закопаны. И пахнут, как на деревьях, хотя уже даже Новый год прошел!
— Рождество сегодня, — сказала Рита. — Ничего, что я приехала?
В ее голосе послышалась та самая робость, которая так Удивляла Матвея.
— Хорошо, что приехала, — улыбнулся он. — Сын твой от новой информации лопается, а излагать некому. Так что готовься.
Впрочем, гордостью своими бытовыми достижениями Никитка был переполнен еще больше, чем информацией. Поэтому вместо того чтобы засыпать маму миллионом сообщений, он прямо с порога бросился к печке. Он так старался, что Матвею даже пришлось незаметно вынуть из топки часть дров, чтобы они не вывалились на пол. С таким же энтузиазмом Никитка разогревал на плите картошку и вскрывал ножом банку икры.
— Хорошо!.. — Рита прищурилась от удовольствия, желтые глаза заблестели, как свежий мед. — Встречают тебя, готовят… А я готовить уже и разучилась, наверно. Домой-то ночью приезжаю, не до еды, а Никитке кухарка варит.
Сведения, вопросы и соображения Никитка обрушил на маму уже во время обеда.
— Все, ребенок, хватит! — взмолилась Рита, когда тот спросил, как она думает, возвращаются вороны каждую весну в те же самые гнезда или строят новые. — Я старая, усталая женщина, у меня от своих забот голова пухнет, а ты меня еще вороньими грузишь!
— А Матвей говорит, что меня не скучно слушать, — приобиделся Никитка.
— Маме тоже не скучно, — поспешил заметить Матвей. — Просто она еще не разобралась, что важно, что неважно.
— Может, к вечеру разберусь, — вздохнула Рига. — А пока прилягу на часок, ладно? Голова с непривычки разболелась вдали от выхлопной трубы.
Рита ушла в Никиткину горенку, легла на его кровать и мгновенно уснула. Проснулась она только к вечеру.
— Ну и разоспалась ты! — сказал Матвей, когда, жмурясь после сна, Рита показалась на пороге. — Я уже будить хотел. Первая звезда взошла — Рождество однако.
Яркая, в самом деле рождественская, звезда подтверждающе стояла в переплете окна.
Никитка встретил Рождество вяло. Он так уставал за короткий зимний день, что обычно ложился спать по-деревенски рано. В Сочельник он дотерпел до первой звезды только чтобы показать маме свою взрослость. Через полчаса после того, как сели за стол, он положил голову рядом с миской, в которой золотилась медовая рождественская кутья — ее принесла соседка, присматривавшая за домом и садом, — и уснул, как мертвый. Когда Матвей нес его в горенку и укладывал в кровать, он даже не пошевелился.
— У тебя братья-сестры есть? — шепотом спросила Рита, глядя, как он накрывает Никитку одеялом.
—Нет.
— А похоже, что штук десять имеется, — удивилась она. — Или что своих столько же вырастил. Представляю, как он тебя за три дня достал, — сказала она уже в комнате, снова садясь за стол и закуривая. — Говорила же, возьмите ноутбук, пусть хоть на игры иногда отвлекается.
Верхний свет не включали весь вечер. Никитка начитался Гоголя и хотел, чтобы было похоже на настоящую ночь перед Рождеством. Кажется, он даже ожидал, что поблизости — не здесь, конечно, а где- нибудь в соседнем доме, чтобы было хоть и страшно, но не очень, — в такую ночь появятся Солоха и черт.
— Ничего он меня не достал, — сказал Матвей. — Я тебе вообще хотел сказать… — сердито начал он.
— Что ты мне хотел сказать?
В неярком свете настольной лампы печать ожидания проступила на Ритином лице слишком отчетливо.
— Ничего. — Матвей отвел глаза от ее ожидающих глаз. — Ты просто так приехала или случилось что-нибудь?
— А как бы ты хотел?
— Рита, — твердо сказал он, — давай-ка мы это сразу прекратим. А то мне жалко будет, если с Никиткой расставаться придется.
— Все-таки у мужиков даже если сердце и есть, то какое-то другое, — невесело усмехнулась Рита. — Кремень! Ладно. — Она покрутила головой, словно отгоняя наваждение, и продолжила уже совсем другим тоном: — Ничего пока не случилось, но может случиться. Потому и приехала — с тобой поговорить. Исключительно по делу. Если ты не против, конечно.
— По делу не против.
— У меня к тебе предложение. Не в фирму ко мне, не волнуйся! — заметив, как он поморщился, торопливо проговорила Рита. — Помнишь, я тебе про Лешкину блажь рассказывала? Про школу эту для одаренных деток? — Матвей кивнул. — Ну вот, я ему сдуру пообещала, что ее только через мой труп закроют. А теперь выходит, что и помирать пора.
— Это почему? — удивился Матвей.
— Потому что ее вот именно закрыть хотят.
— Денег, что ли, на нее нет? — не понял он.
— Господи, да при чем тут деньги! — сердито воскликнула Рита. — Деньги Лешка, конечно, оставил, где надо, не до такой же степени он романтик, чтобы все на виду держать. Есть счета, ни одна прокуратура не подкопается, могу ими пользоваться. Не в этом дело.
— А в чем?
— А то не понимаешь! У нас теперь только та благотворительность приветствуется, которая сверху по разнарядке идет. А всякие эти несанкционированные школы — дело подозрительное, мало ли чему, — там олигархи детишек научат. Получаю бумагу: так и так, государственный аттестат мы вашим ученикам выдавать не можем, программы надо заново где-то пересогласовывать, учителей переаттестовывать, еще какой-то геморрой… Как раз для меня занятие! А тут и бандиты подоспели: гони бабки за пользование нашей территорией. Вообще бред какой-то! Лешка землю эту давным-давно выкупил' откуда бандиты, непонятно. Похоже, прямо из прокуратуры прислали. Во всяком случае, стремления с ними бороться директриса не выразила. Сегодня получаю по почте от нее заявление — по собственному желанию, своя голова дороже, чем ваши идеи. Что прикажешь делать?
— Ничего не прикажу, — пожал плечами Матвей. — Я в этих переаттестациях еще меньше, чем ты, понимаю.
— Насчет бандитов с такой определенностью не высказываешься, — усмехнулась Рита.
— Насчет бандитов мне и высказываться неинтересно, — резко сказал он. — Мне их на всю оставшуюся жизнь хватило. Ничего для себя нового от знакомства с ними не ожидаю.
— Ясно. — Рита сузила глаза так, что в них мелькнули желтые молнии. — Тебе тоже своя голова дороже.
— При чем тут моя голова? — рассердился Матвей. — Ты чего от меня хочешь, а?
— Хочу, чтоб ты был директором этой дурацкой школы. Она произнесла это с такой упрямой, такой девчонской решительностью, что Матвей с трудом сдержал улыбку.
— Черт знает что, — сказал он. — Цветик-семицветик какой-то!
— Какой еще цветик? — опешила Рита.
— Сказка такая есть. Как девчонка волшебные лепестки от цветика-семицветика отрывала и под каждый какую-нибудь чушь просила. Не читала, что ли, ребенку? А, ну да, ты ему все больше про безопасный секс!
— А ты бандитов боишься! — не осталась в долгу Рита. — И начальников!
— А не боюсь!
Тут Матвей не выдержал и наконец расхохотался.
— Не Никитка, так я тебя достала, — засмеялась и Рита. — Ну помоги ты мне, а? — жалобно попросила она. — Ну некогда мне с этой школой, да и вообще, посмотри ты на меня, где я, где чужие дети? Мне и своего-то много.
— Да уж своего ты по полной программе запутала. Без всякой переаттестации. Ты совсем, что ли,
