Сейчас, слава Богу, это позади, а до того дошло, что не мог запомнить простенькой роли. До сих пор страдаю провалами памяти. Когда задана ситуация и тип, я могу сымпровизировать, войти в роль. Так оно и было оба раза, когда встречался с тобой. Но в кино это не поощряется, разве что когда Роберт Альтман режиссирует. Последнее время совсем не приглашают сниматься. И теперешний мой агент ни к черту не годится, сутенер какой-то, а не агент.
— Знаю, я был в его конторе.
— Ты виделся с Питом?
— Я был в его конторе, — повторил я, — но его там не было. Вчера ночью. Раздобыл твой адрес.
— А-а... — сообразил он и посмотрел на собственную дверь, явно сожалея, что она не послужила преградой на пути к нему в комнату. — В сущности, я и оказался в этом деле потому, что я актер. Не раз играл разных уголовных типов. Вот она и сказала, чтобы я связался с тобой. Ты добываешь ей эту шкатулку, а она платит нам обоим.
— Почему ты решил обратиться ко мне?
— Она так велела.
— Ясное дело, что она. Она велела тебе нанять взломщика. Но откуда ты узнал, что я взломщик и как ты вышел на меня?
Брил нахмурился:
— Она велела нанять именно тебя, Бернарда Роденбарра. Говорю же, что я всего лишь актер. Как бы я сам нашел взломщика? Нет у меня таких знакомых. Я могу сыграть жулика, но это не значит, что я общаюсь с жуликами.
— Ах, вот оно что...
— Знал я в свое время одного букмекера, но с тех пор, как ставки стали делать где попало, а не только на ипподроме, я его и в глаза не видел. Может, он давно отдал Богу душу, а может, и жив-здоров. Что до взломщиков, то я только одного знаю или... — Он многозначительно кивнул в сторону Элли: — Или двоих, вот и все.
— Эта женщина, которая наняла вас, — значит, она знала, что Берни — взломщик? — спросила Элли.
— Да, знала.
— И знала, где Берни живет и как выглядит, да?
— Она его мне показала.
— Откуда же она его знает?
— Никакого секрета не прячу, хоть обыщите.
Подручный Рэя Киршмана, Лорен, кинулся бы рыскать у Весли по карманам. Я же ограничился вопросом:
— Кто эта женщина, имя?
— Я не имею права ее впутывать.
— Ясно, что не имеешь.
— Для этого она и наняла меня.
— Постойте, постойте, черт побери! — вспыхнула Элли. — А разве Берни не имеет права знать, кто втянул его в эту жуткую историю? Разве не его разыскивают за убийство, которое он не совершал? Не он рискует, когда выходит на улицу? Не он вынужден устраивать маскарад?..
— Волосы! — обрадовался Весли. — То-то я смотрю, что-то не то. Волосы выкрасил?
— Нет, это парик.
— Парик? На редкость натурально смотрится.
— Черт побери! — снова вмешалась Элли. — Она, видите ли, не хочет, чтобы ее впутывали. Как у вас только язык поворачивается говорить нам такое!
— Но она действительно не хочет.
— Мало ли что! Вы просто обязаны сказать, кто она, иначе...
— Иначе — что? — спросил он.
«Резонный вопрос», — подумал я. Элли нахмурилась и обернулась ко мне, ища поддержки. Но мне уже удалось поймать ускользающие мысли, и вот — щелчок, и запертый до этого замок в мозгу наконец поддался и начал медленно поворачиваться. Брил не знал, кто я, он даже не подозревал о моем существовании. Он — актер, игравший преимущественно людей дна, поэтому женщина, о которой он говорит, остановила свой выбор на нем и поручила ему заарканить меня. Сама она была далека от уголовного мира и не знала лично ни одного вора-взломщика, если не считать Бернарда Роденбарра. Зато меня она знала хорошо. Знала, где живу, как выгляжу и чем занимаюсь, чтобы не умереть с голоду.
— Минуточку... — произнес я.
— Неужели на этом все и кончится, Берни?
— Погоди минутку...
— Этого нельзя допустить, нельзя! Мы его выследили, он в наших руках и обязан... как это говорят, — расколоться. Разве я не права?
Я закрыл глаза и сказал:
— Не тарахти, будь добра.
Последнее усилие, последний поворот, и замок в мозгу мягко и плавно раскрылся, как раскрывается бутон цветка, как раскрывается отдающаяся женщина. Я раскрыл глаза и широко улыбнулся, потом обернулся к Весли Брилу и тоже одарил его сиянием своей улыбки.
— Ничего мне от него больше не нужно, — сказал я Элли. — Хватит и того, что он уже сказал. Что все началось с женщины. С женщины, которая понятия не имеет об уголовниках, зато знает, что парень по имени Берни Роденбарр живет воровством. Поэтому я ее и вычислил.
— И кто же это?
— Она на прежнем месте живет, Вес? На Парк-авеню? Не помню на память адрес, но могу начертить план ее квартиры. Они почему-то здорово запоминаются — места, где тебя арестовывали.
Бедному Брилу стало жарко. Капельки пота выступили у него на лбу, и он стирал их, но не ладонью, а вытянутым указательным пальцем. Жест показался мне знакомым. Должно быть, я много раз видел это в кино.
— Ее зовут миссис Картер Сандоваль! — возгласил я торжествующим тоном. — Элли, я, по-моему, тебе рассказывал о Сандовалях. Ну, конечно, рассказывал. У ее мужа была громадная коллекция монет, которой я заинтересовался. У него также был громадный револьвер, и звонок у них не работал, и оба были дома, когда я пришел их навестить. Точно, рассказывал.
— Да, рассказывал.
— Я так и думал. — Я снова улыбнулся Брилу и продолжал: — У нее еще муж создал ГРОП и руководит им. Странное созвучие, не находишь? Расшифровывается, однако, проще простого: «Граждане, озабоченные преступностью». Так вот, ГРОП — это кучка высоколобых зануд, сующих нос куда не надо. То им увеличь количество участковых, то проведи расследование случаев коррупции в политических и правоохранительных сферах. Этот сукин сын наставил на меня свою пушку, ну я и попробовал откупиться. Куда там! Нашел кому сунуть отступные! Он даже хотел возбудить против меня дело за попытку дать взятку. Но он, слава Богу, не судейский крючок, да и статьи такой нет — о попытке подкупа частного лица. Хотя, может, и есть, если хорошенько разобраться. У нас на что угодно найдется статья, верно? О том, что он ГРОПом руководит, я не знал. Зато мне было доподлинно известно, что он провернул на Уолл-стрите страшно выгодное дельце и, очевидно, решил, что старинные монеты — хорошее средство против инфляции. Он еще не расстался со своей коллекцией, Вес?
Брил тупо смотрел на меня.
— Да, я этих Сандовалей хорошо помню, — продолжал я, наслаждаясь его растерянностью. — И они, наверное, меня не забыли. Само собой, мы виделись, когда меня загребли, но они еще притащились, когда меня к судье вызвали. Им вовсе не обязательно было приходить. Я ходатайство протолкнул о смягчении обвинения, и оно стоило известных усилий, не скрою. Очень ему это не понравилось. Хорошо, кто-то вовремя шепнул ему, что если ради каждого жулика созывать суд присяжных, тогда прощай правосудие... Сандоваль, думаю, и сам сообразил, что уж лучше так, чем никак, все меньше уголовников
