— Энрике.
— Приятно познакомиться с вами, Энрике.
— И я рад, что наши пути пересеклись.
— Возможно, среди моих знакомых найдутся люди, которые смогут помочь вашему несчастному приятелю. Прожив всю жизнь в одном городе, много кого знаешь.
— Я буду глубоко вам признателен за помощь.
— Вы подождете здесь?
— Подожду.
Он остановился у стойки, что-то сказал бармену. Затем исчез в ночи. Я заказал чашку кофе, плеснул в него бренди. Когда Эстебан открыл глаза, я дал ему рюмку бренди. Он вновь заснул.
Мануэль вернулся, когда я еще пил кофе. Его сопровождали двое мужчин. Они остановились у стойки, заговорили на непонятном мне языке. Как мне показалось, на баскском. Этот язык невозможно выучить и понять, не родившись среди басков. Грамматика его чуть ли не сложнее, чем у языка индейцев хопи. Мне стало не по себе. Обычно я понимал речь других.
Мануэль оставил своих спутников у стойки, подошел к нашему столику.
— Я посоветовался с друзьями. Они думают, что вам можно помочь.
— Да вознаградит Господь их доброту.
— Идти надо этой ночью.
— Мы готовы.
Он с сомнением посмотрел на Эстебана.
— И он тоже готов?
— Да.
— Тогда пошли.
С трудом мне удалось поставить Эстебана на ноги. Его качало из стороны в сторону, он честил фашизм и состояние парикмахерского бизнеса в Мадриде. Мануэль повернулся к своим друзьям, что дожидались у стойки, покрутил пальцем у виска, указал на Эстебана и выразительно пожал плечами. Он подхватил Эстебана под руку с одной стороны, я — с другой, и мы вывели его из кафе.
Мужчины последовали за нами. Пройдя полмили, мы завернули в маленькую, на одну комнату, хижину. Приятель Мануэля, тот, что пониже, с длинными бакенбардами и в холщовых брюках, зажег свечи. Второй открутил крышку с фляжки сладкого вина и пустил ее по кругу. Эстебану я пить не дал. Решил, что ему пора трезветь.
Мануэль представил нас друг другу. Низкорослого с бакенбардами звали Пабло, второго, толстого, потного, лысеющего — Висенте. Я остался Энрике, а Эстебан — Эстебаном.
— Как я понимаю, вы хотите попасть во Францию? — обратился ко мне Висенте.
— Да, в Париж.
— Я уложу волосы Бриджит Бардо, — вставил Эстебан.
— Но границу перейти непросто.
— Нам об этом известно.
Пабло что-то сказал на баскском. Висенте ответил, а потом они вновь перешли на испанский.
— У вас есть веская причина для перехода границы. Как я понимаю, вы везете его в больницу?
— Совершенно верно.
— Когда ставится такая благородная цель, закон может и прогнуться. Но вы должны понимать, друг мой, какие нынче опасные времена. Многие пытаются переправить контрабанду через границу.
Я промолчал. Мануэль что-то вставил на баскском.
Незнание языка приводило меня в ярость. Но я выучить его не смог. И лишь удивлялся тому, как его учили сами баски.
— Видите ли, — продолжил Висенте, — мы должны просмотреть ваши вещи, чтобы знать наверняка, что вы не контрабандисты.
— Пожалуйста.
— Потому что мы помогаем только тем, кто не преследует личной выгоды.
Я положил «дипломат» на сколоченный из досок стол, раскрыл. Пабло и Висенте занялись содержимым «дипломата», Мануэль держался рядом с Эстебаном. Бумаги и одежда не вызвали ни малейшего интереса. Потому что все свое внимание они сосредоточили на моих сарагосских покупках.
— А что это такое? — спросил Висенте.
— Парикмахерские принадлежности.
Эстебан рванулся ко мне.
— Для моего салона! — он крепко обнял меня. — Ты мой друг, мой брат. Что ты мне купил?
— То, что тебе потребуется, Эстебан.
— Брат мой!
Пабло рылся в мешочке с дешевой косметикой, пластмассовыми расческами, ножницами, бигудями. Уважающий себя парикмахер всем этим пользоваться бы не стал. Он взял жестянку с пудрой, открыл ее, понюхал, посмотрел на меня. Его брови вопросительно поднялись.
— Это пудра для лица, — пояснил я.
Висенте облизал палец, сунул в пудру, вновь облизал, улыбнулся, что-то сказал на баскском Мануэлю и Пабло. Те радостно засмеялись.
— Может, вам оставить ее здесь, — предложил Висенте.
— Нам она понадобится.
— Разве вы не можете купить пудру в Париже? Там она лучшего качества. Французы знамениты своей косметикой.
— Это особая пудра.
— Я понимаю.
— Нам она просто необходима.
— Пудра для лица практически без запаха. Пудра для лица со сладким вкусом, в котором чувствуется горечь. Удивительная, знаете ли, пудра.
— С ее помощью мой друг добивается потрясающих результатов.
Баски загоготали. Эстебан изумленно таращился на них.
Он не мог понять причины веселья. Подумаешь, жестянка с пудрой.
Висенте положил жестянку в «дипломат». Я его закрыл, и тяжелая рука Висенте легла мне на плечо.
— Мы вам поможем. И я думаю, вы поступаете мудро, беря с собой эту пудру. В Париже вы ее если и найдете, то с большим трудом.
— Вы правы.
— Для большинства сортов пудры достаточно подушечки, но эта требует и шприц, не так ли?
Я промолчал.
— Мы переправим вас через границу, Энрике, но выезжать надо немедленно.
— Это хорошо.
— И я понесу ваш чемодан.
Я воззрился на него.
— На случай, что вас обыщут, сеньор. Так безопаснее.
— Но в моем чемодане...
— Пудра для лица, друг мой.
Я заупирался. В итоге мы договорились, что я передам ему жестянку с пудрой у самой границы, а на другой стороне получу ее обратно. Пабло захотел взглянуть на жестянку. Я открыл «дипломат», показал ее ему. Он тут же ушел, сказав, что должен купить на дорогу еды. Висенте вновь пустил по кругу фляжку с вином. Мы выпили за успех нашего предприятия.
Вернулся Пабло, и мы сразу же тронулись в путь. Мануэль попрощался с нами и вернулся в кафе. Висенте отвел нас к телеге, запряженной ослом, доверху набитой соломой. Он подробно объяснил мне, как мы будем пересекать границу. Мог бы и промолчать. Эту сцену я лицезрел в десятках фильмах. На границе, сказал он мне, мы спрячемся под соломой. Пограничники увидят только ее. Им и в голову не придет, что
