пока их не удавалось поймать или убить. А когда чудовищ убивали, из них выходила какая-то мерзость. — Элина содрогнулась. — Это не Земля, Майкл.
— Я знаю. Господи, но почему с ними так обращаются? Если они такие изверги, не лучше ли попросту истребить?
— Убивать дозволено Элионсу, но не нам. И он давно уже их не трогал. За последнее время ни один не убежал. Они… как люди… Давай больше не будем об этом.
— Ладно. Тогда — о пророчестве. Откуда ты знаешь, что он говорит правду?
— Шеребит может подтвердить. Когда речь идет о серьезных вещах, Ишмаил не лжет.
— А может, он сознательно вводит вас в заблуждение? Я читал про сивилл…
Элина повернулась к нему, вскинула подбородок и сжала кулаки.
— Послушай! У нас ведь и так почти не осталось надежды. Мы ищем поддержки и одобрения где можем.
— У Ишмаила? — вспылил Майкл. — У чудовища, которое держите взаперти?
— Это особенное чудовище, — возразила Элина, немного успокоившись. — Не надо попрекать нас ошибками, Майкл. Мы здесь живем гораздо дольше тебя.
На этом дискуссия закончилась, и по пути к дому Элины они молчали. Она поднималась по лестнице впереди Майкла.
— Хочешь зайти?
— Да, — ответил он после недолгого раздумья. — Я хочу знать, чем могу помочь. Элионс мне нравится не больше, чем вам. Может, даже меньше.
— Тогда заходи.
Глава двадцатая
Элина умывалась в другой комнате, за занавеской. Майкл слышал плеск воды, постукиванье туалетных принадлежностей и тихий голос. Девушка напевала.
Его мучила тревога. Что-то неладно, и не поймешь, что именно. Неприятный осадок, оставшийся после визита к Ишмаилу, как будто исчез. Беспокойство вызвано другой причиной.
Элина… Когда она была далеко, он сомневался, что их отношения могут когда-нибудь стать более теплыми. Когда она была рядом, сомнения почти рассеивались, потому что он терял голову. Хорошенькая, умница, не гибрид — она никогда не станет такой, как Журавлихи. И к тому же она с Земли. С родины.
Однако рядом с ней он себя чувствовал скованно. С Элевт ему было намного легче, чем с Элиной.
Она отдернула занавес и улыбнулась.
— Спасибо, что подождал. Я, когда хожу во Двор, всегда потом моюсь.
Она протянула мокрую тряпку. Майкл не чувствовал себя грязнее обычного, но, чтобы угодить Элине, обтер лицо и руки.
Она бросила тряпку в угол и села в кресло напротив Майкла.
— Ты знаешь, что я к тебе неплохо отношусь.
Несколько секунд Майкл молчал, завороженный ее взором. С большим усилием он отвел взгляд и сглотнул.
— Я знаю, — произнес он, сосредоточенно разглядывая занавешенное окно. — Только что значит неплохо?
— Что за вопрос? Неплохо — это хорошо. Ты славный парень. Правда, запутался в том, чего не понимаешь, но со мной то же самое. Да и со всеми остальными. Ты делаешь все, что от тебя зависит.
Майкл пожал плечами и сдвинул густые рыжие брови. Элина улыбнулась.
— Ты милый, привлекательный, и в другой обстановке я бы влюбилась в тебя. С первого взгляда. И ты бы писал для меня стихи, а я тебе играла на фортепьяно. — Ее улыбка стала шире. — Может быть, скоро услышишь, как я играю. Будь мы в Бруклине, я бы тебя пригласила… — Она умолкла, улыбка сразу пропала. — Но мы не на Земле. И не следует об этом забывать. Я не могу тебя любить так, как хочу, по- настоящему. И сегодня ты узнал почему.
— Узнал?
— Во Дворе. Чтобы любить тебя по-настоящему, надо быть целиком твоей… а это невозможно.
Она посмотрела ему в лицо, коснулась ладонью его щеки.
— Неужели не понимаешь? У нас здесь отняли любовь. Страшно даже представить, что у меня может родиться ребенок.
Майкл был потрясен.
— Бедненький Майкл, — пожалела она.
— Я не понимаю… — начал он.
Нет. Он уже понял. Элина была совершенно права. И все же… смутное беспокойство упорно не покидало его.
— Здесь очень важна дружба, — продолжала Элина. — Мы живем только благодаря ей. Необходимо действовать сообща, иначе нас уничтожат. Мы все должны сопротивляться, кто как может. Ты нужен мне. Нам нужен. Как друг.
Майкл безмолвствовал.
— Мы не можем быть любовниками. Понимаешь? Надеюсь, понимаешь. Я хочу, чтобы между нами была ясность, пока… — Она махнула рукой и склонила голову набок. — Пока не дошло до безумия.
— Я понимаю, — произнес он наконец.
Предостережение явно запоздало. Именно теперь это стало очевидно. Теперь, когда он понял, что она не может его любить. Майкл и раньше догадывался о своем чувстве, отказ лишь разоблачил его окончательно. Но все равно хотелось быть с ней.
— Для меня тоже важна дружба, — сказал он со слабой усмешкой. — Мне нужны друзья.
— Вот и хорошо. — Элина положила руку ему на колено. — Нам потребуется твоя помощь.
— Какая?
— Если ты действительно хочешь быть с нами, бороться против Элионса и освободить всех людей от сидхийского ига… тогда собирай сведения. Передавай нам все, что услышишь.
Майкл усмехнулся.
— Журавлихи мне ничего не говорят. С ними я себя чувствую полным идиотом. — Он сам удивился горечи, с которой прозвучали его слова.
— Да. Я знаю. Мы все в таком положении. Но Саварин говорит, что ты оказался в самой гуще событий. По соседству с тобой живет сидх, и Журавлихи тренируют вас обоих. Я говорила Саварину, что ты наверняка уже умеешь то, чего не умеет ни один человек. Например, сжигать свою одежду. — Она улыбнулась. — Нам до сих пор неизвестно, почему Журавлихи взялись тебя обучать. Но ведь ты можешь кое-что выяснить и сказать нам. Например, о той стране за Проклятой долиной.
— Я там был.
— Вот видишь! — с восторгом воскликнула она. — Это же чудесно! Ты расскажешь Саварину, как она выглядит, что мы там найдем, когда вырвемся на свободу!
— По-моему, идти через Проклятую долину было бы не очень разумно, — возразил Майкл. — даже сидхи там посыпают себя сани и полагаются на коней. Там очень опасно.
— Нам кое-что известно о сани. А ты не можешь достать этого порошка?
— Вряд ли. Я не знаю, где его взять.
— Но если поискать в хижине Журавлих… У них наверняка есть запас.
— Не хочу даже пытаться, — признался Майкл.
— Почему? Они ведь наполовину люди.
Он кашлянул.
— Не забывай про вторую половину. Посмотрела бы ты ночью на их окна. Будто доменная печь. Сияние оранжевое кругом… Как будто внутри сплошное пламя.
