ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Как-то, оставшись один, Индра вернулся мыслями к Ратри. Странное чувство овладело воином. Не то чтобы вины перед ней, нет, и не раскаяния вовсе, а чего-то другого. Оно затревожило Индру душевным стеснением, не отдалявшим, а, напротив, приближавшим Ратри. Он словно бы прошёл то необходимое испытание, пределы которого были обозначимы именно этим выбором. Ратри. Испытание не отказом от всего прочего чарующего многоличия женщин, пожизненно приговорив себя лишь к немому их созерцанию, а, вкусивши всего понемногу, отдать предпочтение
Он осмотрелся. Вполне довольный собой и объяснивший природу своего душеотступничества. Под валкими сводам! земляного дома померкло время. Стояло на месте, отпустив жизнь бродить стороной. Сюда долетали только отзвуки жизни. И, долетев, теряли какой бы то ни было смысл. Уже прозвучи и отгорев на стороне. Сати подбирала для себя то, что приносил ей случай. Если вообще приносил. Нет, Индра так жить не мог.
Он смотал жух, перевязал шикханду, спрятал ножи в подсумки и собрался было за порог, но тут появилась Сати, и вольнодумство Индры увязло в её мягком взгляде. Женщина не придала увиденному значения и только тихо спросила:
— Собрался уходить?
Воин проклинал себя за то, что замешкался. Ему сейчас почему-то не хватало воздуха.
— А я хотела позвать тебя на охоту, — так же тихо сказала Сати. Как бы само собой. Перебирая вещи. Индра остался. Ради охоты.
Сати оказалась выдающейся охотницей. Одиночество и жизненная независимость сделали своё дело. Индра и не предполагал, что женщины умеют так стрелять из лука. Давно непуганая заботой рука кшатрия сразу дала сбой, отпустив стрелу на добрую четверть в сторону. Кабан даже не понял, что на него охотятся. Индра скривил рот. От позора воина спасало только одно обстоятельство. Полсотни шагов до цели. С такой дистанции мало кто мог бы попасть. А если и попадал, то случайно.
Сати подобрала цель так, будто никогда ближе к ней и не выходила. Кабан завалился, передёрнув ногами.
Взглянув на Индру, женщина равнодушно заметила:
— После первой стрелы у меня есть время только на один выстрел. Поэтому необходимо попадать издали.
Будто оправдалась. Остальное Индра понял сам. После первой стрелы он брал в руки копьё, и свирепый подстрелок встречался со свирепым охотником. Один на один. В рукопашную. Ярость против ярости. Охотница, захоти она того же, была бы растерзана зверем. Вот Сати и била наверняка. С первой стрелы. Чтобы второй — только поправить подстрел, если требовалось.
Лёгкость, с которой охотница перерезала кабану горло, уверенно направив в сторону фонтан крови, вызывала восхищение. От прежней Сати не осталось и следа. Куда делась её сладкая, томная, кошачья мягкость?
Индра долго не мог смириться со своим провалом. Охотники забрали туговёртые свиные ноги, отдав остальное голодным падальщикам. Всю обратную дорогу кшатрий только и думал, что о реванше. Ему понадобилась ещё неделя. До следующей охоты.
И ещё одна неделя понадобилась Индре. И ещё одна. Воин не мог примириться с тем, что Сати лучше него стреляет. Все дни тратил Индра на охотничий рыск. Он подтрунивал над гарцеватым шагом охотницы, над её упрямой спиной, не знавшей охотничьей прижимки, над медлительностью движений и безразличием к ритуальным танцам и тотемным приворотам. Но стреляла она лучше. И это Индру бесило. И ещё она прекрасно чувствовала зверя, всегда твердо зная, какой тропой следует идти.
— Почему?! — негодовал Индра. Сати молчала и упрямо вела его к дичине. Выводила на выстрел. Индре оставалось только поднять лук. Иногда он попадал, но Сати всегда выравнивала его подстрел. Добивала зверя. И всегда это получалось у неё идеально.
Чем большим притяжением окликалась в душе воина Ратри, тем беспощаднее проходили его ночи с прекрасной охотницей. Он будто пытался подавить её силой своей страсти. Но и в этом противостоянии Сати не имела равных.
Явление Ратри в изменчивых мыслях и чувствах кшатрия перестало символизировать
В охотнице было много привлекательного для воина. И даже её возраст, столь несочетаемый с наивными порывами души Индры, прижился к его пониманию наибольшей женской красоты. Всё сложилось.
Часто долгими ночами, зарывшись в мягкие шкуры по самые носы, Сати и Индра говорили о величии мира и о наслаждении испытывать это величие, спрятавшись под одеялом в маленьком, неприметном земляном доме. Индре действительно
Прошёл год. Мало-помалу перепокоив все бунтарские идеи воина. Нет, Индра от них не отказался. И Сати даже поддержала его выдумки относительно приручения лошадей. Изменилось только время принятия решений. Будто прикрылось терпением, утвердившись в нём. «Если дело верное, совершенно не обязательно с ним спешить», — сказала как-то охотница. К тому же нигде поблизости не паслись табуны.
В поведении Сати было только одно, что могло бы насторожить и обеспокоить Индру. Она не соблюдала законов Ману, священных для каждого арийца. Законы предписывали приносить жертвы Агни, встречать и провожать день молитвой богам. Сати приносила жертвы перед охотой и после, не жалея крови добытых птиц и зверей. К Агни она не обращалась никогда, и молитвы свои женщина таила от ушей Индры, избегая всяческих разговоров о богах. Кшатрию это казалось странным. Он искал собственных объяснений поведению женщины, но в итоге довольствовался лишь надеждой услышать объяснения от неё самой. Когда-нибудь.
Однажды, томимый душевной усталостью от однообразия жизни, Индра забрёл туда, куда обычно мужчины носа не кажут. Пользуясь при соответствующей нужде другой стороной. Забрёл безо всякой причины. Скорее, просто исследуя окрестности своего нового дома.
Уже поняв, где он оказался и боясь быть застигнутым в своём неблаговидном дозоре, воин услышал голос Сати. Обращённый вовсе не к нему. Это насторожило Индру, и кшатрий, тихо преодолев кустовник, подобрался ближе.
Увиденное вызвало у него изумление. За кустами отхожего места располагался алтарь, и какой! Его
