свой полотняный шлем. Парашюта у Дирка, как всегда, не было – значит, оставалась вынужденная посадка. Дело для такого аса на технически исправном самолете, пусть и с заглохшим двигателем, вроде бы нехитрое, но Больта бросало в холодный пот при мысли о том, что тех самых последних капель как раз и не хватит для поиска ровной площадки…
Торн стоял возле командного пункта, напряженно всматриваясь в сверкающее небо, рядом с ним топтались взволнованные адъютант полковника майор Ки-фер и несколько пилотов.
– Дотянет он, дотянет, – упрямо шипел Торн, покусывая нижнюю губу, – зря психуем.
– Вон он! – выкрикнул Кифер, протягивая руку. – Идет!
Остановившись рядом с командиром, Больт перевел дыхание и посмотрел туда, куда указывал вытянутый палец Кифера. Действительно, с северо-востока стремительно приближалась жужжащая точка самолета. Стоявшие вокруг Торна люди облегченно вздохнули. Со слов Больта они уже знали, что Винкельхок умудрился сбить троих англичан.
«Мессершмитт» Дирка снизился… и неожиданно наступила тишина. Двигатель, все-таки дотянувший машину до дома, встал, высосав из баков последние капли топлива. Больт затаил дыхание. Винкельхок тем временем выпустил шасси и как ни в чем не бывало пошел на посадку. Машина снижалась ровно и уверенно – вот наконец колеса передних стоек коснулись земли, истребитель мягко подпрыгнул, опустил хвост и помчался, вздымая за собой шлейф желтой пыли, по взлетно-посадочной полосе.
– Молодец!.. – выдохнул Торн. – Майор Кифер, распорядитесь принести наш обед в мою палатку.
Адъютант поспешно кивнул и исчез в бараке КП. Больт украдкой вытер неожиданно вспотевший лоб и вопросительно поглядел на Торна. Командир понял его: ухмыльнувшись, он легонько подтолкнул гауптмана к стоявшему рядом с бараком «Хорьху»:
– Давай, жми. Жду вас обоих на обед.
Больт стремительно прыгнул за руль, придавил стартер, торопливо вбил передачу и помчался к остановившемуся посреди поля самолету Дирка, возле которого уже суетились фигурки механиков.
– Ну, как? – восторженно заорал он, выскочив из машины навстречу Винкельхоку. – Порядок?..
– У меня иначе не бывает, – устало улыбнулся Дирк, с размаху хлопнув товарища по плечу. – Мы с тобой сегодня молодцы. Тори должен быть доволен. Или как?..
– Приглашает нас на обед.
– Ага, это значит, что сегодня мы уже никуда не полетим. Хорошо – боюсь, я здорово растряс свою несчастную птичку, и механикам придется ее внимательно осмотреть. Как бы лонжероны не уехали… Честно говоря, для таких трепок она не предназначена.
Он забрался на сиденье рядом с Больтом, достал из наколенного кармана свой неизменный портсигар и с явным наслаждением закурил. Гауптман развернул машину и не спеша двинулся в сторону брезентовых апартаментов командира полка. Глаза его по-прежнему горели восхищением.
– Я все-таки не могу понять, – произнес он, не глядя на собеседника, – как тебе удалось благополучно выбраться из того пике. Ведь ты, похоже, шел чуть ли не на полном газу! Какая у тебя была скорость – девятьсот?
– Что-то больше тысячи – субъективно, – негромко ответил Винкельхок, – я не смотрел на приборы. Важно было поймать тот момент, когда птичка начнет терять свои крылышки, и выйти за пару секунд до этого прискорбного события. Ты так даже и не пробуй, не выдержишь. В нижней точке перегрузка шкалила за пять единиц, тебе это не по силам.
Больт не совсем понял, о каких единицах идет речь, но переспрашивать не решился. Сейчас ведомый стал казаться ему фигурой куда более таинственной, чем вначале. То, что Больт видел сегодня, убедило его окончательно – Синий Дирк наделен некими знаниями и навыками, абсолютно недоступными обычному человеку. Ни одному пилоту, находящемуся в здравом уме, будь он хоть трижды асом, не придет в голову совершать такие самоубийственные маневры, ежесекундно грозящие полным разрушением самолета. Ни один воздушный снайпер не способен стрелять с такой нечеловеческой точностью, используя для поражения противника буквально доли секунды! Это невозможно, это немыслимо – даже если стрелять в упор, а ведь Дирк ударил по «Харрикейнам» как минимум с трехсот-четырехсот метров… Значит, в лучшем случае они заняли лишь два кольца в его дальномере. Что же, он и траекторию тоже просчитывает?
И, в конце концов, почему не рассыпался его самолет?
В палатке друзей ждали Тори и адъютант Кифер, нетерпеливо облизывающийся от дразнящего нос аромата виски – рюмки уже были налиты и ждали хозяев рядом с полными тарелками. Больт сунулся было с уставным докладом, но командир оборвал его взмахом руки:
– Садитесь, гершафтен. Поздравляю с победой!
Винкельхок с удивлением заметил, что Медведь уже пьян, причем пьян крепко. Это выглядело довольно странным – в любую секунду из Триполи мог прийти приказ на срочный подъем полка, самолеты стояли на поле заправленными, а большинство пилотов с утра не вылезали из комбинезонов.
Он поднял свою рюмку и неожиданно понял: что-то случилось. В глубоких темных глазах Медведя плясал какой-то мрачный огонь, очень напоминавший собой обреченность.
Торн не заставил его мучиться догадками:
– Сегодня утром передовые части вермахта перешли западную границу Советской России почти на всей ее протяженности.
Дирк не почувствовал вкуса виски.
«Черт, – подумал он, жуя что-то, – мне почему-то казалось, что это должно было произойти чуть позже. Или у меня были неверные данные?»
– Значит, нас ждет война на три фронта, – задумчиво протянул Больт. – Хм, это становится интересным.
– Это начало нашего с вами конца, – утробно объявил Торн, и лицо Кифера сморщилось, будто он собирался горько разрыдаться, – и никакой гений фюрера не в состоянии его отодвинуть.
– У Германии не было другого выхода, – тихо заметил Винкельхок.
Торн махнул рукой и потянулся к бутылке.
– Выход был – не влезать во всю эту авантюру. Гром и молния! Я понял все это еще третьего сентября тридцать девятого, тогда, в этой чертовой Польше – ты помнишь, Дирк? Ты помнишь, что я тебе тогда говорил? Будь я проклят, я не первый день живу на свете!
Германия! Эти берлинские свиньи только и способны, что скормить Германию полчищам свинских большевиков, которые проглотят нас, как добрый айсбанн, даже не потребовав пива, чтобы промочить глотку. Германия! Германия превратилась в государство лавочников и пивоваров!
Майор Кифер спрятал голову в плечи, стараясь не смотреть на разглагольствующего командира. А Торн неожиданно обмяк.
– Будем надеяться, что я уже не увижу всего того дерьма, которое нас ждет… – устало сказал он, поднимая свою рюмку.
Обед прошел в подавленном молчании. Медведь исправно подливал виски, и к концу трапезы Больт ощутил легкое головокружение. Дирк, почувствовавший его состояние, поспешил вытащить приятеля из-за стола и откланяться сразу же, как только Торн достал из нагрудного кармана рубашки измятую пачку американских сигарет. Командир полка проводил их задумчивым взглядом, но возражать против бегства не стал.
Оказавшись на воздухе, Больт нервно рубанул рукой:
– Это уже полное… полное черт знает что! Плести такую ахинею в присутствии собственного адъютанта, который, по определению, должен сотрудничать с гестапо!.. Торн, кажется, допьется до неприятностей.
– Ничего с ним не будет, – ответил Дирк, – вот увидишь.
Войдя в свою палатку, он неторопливо содрал с себя полетный комбинезон, переоделся в шорты и лег на складную парусиновую койку. Думать ни о чем не хотелось, но в голове упорно шевелилась мысль о полной бессмысленности, никчемности всех этих одиннадцати лет, об унизительности собственного малодушия, которому он поддался когда-то… о том, что он признал себя побежденным, даже не выходя на поле боя.
Он застонал и потянулся к карману оставленного на полу комбинезона за портсигаром и
