Стюарт Мелвин Камински
Смерть букиниста
Когда я вошел в книжный магазин, Мартин Кифер стоял за деревянной конторкой. Редеющие пряди черных волос прикрывали плешь. Подтяжки, синяя рабочая рубашка, небольшой животик — словом, типичный американский букинист, у которого на каждый случай была приготовлена соответствующая цитата из книг известных писателей.
Несколько минут тому назад минуло девять часов, пришло время закрываться, но Кифер всегда оставался до половины десятого. Я знал о Кифере многое, поскольку проводил долгие часы в этой убогой лавчонке, где царил застоялый запах старой кожи и пожелтевших страниц.
Он неохотно посмотрел на меня поверх оправы бифокальных очков, оторвавшись от своего любимого занятия — чтения томика стихов. На его физиономии отражался полный набор привычных для него чувств: подозрение, неприязнь и раздражение. Когда я закрыл за собой дверь, Кифер лишь покачал головой и снова уставился в книгу. Услышав, как щелкнул замок, он досадливо вздохнул:
— Твоя мать говорит, что тебе дали роль в какой-то постановке в Акроне.
— В Детройте, — ответил я, — и пока еще не дали. Только собираются.
— У меня был тяжелый день, Бертон. И я не расположен к разговорам на темы: чем-ты-мне-обязан или как-ты-относишься-к-Луизе.
Кифер снял очки, потер нос, опять водрузил очки и, подняв глаза, увидел в моей руке револьвер. Отложив книгу, он склонился над конторкой и стал что-то писать на желтом листе бумаги.
— У меня револьвер, — сказал я.
— Вижу. — Он продолжал писать. — Я уже выключил кофеварку, но на чашку там, должно быть, еще осталось. Налей и убирайся.
— Как ты думаешь, почему я пришел?
Кифер хмыкнул.
— Можешь ли ты хоть на секунду, интереса ради, представить, что я — это он?
— Он? — переспросил Кифер с тяжелым вздохом, который должен был дать мне знать, насколько ему противно мое надоедливое присутствие.
— Убийца книготорговцев, — уточнил я, подходя ближе.
— Нет, не могу. Даже на секунду.
Он кончил писать и посмотрел на меня.
Два книготорговца, владельцы небольших книжных лавок, специализировавшихся на том, что они называли раритетами, были застрелены на прошлой неделе.
— Это я убил их.
— Вилински и Томаса? — Кифер лишь хмыкнул, намекая, что детские фантазии его пасынка не заслуживают даже насмешки.
— Вилински весил не больше ста двадцати фунтов. Мне пришлось подойти к нему вплотную, чтобы уложить с первого же выстрела. — Я сделал еще шаг. — В «Трибюн» говорилось, что ему было восемьдесят два года. Но выглядел он не старше восьмидесяти. А вот Томас как мишень был покрупнее. Застал его во время ланча, когда он расправлялся со своим «буррито». И стой я к нему вплотную, как к Вилински, меня бы забрызгало вареными бобами.
— У тебя какое-то мрачное чувство юмора, — сказал Кифер. — Насколько я понимаю, кофе ты не хочешь. Так что выключи свет и закрой за собой дверь.
Теперь я стоял от него в нескольких футах и не сводил с него глаз.
Люди, видевшие нас вместе, считали, что мы отец и сын. На то были свои резоны. Кифер в самом деле был похож на моего покойного отца, и я не сомневаюсь, что поэтому Луиза и вышла за него замуж.
— Я придерживаюсь определенного порядка действий, — произнес я. — Вилински был утром, Томас днем, а ты будешь вечером. В каждом случае другое оружие. Следующая жертва расстанется с жизнью в полночь. Я наметил Френсис Фонсеку. Что ты думаешь?
Кифер отошел от конторки и снял с вешалки мятый серый пиджак и потрепанную широкополую шляпу. Он утверждал, что в свое время эта вешалка принадлежала Вильяму Дину Хоуэллу.
— Женщину? — переспросил он. — Нарушая свою систему?
— В этом-то и есть вся прелесть, — сказал я, наблюдая, как он натягивает пиджак. — В вариантах системы.
— И с чем же ты выступишь на бис?
— Ни с чем. Она будет последней. Я убил их, лишь чтобы прикончить тебя и остаться вне подозрений.
Кифер оцепенел и уставился на меня — на этот раз в его взгляде не было презрения.
— В детективной литературе встречаются такого рода ситуации: Эд Макбейн, Уильям Байер, Ардис…
— В литературе, — прервал я. — Но не в жизни.
— Иди домой, Бертон. Нам больше не о чем говорить.
Кифер обошел конторку и глянул на дверь у меня за спиной. Торговая площадь была пуста.
— Я пришел не разговаривать. Я пришел, чтобы убить тебя. — Я вскинул револьвер и сделал шаг назад, преграждая ему путь к дверям. — Этого не избежать, как нельзя остановить время. Я или убью тебя, или вечно буду страдать от унижения.
— Это же… — Он попятился. — Убирайся отсюда! Немедленно!
— Слишком поздно!
Кифер схватил стопку книг, лежавших в корзинке слева от него, и прижал ее к груди. Я тщательно прицелился — он невольно помог мне, застыв на месте, — и выстрелил. Кифер рухнул навзничь; шляпа отлетела в сторону, а Роберт Форстер лег на «Бродячую луну». Я подошел к дверям и щелкнул выключателем. Свет фонарей с торговой площади пробивался сквозь окна. Кифер издал неприятный звук, напоминающий гоготанье Даффи Дака. Подойдя, я опустился на колени, взял зажатые у него в руках книги и застыл в ожидании.
Я испытывал большое желание всадить в него еще одну пулю, но мне не хотелось поднимать излишнего шума и тем более нарушать порядок действий. Понимаете ли, я не убивал ни Вилински, ни Томаса, но их убийства вдохновили меня. И если тот, кто прикончил их, в ближайшее время не даст о себе знать, мне в самом деле придется застрелить Френсис Фонсеку.
Я стоял на коленях рядом с Кифером, пока окончательно не убедился, что он мертв. Меня поразило, до чего легко оказалось отправить его в мир иной. Все шло как на репетиции, когда все действия совершаются предписанным порядком, разве что с небольшими изменениями, которые необходимо вносить в последнюю минуту. На деле же все было куда проще. Я спланировал свои действия, отрепетировал их, подготовился — и вот все кончено.
Тридцать лет Мартин Кифер издевался над моей матерью, высмеивал ее и обкрадывал. Она вступила в этот брак молодой вдовой с десятилетним сыном на руках и постепенно превратилась в запуганное одинокое существо. Мой отец оставил матери более чем приличное состояние, и я надеялся, что смогу целиком отдаться своему призванию, вместо того чтобы торговать обувью. Но с каждым годом коллекция Кифера росла, счет матери и ее решимость съеживались и уменьшались, а мой талант перестал расти и развиваться. «Я счастлив, что рассчитался с тобой, Приятель Джонни», — в лучших традициях Марлона Брандо прошептал я над трупом Кифера. Я же актер.
Вынув из кармана пластиковый мешок, я кинул в него четыре книги вместе с револьвером и поднялся. Спокойно, еще спокойнее. Близится конец первого действия.
Занавес. Аплодисменты. Заинтересованность. Разговоры за кофе и сигаретами во время антракта. «Разве этот молодой человек, Бертон Тайлер, не восхитителен? Просто молодой Джеймс Стюарт».
Уже далеко не так молод, подумал я. Немало воды утекло.
Я оттащил тело Кифера за конторку и нагнулся к телефону. Из-за недостатка света мне пришлось чуть ли не уткнуться носом в него, набирая номер Луизы. Она сняла трубку после третьего звонка.
— Алло? — В ее голосе было отчаянное желание, чтобы на другом конце линии никого не оказалось.
— Привет, Луиза, — весело сказал я — чистый Гэри Грант. — Это я, Бертон.
— Мой сын?
— Он самый. Утром я выезжаю из Детройта.
— Это прекрасно. Будь осторожен за рулем.
— По приезде я хочу поговорить с тобой и Кифером.
— Не думаю, что это хорошая мысль.
— Я буду сплошное очарование. Предупреди его, что я приезжаю. Спокойной ночи, Луиза.
Что ж, могло быть и хуже. Большую часть ночи мне придется добираться до Детройта, и на сон останется лишь час-другой. Я рассчитаюсь в мотеле и двинусь в обратный путь в тот час, когда Карин, помощница Кифера, уж точно обнаружит его тело.
Полой рубашки я вытер телефонную трубку и встал, бросив последний взгляд на Кифера, который сейчас напоминал марионетку из постановки «О, наш папа, бедный папа…», что я играл в Кеноше в 1981 году.
н стоял за дверью, вглядываясь в темноту за стеклянной панелью. Увидев меня, постучал.
— Закрыто, — сказал я хриплым голосом Кифера.
— Очень важно, — ответил человек, стараясь рассмотреть меня.
Выйти из магазина можно было только через эту дверь. И я должен был заставить его убраться.
— Завтра, — сказал я.
— Всего минуту, — взмолился он. — Только спросить!
— Спрашивайте.
