знали достаточно о зверствах нацистов — в частности, направленных против евреев, — чтобы заявить об этом во всеуслышание. Впрочем, и особого мужества для этого от них теперь вовсе не требовалось.
Представитель УВБ в Стокгольме Ивер К. Ольсен встретился с собравшимся ad hoc [12] комитетом влиятельных шведских евреев, чтобы выслушать их советы относительно того, как наилучшим образом оказать помощь их собратьям в Венгрии.
Участие в работе комитета принимали: представитель Всемирного еврейского конгресса в Стокгольме Норберт Мазур, главный раввин Швеции д-р Маркус Эренпрейс и партнер Валленберга Кальман Лауер, которого пригласили как эксперта по Венгрии. Комитет принял подробный план действий, подготовленный Мазуром, подразумевавший привлечение подходящего человека, нееврея, который мог бы отправиться в Будапешт и возглавить там миссию спасения. Очевидно, что в стране, находящейся в состоянии войны с США, такое лицо действовать от имени Соединенных Штатов или какой-либо американской организации, естественно, не могло, поэтому оно должно было пользоваться покровительством шведского правительства. Посланец должен быть наделен дипломатическим иммунитетом и располагать большими денежными средствами — для начала достаточно было полмиллиона шведских крон, — кроме того, он должен быть наделен правом выдавать шведские паспорта, чтобы обеспечить перемещение в Швецию максимально возможного числа венгерских евреев.
Ольсену идея понравилась, хотя существуют свидетельства, что его энтузиазм — особенно в последней части проекта — разделяли далеко не все члены собравшегося комитета. В письме исполнительному директору УВБ Джону В. Пелю в Вашингтон Ольсен писал после совещания: «Только для вашего сведения. Вне всяких сомнений, шведские евреи не хотят прибытия в Швецию еще большего числа евреев. Они очень здесь хорошо устроены, у них нет проблем с антисемитизмом, и их весьма беспокоит то, что дальнейший приток евреев может стать для них не только бременем, но и создаст в стране «еврейский вопрос». Соответственно, они очень заинтересованы в решении проблемы спасения евреев, но лишь постольку, поскольку это не повлечет переезда их в Швецию» [13] .
Выбор кандидатуры для миссии в Будапешт сначала пал на Фольке Бернадота [14], родственника короля и президента Шведского Красного Креста. Шведское правительство с таким назначением согласилось, но по причинам, так и оставшимся неизвестными — возможно, из-за немецкого вето, — правительство Венгрии принять Бернадота не захотело. Поиски возобновились, и на этот раз Лауер назвал имя своего младшего партнера по бизнесу Валленберга. Раввин Эренпрейс отнесся к нему скептически. Он считал Валленберга легковесной фигурой, человеком слишком молодым и неопытным. Лауер настаивал: его младший партнер был как раз тем, кто нужен. Он не только сообразителен, энергичен, смел и способен к состраданию, но и носит известную фамилию.
Прежде чем принять решение, Ольсен решил узнать о Валленберге побольше. 9 июня Лауер организовал их встречу; она началась в семь вечера и за разговорами продлилась до пяти следующего утра. К этому времени Ольсен принял решение: он нашел нужного человека.
Следовало также получить одобрение кандидатуры со стороны посла Джонсона. Он и Валленберг встретились через несколько дней: впечатление Джонсона оказалось не менее благоприятным. Затем вопрос о назначении передали шведскому правительству. В принципе, отправить специального представителя в Будапешт и снабдить его дипломатическим прикрытием шведские власти уже согласились и возражений против назначения Валленберга не имели. 13 июня его пригласили на встречу в МИД. Тем не менее, быстро уладить дело не удалось.
Несмотря на давние дипломатические традиции своей семьи, к бюрократии Валленберг относился со здоровым скепсисом и традиционным дипломатическим процедурам доверял мало. В любом случае бумажной волокитой и протоколом он решил себе руки не связывать. Чиновники из МИДа, которым он дал понять свое отношение к дипломатическим формальностям, были шокированы: 130 лет, в течение которых Швеция проводила политику нейтралитета, воспитали в их среде особо осторожный и протокольно- формальный подход к делам. И хотя Валленбергу не терпелось начать работу, он чувствовал, что, не располагая особыми полномочиями, выполнить достойно ее не сможет. Поэтому он выставил со своей стороны девять условий, обсуждение которых продолжались между ним и МИДом четырнадцать дней.
Условия сводились к следующему:
(1) он будет пользоваться теми методами, которые сочтет уместными, в том числе подкупом;
(2) при необходимости личных консультаций с МИДом он оставляет за собой право вернуться в Стокгольм, обходя длительную процедуру получения на то формального разрешения;
(3) если финансовые ресурсы, находящиеся в его распоряжении, окажутся недостаточными, в Швеции будет развернута пропагандистская кампания по сбору необходимых средств;
(4) он должен обладать адекватным дипломатическим статусом первого секретаря дипломатической миссии с жалованьем в 2000 крон в месяц;
(5) он оставляет за собой право вступать в Будапеште в контакты с любыми лицами, включая заклятых врагов существующего режима;
(6) он должен иметь право обращаться непосредственно к премьер-министру или любому другому члену венгерского правительства, не испрашивая на то разрешения шведского посла, своего непосредственного начальника;
(7) он будет обладать правом посылать донесения в Стокгольм дипкурьером, не прибегая к обычным каналам;
(8) он сможет официально добиваться приема у регента Хорти с просьбами о заступничестве за евреев;
(9) он будет уполномочен предоставлять убежище в помещениях миссии лицам, имеющим выданные им шведские паспорта.
Требования Валленберга настолько расходились с общепринятой дипломатической практикой, что дело рассматривалось по восходящей многими должностными лицами вплоть до премьер-министра, который консультировался по этому поводу с королем. Затем по той же служебной лестнице, но уже в обратном порядке, дело спустили вниз и Валленбергу сообщили, что его условия будут приняты. К концу июня он был на должность назначен. На этот раз шведы решили, что в случае отказа в визе они ответят венграм отказом принять их нового поверенного в делах. Но никаких трудностей не возникло.
Поддерживая официальную версию, будто назначение Валленберга было исключительно шведским делом, к которому ни он, ни Ольсен никакого отношения не имели, Джонсон сообщал о нем в Государственный департамент США: «Мы с Ольсеном считаем, что Управлению по делам военных беженцев следует рассмотреть средства и методы осуществления данного мероприятия, предпринятого правительством Швеции, особенно в части его финансовой поддержки».
В телеграмме, направленной в Государственный департамент через несколько дней, Джонсон сообщал: «Мы подчеркиваем, что шведское Министерство иностранных дел, сделав настоящее назначение, считает, что оно тем самым в полной мере сотрудничает с американским правительством, предоставляя со своей стороны все возможные средства для осуществления американской программы. Маловероятно, однако, что оно снабдит новоназначенного атташе сколь-либо конкретной программой действий, дав ему вместо этого только самые общие указания, недостаточно специфические для своевременного и эффективного контроля ситуации по мере развития ее в Венгрии.
Сам новоназначенный атташе, Рауль Валленберг, считает, что в действительности он выполняет гуманитарную миссию от лица Управления по делам военных беженцев. Соответственно, он хотел бы получить более подробные директивы относительно действий, которые уполномочен выполнить, и гарантий их финансовой поддержки, необходимой для эффективного использования возможностей, которые он будет иметь на месте».
Джонсон добавляет, что Валленберг произвел на него и на Ольсена весьма благоприятное впечатление, и он настоятельно рекомендует, чтобы «соответствующие директивы были направлены ему как можно скорее».
