инерционность: портреты отдельных представительниц, потребных для воспроизведения рода особ можно встретить расклеенными на стенах кубриков, а в менее откровенных позах и одеждах – и в красивых рамочках – в каютах офицерского персонала. Но это уже действительно отголосок, предмет мебели, а не вожделения.
Конечно, что-то еще плавает в сознании. Встроенный в мозги познающий мир прибор тоже не совсем управляем. Точнее, также неуправляем. Но все-таки шелуха привязанности к отдельным оставленным на пирсе дамам уже счастливо осыпалась. И практически никаких эротических снов. Естественно, рационалист внутри, все никак не желающий принять за действительность именно отсутствие внешнего мира, лепит скоропалительное объяснение. Будто это самое неудержимое когда-то стремление к размножению угасает не от принятия виртуальности мира, а от обычного привыкания. Ибо настоящий, физически существующий организм уже чувствует, что во время похода ничего ему в плане объектов для сброса семени не обломится, а значит, и нечего без толку гонять кровь и повышать давление в соответствующих органах и отделах мозга. А на всякий случай, если теории о привычке недостаточно, имеется еще гипотеза о том, что на процесс работы сперматозоидного конвейера воздействует такая штука, как старость – количество оставленных за бортом жизненных циклов. Столь стройное объяснение на первый взгляд весьма реалистично, но у него имеется один маленький изъян. Оно не подтверждается экспериментами, которые Стат Косакри время от времени проводит на берегу. Конвейер и станция повышения давления работают не только не хуже, но, пожалуй, с перевыполнением плана.
И, значит, это все-таки козни творящего мир подсознания. Вопрос только в том, есть ли это проявление усталости или на более глубоком, не наблюдаемом покуда уровне оно готовит новые козни. Первое все-таки лучше.
37
Техническая сметка
– Не дурите мне голову (или там другой орган, предназначенный для думанья)! – скажет пришелец-технократ из непредставимых и несуществующих миров. – Пусть тут и не проглядывают в тучах цефеиды, «новые», полярные и всякие другие пригодные к навигации звезды, все-таки океан у вас тут плещет через край, так что так или иначе, а разумные жители должны были изобрести нечто подходящее для коррекции пространственного положения. Вот, например, простая и доступная даже для феодальной премудрости вещица – компас! Как насчет нее? Или, может быть, вы доложите, что на снаряженной жизнью планете отсутствуют магнитные полюса?
– Нет, что вы, – вынужден будет ответить стандартный, но избирательно грамотный житель Геи. – Естественно, наша планета не хуже некоторых, и на ней, понятным образом, значатся магнитные полюсы, ибо она, как и полагается, крутится по оси, и все эти статорно-роторные моменты на ней обозначены с лихвой. Однако, понимаете, кроме планетарного плюса-минуса, здесь обозначено кое-что еще. То есть, по сути, магнитных полюсов у нас несколько, и все они, понятное дело, воздействуют не только на магнитную стрелку, но и на все и вся. Хуже того, они не просто воздействуют, что сделало бы возможным, приноровившись, использовать в компасном мельтешении как дополнительный помеховый фактор, подлежащий учету, а постоянно меняют свое положение. Как такое можно объяснить? Элементарно. Эти странные системы, делающие из компаса бесполезный хлам, размещены не на Гее и не в ее нутре – они расплескались в той самой небесной лазури, от которой вы в обиде отворотили глаза (или что там за орган у вас имеется для наблюдения за окружающим ландшафтом). Дополнительные диполи создаются системой звезд. И, в общем, этих гигадиполей очень много, но основных все-таки три. Ибо каждая пара из звезд образует свою собственную магнитную систему. Остальное слабосильное множество – это кратковременно возникающие магнитные вихри, соединяющие отдельные солнечные пятна Красного Гиганта Эрр с Фиоль или Лезенгаупом. Такое происходит лишь в периоды особого, далеко не ежециклового, сближения солнц, так что в основной расчет не берется. Важно то, что электромагнитное напряжение, создаваемое звездными парами в некоторых точках траектории планеты, не просто сравнимо, а превосходит местное магнитное поле самой Геи. Вот и подумайте, как пользоваться компасом, если, согласно ему, северный полюс перемещается в течение дня с востока на запад? А ночью, к примеру, наоборот?
– Ух ты! – несказанно удивится ошарашенный прихлебатель куда более просто устроенных миров. – Следовательно, невезучей цивилизации местных солнц не суждено осваивать океан далее видимости берега. Может, дабы выкрутиться из ситуации, тутошние мореходы начнут изгаляться в удлинении мачт?
– Никак нет. Не Эйфелевы, ни Останкинские, ни башни имени Звезды-Матери на палубах громоздиться не будут, хотя в качестве маяков подобные планы и начинания имели место. Такое было давно, так давно, что только по величине и серьезности развалин основания можно судить о истинной высоте когдатошней постройки. Однако, пусть через множество поколений, разум все-таки решает вычеканенные природой загадки. Точнее, находит решение, помогающее использовать загадки природы для практических нужд. В данном случае для ориентации. Вы, кажется, упомянули про секстант? Прибор для угловых измерений с помощью зеркал и видимого света? Так вот, здесь, на Гее, и скорее всего в Эйрарбии, изобретен секстант, основанный на использовании системы из компасов. Каково?!
– У меня нет слов, – склонит голову (или что там у него заменяет вместилище разума) воображаемый инопланетянин. – Воистину восхищен приспособляемостью и технической сметкой отторгнутого от звездно-галактических скоплений народа.
– Я тоже, – согласится с ним шторм-капитан Стат Косакри и распахнет глаза навстречу старому реквизиту внутренностей «Кенгуру-ныряльщика».
38
Горы мертвые и живые
Предчувствие – хорошая штука. Понятно, что это всего лишь прямой, скрытый ширмой, рычаг связи с подсознанием. Эдакая досадная (с точки зрения этого создателя мира) шершавость, вызывающая ненужный и предательский резонанс, некую передовую волну возмущения на ткани перед заходом на нее тяжелой плоскости утюга, порой, конечно, мешающий совершенно внезапным сюрпризам, обрушиваемым на главного зрителя. Однако для самого зрителя-сознания предчувствие – словно пристегнутые загодя ремни безопасности. Да, к сожалению, все едино обухом ударяет так, что не знаемые на Гее звездочки сыплются салютами и долго, но все ж таки не совсем до смерти. Сердце не лопается от неожиданности, а только начинает противно-аритмично вытикивать негармоничные гаммы.
Вот так и сейчас: вроде готовящегося чуть-чуть, минут пятнадцать-двадцать, вздремнуть без сновидений шторм-капитана Косакри что-то подбросило кверху. Нет, естественно, он не смог догадаться, что именно. Он просто бросился вон из каюты, напряг внутри клапаны перекачки крови, ибо невольно планировал поставить рекорд скорости – лишняя суета, учитывая продуманно близкое нахождение поста управления, – и успел влететь в ПБУ как раз перед поднятием занавеса событий. Точнее, совсем не занавеса, ибо его поднятие предусматривает открытие тайны. Ну, а здесь тайна встала во весь свой гигантский рост. Ибо все еще раздвигающий гидросферу полным ходом подводный атомоход «Кенгуру- ныряльщик» совершенно неожиданно нашел в этой воде препятствие. Нашел, несмотря на спокойствие экранов и сонаров. Они его просто предали. Естественно, откуда они могли знать, что из неведомой, да и неизвестной в этих местах глубины поднимется чудовище?
Хотя поначалу, в первые минуты после, думалось, что это подводная гора. И совсем такое не исключалось. Океан на планете Гея был исследован, мягко говоря, недостаточно. Разумеется, непосредственно они этого чудища или горы совсем не увидели, да и не могли. Атомный крейсер для подводной войны – штука донельзя серьезная. Тут не место всяким хрупкостям типа иллюминаторов. Да и не нужны они вовсе: на глубине ста метров свет цветных солнц остается только воспоминанием. А
