки он посылал исцеляющую силу, следуя за ходом ее мыслей.
Наконец девушка перестала дрожать, успокоилась и пришла в себя.
— Спасибо, — сказала она.
— Одевайтесь — сказал он. — Пойдемте отсюда.
Пока девушка торопливо натягивала на себя одежду, Этон обошел зал, с омерзением опрокидывая все еще работающие устройства. Обнаружив топографическую камеру, он выругал себя за то, что не заметил ее раньше, и оторвал кабель.
Этон знал, что они находятся в задней части здания на третьем этаже. Приоткрыв дверь, он выглянул в Коридор.
Обернувшись к Инприсс и увидев, что та готова, он поманил ее за собой. Они выскользнули в коридор.
По обеим стенам коридора тянулись ряды дверей, из-за которых доносились приглушенные говор или пение. Этой повел Инприсс к лестнице. Уверенный в том, что легко разберется с любым встречным, Этой направился вниз, держа Инприсс за руку.
На втором этаже, в нескольких шагах от площадки лестницы открылась дверь, и оттуда вышел человек с худым сосредоточенным лицом. Заметив его, Этой резко остановился:
— Сержант Квейл!
Вырванный из своих грез, сержант Квейл взглянул в сторону Это на и не поверил своим глазам. Он пролепетал что-то неразборчивое. Казалось, что его ноги приросли к полу. Затем сержант с нечленораздельным криком повернулся и попытался снова распахнуть дверь, из которой только что вышел.
Этой вскинул руку с вытянутым указательным пальцем. Из кончика пальца вырвался невыносимо яркий луч и ударил Квейла в затылок. Вдоль луча летели изображения — процессия миллиардов изображений в секунду. Часть их мелькнула перед Этоном и Инприсс, проносясь вдоль луча, будто кадры киноленты, пущенной ускоренно ради комического эффекта.
Сержант-еретик рухнул лицом вниз — его мозг был перегружен и сожжен невероятно быстрым потоком вынужденного восприятия.
На тревожный крик Квейла из двери выскочили другие травматики, человек десять. Этон выпустил в их сторону несколько шаровых зарядов, упиваясь властью над новой для него силой. Инприсс только смотрела — то, что она пережила, лишило ее способности удивляться.
