заботясь о постороннем мнении по своим домашним проблемам.
— Или? — переспросило женское упрямство.
— Или убирайся вон!
— Ну уж нет! — решительно ответила женщина. — Это совершенно несопоставимо: воля и твоё самодурство. Как тут можно выбирать? Я выберу другое. Я остаюсь и буду делать то, что сочту нужным.
— Зачем она его дразнит? — услышал Индра за спиной. Мимо шёл человек. Удивительно знакомый, но потерявшийся где-то в детской памяти воина. Он без интереса посмотрел на Индру и зашагал дальше. Однако и Индра заронил в его душу сомнение памяти. Прохожий украдкой обернулся, затревожив себя увиденным, но, не разгадав во встречном никого из знакомых, повернул было своей дорогой.
— Кумара-рита! — громко предположил Индра. Теперь только предводитель мальчишеского войска узнал своего бывшего солдата. Лет десять назад он мельком видел Индру в Амаравати, но тогда они не обменялись и парой слов.
Воины обнялись.
— Слыхал, как Пуломан дочь укрощает?
Индра не знал, кто такой Пуломан, и потому это сообщение не произвело на воина впечатления.
Изгороди по обе стороны улицы расступились, и кшатриям открылась площадь с колодцем посередине. Все улицы Амаравати выходили на маленькие площади с колодцами, но эта площадь была особой. Индра хорошо её знал. По колодцу, каменная кладка которого отличалась от прочих.
— Мы слышали про Гарджу, — заговорил товарищ Индры. — Должно быть, теперь ты займёшь его место.
Индра поймал себя на мысли, что подобная будущность совсем не входила в его планы.
Бывший полководец между тем устремился к колодцу.
— Целую неделю стоит жара, — сказал он, наполняя бурдюк мутноватой воднёй. — Говорят, у адитьев уже пересох источник. Пастбища теперь выгорят. Послушай, а ты был у Ашоки? Нет? Ну так пойдём скорее.
— Рано ещё, — заупрямился Индра. Его прежний командир и слышать ничего не желал. Он взял Индру за руку и потянул за собой. Забыв даже про воду.
Ашока постарел. Было бы вернее сказать, что старость ничего не оставила в нём от того прежнего великого воина. Даже свирепые глаза, скрывавшие холодом его благочестие, теперь выражали покой и равнодушие. Только старость жила в этих померкших светильниках. Тихое примирение с жизнью.
Старик расспрашивал Индру о Гардже. Молодому воину показалось, что глаза старика сдались, дрогнули. Ашока понял сомнения Индры.
— Всегда трудно переживать сына, — сказал старик отворачиваясь. — Оставайся у меня. Пока ты не придумаешь себе войну. Как это сделал Гарджа.
— Разве его отсюда не …?
Старик обернулся:
— Когда война объявлена, в твоём сердце, всё остальное — только предлог.
Утро выгорело дотла. На белом раскалённом небе. На белой, рассохшейся извести городских стен, на белых, дымящихся пылью дорогах.
Индра оставил вещи, оружие и собачонку в тенистой комнате, которую отвёл для него Ашока. Вероятно, в ней старик жил сам, спасаясь от горячих и душных стен своего глиняного дома.
Молодой воин ничего не сказал старику о колеснице. Её появление следовало обставить какой-то важностью, фрагментом собственного величия и героического стиля, позой нагрянувшего вождя. Но Индра решил не украшать город этим спектаклем. То ли ещё будет!
Он уже собрался идти за булаными, когда услышал на улице шум.
— Едет Вирочана! Едет Вирочана! — вопил какой-то мальчишка. — Он спалит весь город! Вы ещё не видели такого. Идёмте смотреть на Вирочану!
— Кто это, Вирочана? — спросил Индра у отдыхавшего в тени Ашоки.
— Огненный демон. Говорят, он принёс жару.
— Пойду посмотрю на негодяя, — оправдался Индра, выходя за ограду.
Горстка мальчишек, гонимая любопытством, усыпала вниз по улице, оставляя за собой бушуны пыли. Кое-кто из встревоженных марутов смотрел им вслед. Индра неторопливо шёл навстречу огненному демону, хотя главная цель воина звала его в рощу, за город.
На бескрайней горячей равнине, обнимавшей Амаравати с юга, никого не было. Никакого демона. И только пыль валила за чьим-то порывистым бегом. В самую даль.
Индра подумал, что демон — это кстати. Очень кстати. Жаль, конечно, что за жарой, кроме одуревшего Сурьи, никто не стоял. Никакой прохвост, на чью душу можно было бы свести весь этот огненный позор божественного Солнца. Всякое бывает! Жаль, что на лугу не оказалось никакого Вирочаны.
Серая роща замерла в увядающем равнодушии. К собственной судьбе. Индре тоже было жарко, но он сопротивлялся. Роща, кажется, уже нет. Её листья одеревенели. Воин пробирался через сушину и думал о буланых, которым не досталось и жевка зелени. Бедные кони! После такого перехода!
Индра стоял перед поваленным деревом, тупо выспрашивая себя об увиденном. Ему ещё казалось, что это какое-то необъяснимое дурачество жары. Колесница пропала.
Он поднял копьё, оставшееся от её побега, и поплёлся мимо деревьев. Обречённо полагая, что она могла улизнуть сквозь такую немыслимую теснину. Нет. Буланых увели тем же путём, что и привели сюда. Потому что это был единственный здесь путь для колесницы.
Воин думал сейчас только об одном — как бы отоспаться. В жару спать плохо. Сны тёплые и липкие. И голова болит от перегрева. Можно было бы обмотать её мокрой тряпкой. Из того куска, что остался от заношенной нитяной робы. Дорогая была вещь! Не то что кожаные пошивки.
На краю города толпились зеваки. Они глазели на приближающегося Индру. Как ему показалось. Однако скоро воин понял другое. Он попал под их взгляды потому, что все напряжённо рассматривали что- то в поле.
— Вирочана! — услышал воин. Индра резко обернулся. Будто в правдоподобии этого Вирочаны и заключалось его спасение.
Увиденное вдохновило воина. Прямо на него неслась колесница. Под раскалённым небом Амаравати, по задушенной пылью долине, неслась колесница. Факел пылал над гривами буланых!
Индре показалось, что он спятил. Нет. Над ашвами действительно раскачивался пылающий факел. Глаза не врали. Возничего не было видно. Из-за коней. Но факел виделся явственно.
Сознание воина опреснело мгновенно. Миг его столкновения с беспощадным месивом конских ног неумолимо приближался. Как несущаяся по земле тень коршуна. Воин впился взглядом в этот роковой набег. Ему уже перехватило дыхание…
Поймав то единственно верное мгновение, отделявшее воина от сокрушения под копыта, Индра скользнул вдоль конского бока и вогнал копьё в колесо. Между мелькавших спиц. Можно сказать, что колесо просто вырвало у него из рук данду.
Всё, что произошло дальше, соотносилось с особым везеньем, ибо произошло именно то совпадение желаемого и случившегося, которое так трудно было бы соединить с почти беспомощным, отчаянно беспомощным поступком Индры. Копьё сломалось, но спицы выдержали. И потому колесо заклинило. На один только момент. Но его вполне хватило, чтобы развернуть колесницу и вышвырнуть из неё возничего.
Индра сам ещё ничего не понял. Он смотрел на этого громадного косматого зверя, трудно соглашаясь с тем, что перед ним человек.
Колесницу снесло куда-то в сторону. Её дальнейшая судьба сейчас Индру не очень занимала. Воин разглядывал лежавшее на земле существо, известное в Амаравати под именем Вирочана.
— Ты — Вирочана? — спросил воин, когда существо зашевелилось.
— Обознался, парень.
Существо мотало головой, приходя в себя после впечатляющего падения.
— Какая славная вещь! Какая надёжная вещь! — огрызнулся неудачливый возница. Индре
