Из документа однозначно не видно, действительно ли в течение апреля или позднее предпринимаются какие-либо существенные новые поиски, или же Молотов и Серов с самого начала знают все, что необходимо знать, но все указывает на то, что широкие дополнительные поиски вряд ли были нужны. Подробнее об этом см. в главе «Устные сведения».
Здесь можно отметить между прочим свидетельство финского гражданина Мэнтюнена, комментируемое в докладной записке МИДа от 5 апреля 1956 г.: «По данным Министерства внутренних дел СССР и КГБ, Мэнтюнен, когда он сидел в тюрьме в СССР (в 1949-1955 гг.), не встречался с Раулем Валленбергом, и поэтому он не мог дать представителям Швеции какие-либо материалы о Рауле Валленберге, которые вообще заслуживали бы внимания».
Конечно, встает вопрос, на который вряд ли удастся получить ответ, — как надо толковать слова «не встречался»? Означает ли это, что Мэнтюнен не сталкивался с Раулем Валленбергом, потому что тот был заключен в другом месте или потому что он умер?
В октябре 1956 г., приблизительно 22 октября, МИД (министр иностранных дел Шепилов) и КГБ представляют новый проект ответа. Теперь говорится, что никаких документов о пребывании Рауля Валленберга в Советском Союзе не было найдено, а также что заключенный не был известен служебному персоналу под своей настоящей фамилией. Однако из опросов можно установить, что Рауль Валленберг после ареста был доставлен в Москву по приказу Абакумова, где он сидел в заключении в «Лефортовской и Бутырской тюрьмах». Далее утверждается, что 17 июля 1947 г. (эта дата называется впервые) Рауль Валленберг скоропостижно скончался, а его тело было кремировано. Сказано также, что по приказу Абакумова были даны неверные ответы на запросы МИД.
Спрашивается, почему внезапно появилось название Бутырской тюрьмы: ведь ни одно из более надежных свидетельств не сообщает, чтобы Рауль Валленберг находился там. Российский эксперт считает, что Бутырка является эвфемизмом Лубянской тюрьмы, которая в 1956 г. еще была скрыта особо большой секретностью.
Этот проект также не был одобрен. Заместитель министра иностранных дел Семенов от руки написал: «Это не годится (в качестве ответа)». Причина этого неясна.
Если следовать хронологии, то очередным документом является докладная записка от 30 декабря 1956 г. заместителя председателя информационного комитета при МИД Тугаринова заместителю министра иностранных дел Громыко. В ней Тугаринов размышляет о деле Валленберга и его связи с дальнейшим развитием советско-шведских отношений. Он особо останавливается на существующем политическом давлении в Швеции по вопросу о Рауле Валленберге и указывает, что несколько шведских представителей подчеркивали, что шведское правительство хочет иметь исчерпывающий и окончательный ответ, в том числе в том случае, если Валленберг умер. Также повторено, что в беседе с советским послом в Стокгольме Унден дал понять, что Швеция удовлетворится ответом об исчезновении Рауля Валленберга как о «деле рук Берии».
Как отмечалось выше, это явное преувеличение того, что сказал Унден.
Тугаринов также сообщает, что правительство Швеции думает издать Белую книгу. Его вывод таков: даже частично незакрытое дело Рауля Валленберга будет использоваться различными кругами в Швеции для раздувания антисоветских кампаний. Необходимо дать ответ во избежание серьезного ущерба двусторонним отношениям.
Далее констатируется:
— эти отношения также заметно ухудшились в результате событий в Венгрии, т.е. венгерского восстания (видимо, важная причина, чтобы не давать ответ в октябре);
— антисоветская кампания, вероятно, ослабеет в течение двух-трех месяцев, когда положение в Венгрии «нормализуется»;
— ведущие представители шведского правительства сказали, что добрососедские отношения могут безусловно быть восстановлены к концу 1957 г. (неясно, на чем основаны эти сведения).
Если ответ задержится еще на несколько месяцев, то, по мнению Тугаринова, существует риск его использования «реакционными кругами», для того чтобы помешать начинающемуся улучшению отношений. Если же ответ дать в ближайшее время, то возникнет некоторый краткосрочный шум, но он вряд ли приведет к каким-либо дополнительным последствиям, и, кроме того, будет устранено серьезное препятствие для улучшения отношений.
Последний аргумент состоит в том, что, если поспешить с ответом, может быть облегчена деятельность нового советского посла в Стокгольме.
К совету Тугаринова прислушались. 7 января 1957 г. заместитель министра иностранных дел Захаров посылает своему начальнику Шепилову (новому министру иностранных дел, назначенному на этот пост примерно за полгода до этого) переработанный проект, подготовленный с участием сотрудников аппарата КГБ. Однако он указывает, что председатель КГБ проект еще не видел.
Через неделю в Центральный Комитет посылается новый проект ответа, подписанный Шепиловым и Серовым. После небольшой корректировки он стал походить на окончательный ответ, так называемый «меморандум Громыко». Единственное отличие состоит в том, что сочли уместным исключить упоминание, какие архивы были просмотрены: «в частности, архивы Лефортовской и Лубянской тюрем, а также Владимирской тюрьмы».
Проект одобряется на заседании Президиума 2 февраля, после чего Булганин, Молотов, Шепилов и Серов получают задание окончательно отредактировать текст. Окончательный текст одобряется на новом заседании Президиума ЦК 5 февраля. Это и есть так называемый «меморандум Громыко», который передается послу Сульману 6 февраля.
Итак, теперь, когда мы уже имеем доступ к российским архивным материалам, прежде всего привлекают к себе внимание следующие пункты в «меморандуме Громыко».
Констатируется, что, несмотря на тщательный просмотр разных архивов и опросы многих людей, которые могли знать об обстоятельствах, упоминаемых в переданных свидетельствах, не обнаружено никаких фактов о пребывании Рауля Валленберга в Советском Союзе. Выяснилось также, что никто из опрошенных не знал человека по фамилии Валленберг.
Только при просмотре документов во вспомогательных службах некоторых тюрем в больничном отделении Лубянской тюрьмы был найден документ, «который есть основание рассматривать как имеющий отношение к Раулю Валленбергу». Это так называемый «рапорт Смольцова». В архиве нигде не видно, когда этот документ был найден и был ли он действительно найден в больничном отделении Лубянской тюрьмы. Он не упоминается ни в одном проекте до января 1957 г.
Следует также помнить о предложении Молотова Центральному Комитету в апреле 1956 г.: ведь там говорилось о двухнедельном поиске, если он вообще предпринимался, результатом которого стал проект другого содержания. Кроме того, первый проект был составлен лично Молотовым и Серовым. Вопрос в том, привела ли отставка Молотова осенью 1956 г. к повторным поискам. Об этом нет однозначных данных.
В меморандуме сказано, что новых доказательств не найдено, а Смольцов умер 7 мая 1953 г. «На основании вышеизложенного следует сделать заключение, что Рауль Валленберг умер в июле 1947 года».
Заключение Валленберга в тюрьму и неверная информация, которая направлялась в МИД в течение ряда лет, явились результатом преступной деятельности Абакумова.
В окончательной версии ответа уже нет никаких обвинений в шпионаже. Несомненно, это связано как с тем, что советской стороне было трудно это доказать, так и с риском продолжительных дискуссий со Швецией, что препятствовало желанию урегулировать дело.
Поразительна осторожность, с какой советская сторона делает выводы о судьбе Рауля
