вопросах. Первое, возможность ведения войны без ядерного оружия.
Министр Науки похолодел, он заподозрил, чьим выдвиженцем являлся тот, кого они обсмеяли и в спешном порядке, волевым решением, сняли с должности без всяких проволочек.
— Второе, вероятность ведения чисто оборонительной войны. Министр открыл рот, челюсть его отвисла.
— Третье, прикиньте, с какой стороны подойти к задаче заключения между нами и Республикой всеобъемлющего мирного договора.
У министра поплыло перед глазами, он наклонился проверить, с того ли телефона снял трубку, оказалось, с того.
— И еще одно дополнение к последнему: нужно особо проработать взаимное запрещение боевых действий на суше, включая не только материки, но и острова; на воде, охватывая всю толщу океанов, морей, озер и рек; в воздухе, имея в виду всю среду, вплоть до ионосферы и далее.
Министр лишился сознания, или ему просто хотелось этого. Он очнулся, лежа животом на столе. Телефон еще говорил.
— Вам все ясно, э-э? — Министр подтвердил. — Срок примерно три-четыре недели.
Министру стало легче. Телефон отключился. «И все-таки конец карьере, — подумал министр Науки, водружая трубку на место. — Вся жизнь, вся долгая, счастливая трудовым подвигом жизнь насмарку. А если Республика согласится? Куда тогда девать все институты, занимающиеся разработкой всего того, что нажили? Всего, что накопили?»
Внезапно он побледнел и тут же покраснел, скакнуло давление. Господи, Великий бог Эрр, как мог он поверить — совсем старый стал. Разучился читать между строк. Для чего заключается мир? Что есть мир? Мир заключается для... Мир есть... Подготовка! Для подготовки! Хочешь мира, готовься к... Один из важных моментов подготовки чего-либо, будь то атака или нечто более глобальное — скрытый подход, за полосой тумана, за дымовой... а в данном случае за словесной завесой.
Министр стал хохотать, прямо лежа на столе, хохотать над собой.
НОЧНЫЕ ГОРОДА
Так случилось, что это убийство было первым за очень продолжительный период. И нужно было не стрелять куда-то с дальней дистанции, в едва различимый, плоский, выплывающий из тени силуэт, когда только воображение может ставить препоны, будоража совесть, нет, нужно было убить глаза в глаза к тому же голыми руками, потому что никакого оружия в наличии сегодня не имелось. У него не имелось, а вот у жертвы? Этого он не знал, и это еще более увеличивало диапазон вероятностного исхода. А еще, ко всему прочему, нужно было действовать тихо. Не безразличные горы и молчаливые овраги расстилались вокруг — город, большой, новый для него город. И нужно было решаться быстрее, он и так потерял около часа, кружа по улицам, простейшим способом проверяя свои подозрения. Лумис плохо знал Эйрегиберг, особенно те районы, в которые забрался сейчас. В ночной тишине громко отдавались его ритмичные шаги, и стекломильметоловоепокрытие чуть-чуть пружинило под толстой подошвой сандалий военного образца. Теперь он шел прямо, не оглядываясь. В правой руке, словно игрушка, в его огромной сжатой ладони, покачивался миниатюрный, черный с зелеными полосами чемоданчик. Лумис прибыл в этот старинный город по очень деликатному делу, но, уже высаживаясь из подвесного монорельсового вагона, он понял, что планы придется менять. Этот тип никак не желал отставать и, ясное дело, что-то замыслил.
Лумис скосил глаза и справа, в фосфоресцирующем сиянии рекламы с изображением чего-то наиновейшего, наивкуснейшего, наидешевейшего и наинужнейшего, увидел низкое здание входа в «пневмо». Людей в такое время рядом не наблюдалось. Он понял, что не зря выжидал, подготавливал, пестовал своими блужданиями госпожу Удачу. Эта маленькая история двигалась к завершению, и надо было постараться, чтобы вход в ловушку выглядел естественным продолжением прогулки. Лумис осмотрелся вокруг, делая это намеренно заметно, а затем упругим шагом направился в сторону подземной станции. Но он не вошел внутрь, а двинулся вдоль строения, нарочито громко стуча сандалиями. Шаги его зависали, таинственно звенели в ночной прохладе, заманивая жертву, приближая ее к тайне, подсовывая крючок- приманку. Обойдя сооружение, Лумис поставил чемоданчик и неслышно приблизился к стене. На мгновение он замешкался, извлекая из кармана и разворачивая очень тонкие, почти невесомые, но хитро устроенные перчатки. Он замер, прижал раскрытые ладони к гладкой вертикальной поверхности, а затем, упираясь ногами в стену, повис на ней, словно приклеенный. Отлипла от камня правая ладонь и поползла, нащупывая быстро перебирающими пальцами самые малые впадины и выпуклости. Она оцепенела, найдя трещинку, за которую можно зацепиться, и сразу двинулась вверх левая нога и, обнаружив устойчивое положение, застыла. Теперь это же действие произвела левая рука, затем правая нога, и снова человек затаился, словно огромное насекомое, вжавшись в отвесную стену. Вновь пошла вперед правая ладонь.
Уже слышались быстрые чужие шаги. И надо было спешить: незнакомый субъект, по-видимому, являлся новичком в охотничьих делах, он не догадался о маневре, решив, что жертва пытается ускользнуть или наконец-то добралась до своей тайной цели. А этой жертве, меняющейся с преследователем местами, нужно было использовать случай — подсекать. Трудное, опасное это дело — охота на человека, дилетантский подход чреват... Полезла вверх левая рука. Шаги становились громче. А пальцы нащупали край сферической крыши. «Вот и все», — подумал Лумис и, подтянувшись, тихо опустился на живот. Шаги замерли. Этот тип что-то заподозрил, а было важно, чтобы он не струсил и не пошел назад. Но теперь в дело вмешивался господин Случай. Лумис на четвереньках заскользил в сторону, откуда доносились ставшие более осторожными шаги. Лумис искусственно разжигал в себе ненависть, подбрасывал в мышцы адреналин. Глупости, что убивать можно хладнокровно, и, даже если это выглядит так, там, под слоем льда, кипит плазма. Этот подонок, паршивое, убогое, недоделанное творение, посмел его преследовать. Он замер на краю здания, впившись взглядом в идущего внизу человека. В полумраке сверху нельзя было рассмотреть его лицо, но это сейчас не имело значения. Существовал противник, подлежащий уничтожению, охотник-любитель, которого необходимо превратить в бездыханный труп. А лицо — разве оно имеет значение. Лучше не видеть его, потому что в глазах можно прочесть растерянность, мольбу, ужас, вызванные таким резким поворотом жизненной трассы. Но прочь, прочь ненужные мысли, он должен сделать это, и сделать быстро. Теперь на крыше не осталось человека, лишь сжатая пружина нависала, изучала границы своей зоны поражения. Стучали каблуки о тротуар. Маленький неопытный человечек приближался к собственной смерти. Он еще не догадывался о своей судьбе, хотя колени замедляли ход, тормозили, но он еще не научился распознавать голос тела, и уже никогда не научится, не даст ему судьба такого шанса. Может, его случай был предрешен, предсказан в книге судеб, в которую каждый может взглянуть только один раз. Один раз, в момент, когда это произойдет. Тук-тук, подошвы касались тротуара, и с ними постукивало, поворачиваясь, колесо времени, часы отсчитывали последние мгновения жизни этого индивида. Таинственные силы, распоряжающиеся смертью, уже присутствовали здесь. Тук — произошло пересечение незримой границы. Ботинок оторвался от мостовой, а вверху сработала, привела отработанную механику в действие пружина. Лумис отделился от крыши. Человек оказался внизу, прямо под его ногами. Оттуда, с бездонной для него теперь ямы, приговоренный успел поднять голову — все же водились у него в мозгах зачатки интуиции. В этот момент в воздухе возник нарастающий посторонний шум, а полумрак ночного города залил мертвенно белый свет. Тени описали полукруг. Немигающие глаза уставились снизу на Лумиса. Время останавливалось, он рассмотрел сжатые губы. Время дробилось на мельчайшие дискретные отрезки темноты и света. Во тьме носок сандалии коснулся горла, а в молочном мерцающем освещении он уже наблюдал перекошенный рот и прижатые к беззащитной шее руки. Тени вновь описали свой узор. Лумис приземлился на четыре конечности, а перепонки все еще давил невыносимый свист. Зрачки не успевали перестраиваться в этом частоколе сияния и призрачных теней, но на стекломильметоловом покрытии извивался бьющийся в судорогах организм.
Нужно было убрать его и при этом постараться не испачкаться в крови и не увидеть лица, но последнее, конечно, чисто для психологического комфорта. Похожая на привидение тень переместилась по кругу. В полной тьме Лумис стащил и аккуратно сложил перчатки-прилипалы, а уже после нащупал
