какой-нибудь обезумевший бультерьер.
Я, сама того не замечая, во время маминого парламентского выступления машинально спускалась и спускалась вниз по лестнице и во время ее заключительного слова уже стояла внизу. При этом я не сводила с мамы глаз, радостно внимая ее словам, и наверное поэтому не заметила, как Михайлишин оказался совсем рядом со мной. И его присутствие обнаружила лишь после того, как он пробормотал у меня над ухом:
– Неужели твоя мама не понимает, что ребят привезли сюда только ради их же собственного спокойствия? Чтобы ничего с ними не случилось…
Я повернулась к Антону и спросила, стараясь, чтобы голос у меня звучал поязвительней:
– Привезли или арестовали?
– Но, Стася, ты же все прекрасно понимаешь…
– И меня ты сюда приволок тоже ради моего спокойствия? И позволил своему отвратительному майору запугивать меня только для того, чтобы я успокоилась? После того как у меня чуть ли не на глазах убили человека?!
Он не ответил и, надо сказать, здорово смутился. Глаза отвел в сторону. Ему явно было стыдно. Это мне понравилось – не до конца забурился в свою работу мужик.
Удовлетворившись своей праведной отповедью, я гордо отвернулась от него. А тут и мама закончила свою речь. Потому что на сцене появилось новое действующее лицо в сопровождении двух милиционеров в штатском. И судя по тому, как подтянулись все милиционеры, да и еще по количеству звездочек на погонах появившегося (кажется, подполковник, я плохо разбираюсь в их милицейской иерархии), явилось большое начальство местного значения. В лице толстенького дядечки в выглаженной форме и фуражке, натянутой на уши. Мама, немедленно сориентировавшись, тут же переключилась на этого, главного, в форме.
Дядечка оказался человеком сообразительным, быстро понял, что лучше спустить дело на тормозах, и не прошло пяти минут, как инцидент был исчерпан. Все были отпущены по домам. Вернее – в наш дом, потому что мама безапелляционно заявила, что 'все дети сегодня будут ночевать у меня дома' и она глаз с нас не спустит. Собственно говоря, это и оказалось главным доводом, который убедил милицейское начальство отпустить нашу шайку-лейку. Как ни бубнил недовольно пенек-майор: видать, он хотел еще и допросить ребят. Совсем, видать, обалдел, бедняга, на своей собачьей службе.
А еще пять минут спустя мы все, и ребята, и моя родня, вывалились из отдела на ночную улицу – вырвавшиеся на свободу заключенные. За шумом и радостными воплями, которые сопровождали освобождение из узилища, я как-то и забыла, почему, собственно, здесь очутилась. Напомнила мне об этом все та же почти круглая бело-голубая луна, сумрачно нависшая над самым коньком милицейской крыши.
Меня передернуло от внезапного озноба.
И сразу все вспомнилось: ночная прогулка к озеру, возвращение, невидимый преследователь.
Там, на лесной тропинке, во мне что-то на время изменилось. Ровно на то время, пока я по ней шла, а потом, перепуганная до чертиков, влетела в родной дом. Честное слово. Словно в лесу в меня попыталось вползти – и вползло – какое-то мерзкое существо, внушающее беспричинный страх. Вспомнилось и тогдашнее мое состояние, и страх, и лунный свет… Но при чем здесь луна? Что-то там было еще. И кто-то. Он – или оно – точно не был человеком. Теперь я чувствовала, что пропустила какую-то важную особенность в том своем изменившемся состоянии, пропустила что-то такое, что могло бы подсказать ответы на многие мои вопросы. По крайней мере на два: кто и почему за мной бежал. А сейчас я уже не могла эту особенность вспомнить и сформулировать. Она ушла без следа. Но я по-прежнему была уверена, что именно за мной охотился этот…
Кто-то.
Который шел, а потом бежал по моему следу. Может быть – от самого костра. И получается, что я нечаянно привела его к дяде Игорю. Вот такие дела… Что же это было – случайность? Или закономерность? Но тогда выходит, что и убийство дяди Вани Пахомова – не случайно. Ведь он накануне своей смерти видел меня, разговаривал…
Что это? Судьба? Рок? Совпадение?..
И при чем здесь я?.. Я замотала головой, отгоняя навязчивые мысли. Совсем запуталась бедная девушка.
А потом – встреча с дядей Игорем. И крики. Те два ужасных крика в ночи, которые я не забуду до конца дней своих. Как не забуду и существо, которое гналось за мной и хотело убить. Именно – убить. По всем раскладам оно непременно должно было это сделать, и только чудо помешало ему добраться до меня.
Зато вместо меня он добрался до дяди Игоря. Хорошо хоть я не видела, что именно он с ним сделал. Антон ничего мне толком не рассказал. Сказал, что убили – и все.
– Ты чего? – тронула меня за плечо Алена, заметив, как меня передернуло.
– Да так, замерзла немного, – уклонилась я от прямого ответа. – Пошли, нас ждут.
– Стася, подожди! – послышалось сзади.
Я обернулась.
Ко мне торопился Антон Михайлишин. Он остановился в шаге от меня и, чуть помедлив, осторожно взял за руку. Я ее не выдернула, как ни странно. Наверное потому, что вспомнила, как он пулей, не размышляя, примчался к нам домой после моего истерического телефонного звонка. И к тому же он все- таки мне очень нравился, наш бравый участковый.
Иронично хмыкнув, Алена развернулась и пошла к машине. Деликатная у меня подруга.
– Ты не обижайся, пожалуйста, за то, что я в кабинете у майора молчал, – тихо сказал Антон. – Я ужасно за тебя переживал. Но просто служба у нас такая… Субординация и вообще все такое…
– Да я не обижаюсь, – сказала я совершенно искренне.
– Правда? – обрадовался он.
– Да.
Он помолчал и добавил еще тише, по-прежнему не выпуская моей руки:
– Мы завтра увидимся?
– Конечно. Только не завтра, а уже сегодня. Обязательно. Ведь я тебя в гости пригласила. Помнишь?
Антон кивнул.
– Значит, до встречи? – спросила я и улыбнулась.
– До встречи, – откликнулся он и только тогда выпустил мою руку. И тоже улыбнулся.
И я пошла к милицейским джипам, на которых главный милиционер распорядился отвезти нас домой.
Я шла и чувствовала спиной Антонов взгляд.
Домой не получилось. Получилось – в два дома.
Потому что по здравому размышлению мама, папа и дед решили, что всех разместить с удобствами у нас дома не получится. Считали-рядили, а потом часть постояльцев, а точнее – Алену, Любашу и Манечку – дед настоятельно предложил забрать на ночь к себе.
После недолгого колебания мама уступила деду: она тоже притомилась за эту бурную ночку и устала решать все наши невероятные проблемы. Перевалила их на свекра. Вот и правильно. Но тут я категорически заявила, что тоже буду ночевать у деда. Мама не могла долго сопротивляться – я ее уломала. Да и дед, умница, меня поддержал. В машине как раз хватало места для четверых пассажиров. Но только для четверых – хитрая Анюта, сославшись на это обстоятельство, осталась ночевать там, где приютили ее ненаглядного Мишаню, – у мамы.
Единственный, кто не смог бросить свои кости ни у нас, ни у деда, – так это Андрюша. Он, бедняга, отправился восвояси к себе на дачу, к матушке и батюшке, благо обиталище их находилось недалеко от дедова особняка. Я видела, как разозлилась Алена – она уже наверняка предвкушала продолжение ночного траха с Андрюшей где-нибудь под елочкой в дедовом саду. Но – не вышло. Как говаривал классик в своем нетленном романе про сталь и закалку: ну, не сумел, не сумел Артем устроить
