трахается. А это очень стимулирует. Мы мчались, не разговаривая, мотор совсем разбушевался. И сиськи агента по недвижимости мелькали перед моими глазами на каждом вираже. Мне казалось, что я вижу, как руки фрица лапают прекрасные и волнующие груди партнерши. Приходилось всякий раз нажимать на газ, чтобы их догнать, чтобы в них погрузиться.
Нам только не хватало хорошей журналистки с лошадиными зубами, которую мы подобрали в полном отчаянии по дороге: ее «мехари» сдох. Расстроенная, рыжая, непричесанная мегера стояла, подняв огромный палец, перед кучей дымящегося металла. Мы очень вежливо спросили: «У нас неприятности?»
В свете фар крупным планом видим измазанное лицо, тушь от ресниц вперемешку со слезами. «Вы знаете, где найти техничку?» Десять тысяч морщин и баритональный бас еще одной жертвы солнечных ванн.
— При въезде в Тулузу у нашего друга гараж. Он чинит все, что угодно. Ради дамы он поедет хоть на край света. Но вам нужен новый кузов. Внутренность машины еще ничего.
Хлоп! Дверца закрывается. И мы увозим в нашей дрожащей от нетерпения машине безутешную женщину. Вместе с ее зубами, аппаратами и вихляющими бедрами любительницы потрахаться, на которые не обращаем внимания. Ее прижало к сиденью: ведь за 15 секунд я набираю скорость от нуля до 160. Яичники щекочут миндалины, запах духов врывается в кабину, как ответный удар.
Увозим ее, как похищенную заложницу! В качестве выкупа она должна написать под нашу диктовку серию статей и опубликовать их в газете. «Расследование под дулом пистолета. Наш спецкор в руках подонков». Это единственный способ донести правду, что мы не убийцы, не психи, что, как все, жаждем свободы и не просимся в Перу. Мы хотим только получить продолжительный отпуск в подходящей сельской местности, с девкой поблизости, например, и со всем необходимым по части жратвы. И чтоб никаких парикмахеров рядом!..
Но фильм по телику показывали клевый, ибо мы никого не встретили по дороге — ни журналистки, ни полицейских-мотоциклистов. Только бабочек, жаб да Мари-Анж, когда она открыла нам дверь. Но это было уже в Тулузе.
XII
Пробило полночь, но она не спала. Было жарко, но не раздевалась. Суббота, а она не пошла развлечься. Просто сидела одна.
Открыла, не спросив, кто там, словно ждала нас. Юбка у нее была смятая, пуловер старый, грим совсем стерся, как у девчонки, которая никого не ждет, кроме нас, может быть. Хотя мы того явно не заслуживали.
— Это вы? — только и нашла она, что спросить. И вернулась к гладильной доске.
Вот тут-то мне стало страшно. Она гладила паровым утюгом белую блузку. И пар дымил и свистел в нашу сторону. «Выкручивайтесь, — как бы говорил он. — Не рассчитывайте, что я стану паниковать или кричать, мне наплевать на таких, как вы». Она слушала какую-то станцию на своем облупленном транзисторе, какой-то мотивчик, не обращая на нас внимания. К тому же стояла спиной. Она настолько нас не боялась, что от этого болели зубы. Понимаете, в чем дело: она устраивалась в нашей жизни. И вела себя так, словно то, что мы находимся рядом, было для нее совершенно нормальным делом.
Вспомните тех, кто без предупреждения вваливался в вашу жизнь. Это происходило тихо, как нечто очевидное. Парень или девушка просто занимали свое место. Чтобы узнать друг друга, достаточно нескольких слов. Никакого флага не требуется. Пример — мы с Пьеро.
— Что ты делаешь завтра?
— Ничего…
— Я тоже…
— Встретимся в то же время?
И больше не расставались. Кратко и навсегда. Да нам и нет нужды разговаривать друг с другом: только «привет», «до завтра», «хочешь пить?» Либо еще: «Это вы?»
То есть произносим самые обыкновенные, невинные и опасные слова. А чтобы понять, хорошие они или плохие, надо съесть пуд соли.
— Дверь! — сказала деваха. — Вы входите или уходите?
Нет, уверяю вас, это не мы явились к ней, а она мягким шагом вошла в нашу жизнь.
«Надо срочно восстановить положение!» — говорю себе. Берегись комфорта! Мы тут не для того, чтобы обосноваться! Она наша однолетка, мы с ней не справимся! От человеческого тепла нельзя излечиться! Забыть женский зад можно, женщину — нет!
