— А что же? — Кирилл посмотрел на нее удивленно. — Чего здесь ловить? Или ты за аренду помещения из своего кармана собираешься платить? Ради добрых воспоминаний и дружеских посиделок?
Он был прав, но у Леры в глазах темнело от злости, когда она соглашалась с его правотой.
«Я не могу так этого оставить! — вдруг поняла она. — Я не могу вот так, за здорово живешь, отказаться от всего, что так нелегко мне далось! Я уже дорого заплатила за все, и я готова была платить дальше. Что же теперь — все, значит?»
Часто заменяя Андрея, взяв на себя многие его обязанности, Лера лучше других знала, как хорошо шли дела «Московского гостя». Уже сейчас, в феврале, за их турами в Грецию записывались в очередь. Она была уверена, что Алексиадис не допустит ни одного срыва, а это значило, что они будут первыми: Лера хорошо знала цены на греческие туры в других фирмах и знала, сколько бывает непредвиденных сбоев.
Да разве только Греция! А уже освоенный Кипр, а любимая Италия, а морские круизы и шумные порты, а зимний отдых в Альпах и Татрах, которым она так увлеченно занималась! А множество стран, дорожки к которым начинались прямо на ее ладони и которые — она была уверена — можно было приблизить, сделать доступными!
Лера чувствовала, как много неповторимого таится в этом мире. Он был способен вместить в себя всех людей с их невообразимыми вкусами и привычками, с их капризами, мечтами, любовью и жаром странствий. И все это она должна была потерять, и вместо всего этого — унылое убожество существования с единственной мыслью: о скудном хлебе насущном!..
— Заплатим, — вдруг сказала она, словно отвечая Кириллу. — Что, свет на нем клином сошелся, на этом любителе нормальной жизни? Придумаем что-нибудь.
— Разве что ты придумаешь, — пожал плечами Кирилл. — Лично я, если бы умел думать в этом направлении, давно бы уже свою фирму открыл, а не сидел тут на зарплате.
«Надо же, — подумала Лера. — Наконец-то Кирюша честно себя оценил!»
Впрочем, ей было совсем не до Кирюши с его самооценкой.
Хорошо было говорить: заплатим! Это в детстве можно было мечтать о том, чтобы найти десять рублей возле автомата с газировкой и на них купить все, что душа пожелает.
А теперь Лера отчетливо понимала, что деньги с неба не свалятся. Она даже не представляла, какие нужны деньги и что вообще нужно, чтобы существовала фирма «Московский гость» — один из многих тысяч обворованных, разорившихся и забытых фантомов свободы.
Лера возвращалась домой поздно; в голове слегка шумело от водки, и мысли были невеселые. Она с завистью посмотрела на небольшую толпу рядом с «Узбекистаном». Счастливые люди! Ей казалось, что уже много лет, с самого ее детства, эти парни перед рестораном — одни и те же. И заботы у них те же, и страхи, и радости…
Она теперь почти всегда возвращалась домой поздно и никого не видела из знакомых, даже Зоську.
Зоське больше не звонили по Лериному номеру. После очередной поездки та дала кому-то взятку и установила на своем чердаке телефон. Лера даже удивилась тогда:
— Зось, ты же все равно кооператив покупать собиралась?
— Да не знаю… — ответила Зоська. — Когда еще он будет, кооператив. И вообще, как представлю, что уехать отсюда придется, прямо плакать хочется. Я, знаешь, Лер, лучше денег еще поднакоплю и сама ремонт тут сделаю приличный. И душ сделаю, и все. Не так это трудно сейчас. Я вот нагреватель купила израильский — и пожалуйста, вода горячая!
Свой телефон — это хорошо, но Лера так привыкла к Зоськиным частым набегам, что ей просто не хватало ее. И бюстик Пушкина зря стоял на тумбочке.
Их поездки в Стамбул немного отошли в прошлое, и Лера вспоминала теперь Зоську как самое светлое, что было в то время. Ее носик птички-синички, ее подбадривающий голосок и готовность до потери пульса носиться по городу в поисках «чего-нибудь сногсшибательного» или стоять на рынке в Лужниках, потирая побелевшие от мороза щеки…
И то, как она покраснела и побледнела, увидев Митю в вестибюле гостиницы «Гянджлик», и ее трогательную печаль потом — когда она смотрела в темное окно автобуса и вспоминала своего «крестного», неизвестно откуда и зачем появившегося в суетливом восточном городе.
— Мам, Кости нет еще? — спросила Лера с порога.
— Он звонил, Лерочка. Сказал, задерживается в лаборатории. Опыты у них какие-то срочные.
— Вот странно! То говорит, препаратов не дают, то до ночи опыты не закончит, — удивилась Лера. — Я пока к Зосе поднимусь — сто лет ее не видела.
Зоськины шаги прошелестели по длинному коридору, дверь открылась. Лера обрадовалась, увидев ее перед собой — такую же, как всегда.
— Есть прелесть в твоей неизменности, Жозефина моя дорогая, — пропела она, останавливаясь на пороге.
— Ой, Лер! — обрадовалась и Зоська. — Проходи, что же ты на лестнице стоишь!
Мама Люба тоже была дома — сидела в первой комнате перед телевизором, приветливо улыбнулась Лере. Она по-прежнему казалась хрупкой и беззащитной, эта маленькая постаревшая женщина. Наверное, беззащитность была частью ее натуры, независимо от жизненных обстоятельств.
— Как твои дела, Зося? — спросила Лера, усаживаясь в потертое кресло-качалку.
— Да как? — пожала плечами Зоська. — Как обычно, ты же знаешь. Езжу все туда же, торгую все там же и все тем же.
— Не надоело?
— А кому до этого дело? Хоть и надоело. Я же не для удовольствия езжу. Покупают, что привожу — от добра добра не ищут. Ты лучше скажи, у тебя-то как? Я по тебе прямо соскучилась, Лерка, — улыбнулась Зося. — Хорошо, конечно, что ты из этой круговерти вырвалась, а все равно я скучаю…
— Я тоже, — кивнула Лера. — Не знаю я, Зось, как у меня. Еще вчера хоть что-то знала, а сегодня не знаю.
И она рассказала Зоське о сегодняшних траурных посиделках в «Московском госте» и даже зачем- то — об исчезнувшей Венеции.
— Господи, что за люди! — ахнула Зоська. — Нет, я, конечно, на всякое насмотрелась, но все равно же хочется надеяться, правда? Что где-то по-другому, что кто-то не на себя одеяло зубами тащит…
— Выходит, лучше не надеяться, — пожала плечами Лера. — Меня такое зло берет, ты себе не представляешь! А что делать? Я уже думала, все в голове прокрутила. Надо инвестора найти, но где? У тебя есть знакомые инвесторы? — усмехнулась она.
— Мои знакомые только в товар инвестируют. — Зоська ответила такой же усмешкой. — Недели на две. Купят товар — продадут. Чем не инвестиция?
— Вот именно. Выходит, надо смириться, забыть обо всем и сидеть с ребенком. Вот только чем его кормить?
— С каким ребенком? — встрепенулась Зоська. — Лер, ты что, ребенка решила родить?
— А что тебя так удивляет? Я не похожа на женщину, способную родить ребенка?
— Нет, что ты, наоборот! — воскликнула Зоська. — Я же радуюсь, ты что! Но ты героиня! Ей-Богу, сейчас кто и одного родит — уже мать-героиню надо давать. Я бы ни за что не решилась.
— Решилась бы, — улыбнулась Лера. — Вот выйдешь замуж — и решишься.
— Замуж… — протянула Зоська. — За кого — замуж? Что-то я их не вижу — для замужа. Я вообще, Лер, знаешь, нагляделась на них, на мужиков. Смотреть противно. На что они нужны — хомут, да и все. Ну, ребенка сделать. Так это тоже: еще сто раз подумаешь — захочешь ли, чтобы твое родное дитя на всякое ничтожество было похоже.
— Да ну, Зось, это ты тоже зря, — не согласилась Лера. — Что они, все такие, как тот Марлон Брандо с блузочками или Гриша-крыша?
— Не все, — ответила Зоська. — Не все…
