Туда пешком не дойти.
— Да, — почесал бороду дан, — верно. Ладно, плевать на колесницу. А хочешь
— Как же ты будешь охотиться?
— Ну если не лук, то ещё что-нибудь. Мою меховину?
Намати принесла козьего сыра.
— Красивая у меня сестра? — самодовольно улыбнулся пещерный воин. — Слушай, бери её в жёны! А?
— Замолчи, болтун, — сдвинула брови юная красавица.
— А тебя я и спрашивать не стану. Если мой друг — великий воин Индра — захочет взять тебя в жёны, ты пойдёшь за ним, куда он тебе скажет. Ну, возьмёшь?
Индра покачал головой:
— У неё дурной характер.
— Это верно, — согласился Намучи.
— Я возьму у тебя немного еды. На дорогу.
— Хорошо, еды так еды. Только ты мне должен пообещать… Эй, Намати, соберика моему другу еды.
— Что пообещать? — насторожился Индра.
— Что везде, где ты будешь ехать, и всякому, кого ты встретишь на своём пути, ты скажешь, что Намучи — великий и бесстрашный воин.
— Послушай, ну разве можно нахваливать себя ни за что?! Вот я убил несколько демонов, и то великим воином себя не считаю.
— Ну не считаешь и не считай, а про меня скажи. А?
Индра покачал головой:
— Не могу.
— Ну и пёс с тобой! Ишь какой гордец!
Намучи замолчал, готовый разразиться бурей ругательств. Его внимание отвлёк какой-то шум в углу. Среди камней, на высоком лежбище.
— Эй, — позвал новый голос, — Намучи пришёл?
— Пришёл! — крикнула девушка.
— Что? Я спрашиваю, Намучи пришёл?
— Пришёл-пришёл, спи!
— Это — Нам, мой отец. Глухой, как пень, — пояснил Намучи.
Индра подумал, что теперь самое время уйти. Не доводя дело до новой бесполезной драки. Но прежде чем кшатрий успел встать, Намучи радостно выпалил:
— А давай клятву дадим!
— Какую ещё клятву?
— Что не станем причинять друг другу зла. Индра посмотрел на сияющую физиономию пещерного воина. Это, пожалуй, являлось тем малым, что могло бы откупить кшатрия от вынужденного присутствия в компании своего новоиспечённого друга.
— Ладно, — согласился Индра.
Нами, тихо следивший за всем происходящим, облегчённо вздохнул.
— Ну так, — начал неугомонный дан, — повторяй за мной: я, великий воин…
— Опять ты за своё?
— Ну я тебя прошу, — взмолился Намучи, — ну для меня, ну пожалуйста!
— Ладно, — сломался Индра. — Я, великий воин…
— Намучи…
— Индра…
— Клянусь не поднимать оружие против Индры…
— Клянусь не поднимать оружие против Намучи…
— Ни днём, ни ночью…
— Ни днём, ни ночью…
— Ни на суше, ни на воде…
— Ни на суше, ни на воде…
— Не наносить удара ни сухим оружием, ни мокрым…
— Не наносить удара ни сухим оружием, ни мокрым…
— И пусть отомстит мне великий дух Вала…
— И пусть отомстит мне великий дух Вала…
— Если я нарушу эту страшную клятву!
— Если я нарушу эту страшную клятву! Правда, я не знаю никакого Валы, — заметил Индра.
— Лучше бы тебе его и дальше не знать. Так ты что, уже уходишь?
— Да, — с надеждой предположил Индра.
— Намати, где же пища? — возмутился дан. Он с недовольством взглянул на вялые старания девушки. Хлопотавшей на каменном уступе среди деревянной посуды.
— А то останься, хотя бы до завтра.
— Нет, — покачал головой Индра, — меня ждут друзья. В роще. Я переночую с ними и на заре — в путь.
— Им, верно, тоже охота посмотреть на лодку? А? Может, у твоих друзей сложится иное мнение о нас, несмотря на это бревно? Ну ладно, не обижайся!
Индра резанул хозяина взглядом. В этот момент снаружи принесло детский щебет. Детей привлекли кони. Это следовало из торопливых, восторженных фраз.
Детей было много. Они беззастенчиво разглядывали Индру, набросившись на него доверчивыми глазами.
— Ну вот и зверинец пожаловал! — буркнул пещерный воин, поворотясь к бывшему врагу и обняв его за плечи. — Пойдём я тебя провожу. Намати подбежала к воинам и протянула брату узелок с едой.
— Отдай ему сама!
Девушка подняла глаза на кшатрия, но что-то внутри неё спугнуло этот взгляд, и она снова залюбовалась самоуверенностью брата, пихнув узелок Индре в руки.
— Послушай, — начал дан, когда они миновали безумную старуху, прыгавшую по земле на тощем заду. — Послушай, а возьми меня с собой! Туда, откуда ты пришёл.
Намучи задержал кшатрия и заглянул ему в глаза. Доверчиво и наивно. Индра, испытывая тягостное неудобство от близости этого человека, от всех его затей и чудачеств, только покачал головой:
— Как же ты оставишь свой род? Кто его защитит, в случае чего?
Пещерный воин сник. Окончательно.
— Поверишь, — заговорил он шёпотом, кося глазами на каменные исполины, — кроме этих проклятых мест, я в жизни ничего не видел…
Он улыбнулся, как-то виновато и уступчиво, вздохнул и снова расцвёл самодовольством.
Намучи вошёл в пещеру злой и неразговорчивый. Он пнул носком обувья толстобокий жбан, вставший у него на пути, и, хоронясь от любопытных взглядов, зашеворкал в собственный угол пещеры. Над которым мерцал факел.
Намучи не находил себе места. Громадная постельня из меховин не принесла ему упокоения. Дан возбуждённо поднялся, свесил ноги со своего ложа, и злобная натуга замутила его песочные глаза.
