блестящими глазами стояла на площадке третьего этажа. На ней был фартук, а в руке она держала выпуск «El Diario» — газеты на испанском языке. Я спросил у нее, где комната Херреры.

— Двадцать два, — ответила она и показала наверх. — Но его там нет. Вы знаете, где он?

— Да.

— Тогда вы знаете, что его там нет. Его дверь закрыта.

— У вас есть ключ?

Она испытующе посмотрела на меня.

— Вы коп?

— Когда-то был.

Неожиданно она громко рассмеялась.

— Что случилось, вас уволили? У них больше нет работы для полицейских, все преступники в тюрьме? Хотите попасть в комнату Энджела — пошли, я впущу вас.

Комнату номер двадцать два охранял дешевый висячий замок. Женщина перебрала три ключа, прежде чем нашла нужный, потом открыла дверь и вошла туда первой. Голый шнур свисал с потолка, где не наблюдалось электрической лампочки, и цеплялся за узкий железный каркас кровати. Она подергала за него, потом раздвинула шторы, чтобы хоть чуть-чуть осветить комнату.

Я выглянул из окна, прошелся по комнате, изучил содержимое стенного шкафа и небольшого письменного стола. На столе стояло несколько фотографий в рамочках, купленных в аптеке, и несколько снимков валялось просто так. Две разные женщины, несколько детей. На одном снимке мужчина и женщина в купальных костюмах щурились от солнца, а за их спинами пенился прибой. Я показал фотографию женщине, и она сказала, что мужчина — Херрера. Я видел его фотографию в газете, где он был вместе с Крузом под конвоем двух полицейских, но на этом снимке он выглядел совсем другим.

Та женщина на фотографии, как я узнал, была его подружкой. Другая женщина, встречавшаяся на нескольких фотографиях с детьми, была его женой из Пуэрто-Рико. Он хороший парень, этот Херрера, уверила меня хозяйка. Вежливый, держит комнату в порядке, пьет мало и не включает громко радио поздно ночью. Любит своих детишек, посылает деньги им в Пуэрто-Рико, когда есть что послать.

* * *

На 4-й авеню было много церквей, в среднем по одной на квартал: норвежских методистов, немецких лютеран, испанских адвентистов седьмого дня, и еще одна называлась Иерусалимский молитвенный дом. Но все они были уже закрыты к тому моменту, когда я добрался до них, так же как и церковь Святого Михаила. Когда я жертвовал десятую часть своего дохода, мне было все равно, в какую церковь, но большинство моих денег получали католические соборы, потому что открыты были дольше. Но к тому времени как я покинул квартиру Херреры да еще заскочил выпить в бар на углу, Святой Михаил был закрыт так же крепко, как и его протестантские собратья.

Двумя кварталами дальше, между винным погребком и букмекерской конторкой с тотализатором, располагалась iglesia[22], в окне которой виднелся изможденный Христос, распятый на кресте. Внутри перед маленьким алтарем стояли две скамьи без спинок, и на одной из них сидели, тесно прижавшись, две женщины в черном, молчаливые и неподвижные.

Я скользнул внутрь и присел на несколько минут на скамейку. У меня отложена была моя десятая часть в сто пятьдесят долларов, и я бы с радостью отдал ее как этим стенам, так и любым другим, более внушительным и устоявшимся, если бы только мог придумать неприметный для этого способ. Здесь нигде не стояло коробки для бедных, равно как и ящика для сбора пожертвований. Я не хотел привлекать к себе внимание, ища кого-то, чтобы вручить ему деньги. Но и оставить их здесь на лавке я тоже не мог, ведь любой мог бы их взять и уйти.

Поэтому я вышел отсюда не беднее, чем пришел.

* * *

Вечер я провел в Сансет-парке.

Не знаю, выполнял ли я какую-нибудь работу или только думал, что делаю для Томми Тиллари что- то нужное. Я ходил по улицам, заходил в бары, но никого не разыскивал и не засыпал вопросами.

На 60-й улице к востоку от 4-й авеню я наткнулся на мрачную пивную под названием «Фьорд». Стены были украшены морскими атрибутами, но похоже, что они накапливались здесь в течение многих лет: кусок рыболовной сети, спасательный пояс и, что любопытно, футбольный вымпел «Викингов» из Миннесоты. В углу барной стойки стоял черно-белый телевизор, он работал, но звук был выключен. Здесь сидели мужчины, потягивая пиво и крепкие напитки, никто особо не разговаривал, они просто позволяли ночи идти своим чередом.

Выйдя оттуда, я взял такси на стоянке и попросил водителя отвезти меня на Колониал-роуд в Бэй- Ридж. Я хотел посмотреть на дом, в котором жил Томми Тиллари и в котором умерла его жена. Но точного адреса я не знал. Колониал-роуд состояла в большинстве своем из кирпичных многоквартирных зданий, а я был уверен, что Томми живет в частном домике. Несколько домов такого типа попадались между многоквартирными, но у меня не было номера его дома, и я не знал названия пересекающей улицы. Я сказал водителю такси, что ищу дом, в котором была зарезана женщина, а он ответил, что не знает, какого черта я несу, и стал смотреть на меня с подозрением, словно в любой момент я мог совершить что-нибудь непредсказуемое.

Думаю, я был немного пьян. На обратной дороге в Манхэттен я протрезвел. Водитель не особо жаждал меня туда везти, но попросил за это десять долларов, а я согласился и откинулся назад на сиденье. Он въехал на скоростную автомагистраль, тут я увидел башню Святого Михаила и сказал таксисту, что это неправильно, что церкви закрываются так рано, они должны быть открыты двадцать четыре часа в сутки. Он ничего мне не ответил, и я закрыл глаза, а когда открыл их, то мы уже были у входа в мою гостиницу.

Для меня у портье нашлось два сообщения. Дважды звонил Томми Тиллари и ждет моего звонка. Один раз звонил Скип Дево.

Было уже слишком поздно, чтобы звонить Томми Тиллари, да и для звонка Скипу, наверное, слишком поздно. Я решил, что утро вечера мудренее.

Глава 9

На следующий день я опять поехал в Бруклин. На сей раз я не стал выходить из метро у Сансет- парка, а доехал до Бэй-Ридж-авеню. Станция метро располагалась прямо напротив улицы с похоронным залом, откуда двинулась процессия с телом Маргарет Тиллари. Похоронена она была на кладбище «Грин- Вуд», двумя милями севернее. Я обернулся и оглядел 4-ю авеню, словно прослеживая глазами весь маршрут похоронного кортежа. Потом я пошел на запад по Бэй-Ридж, по направлению к реке.

На 3-й авеню я посмотрел налево и увидел в отдалении мост Верразано, соединяющий в узком проливе Бруклин со Стейтен-Айлендом. Я продолжал идти, рассматривая дома, которые были гораздо симпатичнее тех, что мне довелось наблюдать в прошедший день. У Колониал-роуд я повернул направо и дошел до дома Тиллари. Прежде чем приехать сюда, я нашел его точный адрес, поэтому отыскать теперь дом оказалось легко. Возможно, я даже видел его прошлым вечером. Та поездка в такси постепенно стерлась из моей памяти, воспоминания были смутными, словно сквозь пелену тумана.

Дом Тиллари оказался огромным трехэтажным кирпичным зданием, стоящим прямо напротив юго- восточного угла Оулс-Хэд-парка. Четырехэтажные жилые дома из красного кирпича примыкали к нему по бокам. У дома было широкое крыльцо с алюминиевым навесом и наклонная пирамидальная крыша. Я поднялся по ступенькам и позвонил. Внутри послышался незатейливый звук колокольчика.

Никто не ответил. Я попытался открыть дверь, но она была заперта. Замок выглядел не очень сложным, но я не видел необходимости его вскрывать.

Подъездная аллейка вела к левой стороне дома. Она проходила мимо боковой двери, тоже закрытой, и упиралась в запертый на висячий замок гараж. Грабители разбили стекло в боковой двери, с

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату