В зеркальце я вижу, как совершенно убитые двое стариков исчезают среди зелени. Но мы ведь оставили им «ситроен». Особенно меня радует другое. Мне очень хотелось бы увидеть их рожи, когда они обнаружат роспись на стенах своего домика в Пила.
Четырнадцать часов . Какое удовольствие вести такую машину. Мигалка заблокирована, клаксон включен, мы все время обгоняем других, делая зигзаги, забираясь в очередь, а потом внезапно вылезая из нее под носом у противника, который лает на нас во все горло. Идущий навстречу транспорт слепит меня всеми фарами. Берегитесь, банда старперов! Они думают, что я играю со смертью, хотя на самом деле обсуждаю с ней, как расслабиться, положив локоть на окошко, два пальца на баранку, третьим я щекочу переключатель скоростей. Нога моя еле касается тормоза, легко жмет на газ, я почти не касаюсь его. Я в совершенстве владею этой машиной, в то время как девки позади превратили помещение в будуар.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Ты уже трахалась?
— Нет…
— О-ля-ля! О-ля-ля, бедняжечка! Не может быть!
— Может.
— Какая неприятность! Что вы думаете, ребята? Как можем мы ее отпустить в жизнь с таким недостатком!
— Весьма опасно! — говорит Пьеро.
Четырнадцать тридцать . В стороне от дороги кустарник. Целая поляна маков. Мы устраиваем спальное место из кресел машины.
— Я снимаю все?
— Можешь оставить тапочки.
Надо признать, что на свете одни действия более приятны, чем другие. Какое удовольствие, когда можешь пожертвовать собой ради ближнего!
— Больно?
— Ничуть!.. Ничуть…
Все проходит отлично. Мари изучает карту дорог. В ее глазах зависть. Всему виной два полукружия девочки. Надо сказать, что они великолепны.
Семнадцать часов . Все кончено. Мы с Пьеро устроили ей концерт. Она была очень довольна… Мы ее одеваем, причесываем, отдаем все родительские деньги, это принадлежит ей. Я говорю: «Будь осторожна. Дорога в ста метрах. Можешь поднять палец». И оставляем под деревом, улыбающуюся и счастливую.
— Не знаю, как вас отблагодарить.
— Не стоит того…
А сами поспешно отъезжаем, срезаем дорогу, ведь от волнения выглядишь таким мудаком! В зеркальце вижу, как она машет рукой. Мы ведь не сделали ничего дурного. Теперь у этой малышки есть прочные основы для дальнейшей жизни.
Отпускник . То есть как не буду писать жалобу? И вы имеете нахальство просить об этом? Я для того и явился сюда, капитан! А не ради ваших прекрасных глаз! На этот раз не вам задавать мне вопросы о правах, о документах, об обгоне или подъеме! С этим — все! На этот раз я вас спрашиваю, капитан! И прошу зарегистрировать мою жалобу. Я хочу знать, что вы намерены предпринять, чтобы найти мою дочь!
Капитан жандармерии . Что вы потеряли — машину или дочь?
Отпускник . И то и другое, капитан! Но я не «потерял» их. У меня их «украли». И ту и другую. Я точно выражаюсь. Украли машину, которую я купил, и ребенка, которому отдано столько крови и пота в течение уже 16 лет!
Жена отпускника . Миллиона два, капитан. Она нам стоила миллиона два!
Капитан . Кто?
Отпускник . Моя «ДС», которую я купил, чтобы отправиться на каникулы. Два миллиона!
Жена . Жаклин нам стоила куда больше!
Капитан . Какого она года рождения?
Жена . Пятьдесят шестого, весна пятьдесят шестого, в понедельник на Троицу.
Капитан . Вы считаете, что зря потратились?
Отпускник . Что вы сказали? При гарантии-то на полгода? Она в полном порядке. Дизельный мотор. И вы говорите «зря»?
Жена . Мы взяли кредит на два года. Чистое безумие!
Капитан . Успокойтесь, мадам… Вы получите по страховке…
Отпускник . А как мы доберемся до Пила? Страховой компании на это наплевать!.. При всей ее заботе, разве она побеспокоится?
Жена . И она не вернет нам нашу Жаклин!
Капитан . Кого вы назвали Жаклин, мадам?
Жена . Мою дочь, месье! Представьте себе, она беспокоит меня куда больше, чем куча лома.
Капитан . Прошу простить!.. У меня головокружение… Я передаю вас коллеге.
* * * Эльзасский комиссар . Внешне, да. В прекрасном состоянии.
