минуты Кабрера медлил в продолжение нескольких недель, надеясь, что Конха нападет на него на скалистом плоскогорье. Наконец, он отдал приказание в следующую ночь выйти на равнину через ущелье и отправиться в Бургос, за которым находился лагерь Конхи.
Масса войска потянулась по горной расщелине, потом разлилась по пустынной степи, которая рядом со Сьеррой простиралась далеко за Бургос. Кабрера, основательно обдумавший вместе с инфантом расположение своих полков, взял команду над центром и в отличном боевом порядке повел его против королевской армии. Олано был поручен авангард, который у подошвы горного хребта должен был окружить Бургос своей конницей и к утру, образуя левый фланг, начать атаку.
Кабрера с центром последовал за ним. Донельзя усердному жаждавшему боя и непременно желавшему участвовать в сражении инфанту достался правый фланг.
Все это уже было известно до малейших подробностей в превосходно устроенном и организованном лагере войск королевы. Конха, Прим и Серрано получили в своей генеральской палатке известие о выступлении неприятельской армии. Без шума распределили они свои полки, караульные огни не зажигали, чтобы не выдать ширины и длины выставленного войска, не раздавались также и сигналы. Глубокий мрак лежал над королевским лагерем, так что неприятели сочли эту минуту самой удобной для нападения. Ни один выстрел аванпоста не встретил скакавших впереди гусар, не послышался ни один подозрительный звук. Олано, довольно усмехаясь, последовал с остальным войском за неудержимыми гусарами. Он отдал своим офицерам приказание, как можно осторожнее и тише подойти к неприятелю, чтобы напасть на него во время сна. Его смутило, что аванпост не остановил его. Неужели королевское войско до такой степени считало себя в безопасности, что даже своим караульным позволило заснуть? Это казалось ему невероятным.
Олано должен был с левым флангом войска карлистов напасть на правый фланг неприятеля. Он уже мог, несмотря на темноту ночи, разглядеть через подзорную трубу силуэты неприятельского лагеря, а также свой центр, следовавший за ним под предводительством Кабреры.
Вдруг пушки, расставленные на одном из возвышений соседнего горного хребта, ярко вспыхнули. Раздался страшный сигнал к сражению, оглушительный треск, который возвестил, что войско Изабеллы не было погружено в сон, а напротив, внимательно следило за приближением неприятеля. Ядра метко и быстро, одно за другим, полетели в ряд растерявшихся карлистов.
Громкие сигналы послышались с обеих сторон, сливавшиеся с грохотом пушек, блеск которых страшно озарял темноту. Пули со свистом разрезали воздух. Крики, ругательства раздавались в рядах генерала Олано.
Все это было делом одного мгновения.
Инфантерия Прима двинулась против отчаянно наступавших карлистов. В идеальном порядке, хладнокровно, как их командор, посылали они громкие залпы. Войско Олано отвечало тем же.
Кабрера подоспел с центром, когда уже начало светать. Все его внимание было обращено исключительно на то, чтобы отвлечь битву от того места, где на возвышении стояла превосходно стрелявшая артиллерия, все его распоряжения были направлены к достижению этой цели. Фланг Олано, если бы ему удалось оттеснить Прима, точно так же мог укрыться от этого страшного огня, поскольку в тылу у королевского войска оставались лишь немногие орудия, перебрасывавшие ядра в войско Кабреры через ряды своих.
Конха, встревоженный и разгоряченный, заметил тотчас же, что на стороне неприятеля было численное превосходство. Он никак не ожидал, что Олано присоединится к Кабрере. С нетерпением послал он все полки в огонь и приказал Серрано также больше не мешкать.
— Инфант с правым флангом неприятеля еще находится вне действия, дон Конха, — сказал Серрано, — по моему мнению, важно приберечь для него наш левый фланг.
— Ну, так нападите на Кабреру сбоку, генерал Серрано, чтобы принудить короля лесов к участию в битве! Если мы не воспользуемся этими первыми часами смятения неприятеля и воодушевления наших войск, то придется заключить перемирие, а это в высшей степени нежелательно.
Скоро битва с обеих сторон разгорелась с яростным ожесточением. Конха со своим штабом был на том возвышении, где стояла артиллерия, адъютанты носились взад и вперед, чтобы воспользоваться слабыми сторонами неприятеля.
Серрано и Прим действовали решительно, они сохраняли хладнокровие и мужество, так что солдаты их бодро сражались, не отступая ни на шаг, тогда как центр, по-видимому, не мог устоять против натиска Кабреры. Конха беспрестанно посылал новые полки взамен обессиленных, артиллерия Прима делала чудеса, и она-то главным образом была причиной, что окончательное решение страшной битвы весь день колебалось. То одерживали верх королевские войска, то снова удавалось карлистам, подбодренным щедрыми обещаниями их короля, достигнуть какого-нибудь утеса или завоевать возвышение.
Солдаты с обеих сторон были утомлены и должны были позаботиться о своих павших и раненых. Когда вечер спустился над обширным, залитым кровью полем битвы, к холму, на котором находился Конха со своим штабом, верхом подъехали посланные от Кабреры с белым флагом, чтобы предложить ему трехдневное перемирие.
В первый раз Кабрера позволил себе сделать такое предложение. В первый раз он сделал уступку и разрешил выменять королевских военнопленных, до сих пор он всегда приказывал без пощады расстреливать их.
Конха согласился на перемирие, тем более что его солдаты также были утомлены жаркой битвой. Оба войска отодвинулись на одинаковое расстояние. Новые распоряжения были сделаны с обеих сторон и по истечении трех дней бой возобновился с еще большим кровопролитием.
Прим восторженными словами воодушевлял своих солдат и подавал им такой пример храбрости, какой они вряд ли имели случай видеть до сих пор. Этот пример производил сильное действие на всех.
— Мы должны победить, даже если нам всем придется погибнуть! — закричал он своим офицерам и метко начал стрелять в наступавшего неприятеля. Он стрелял и заряжал так ловко и быстро, что другие едва поспевали за ним. Благодаря примеру Прима, его солдаты первые с восторженным криком прорвали неприятельскую цепь и оттеснили карлистов.
Хотя этот первый успех и громкие крики победы поощряли других королевских солдат и способствовали повсеместному воодушевлению, но, к сожалению, центр Конхи, несмотря на все усилия и истинно геройскую неустрашимость, не в состоянии был больше держаться под неутомимым натиском солдат Кабреры, которые шагали через трупы павших, не обращая на них никакого внимания.
Центр поколебался. С ужасом заметил это стоявший на своем возвышении и за всем следивший Конха. Адъютанты сообщили артиллерии приказание удвоить энергию своей атаки. Битва стала ужасна, залпы выстрелов все чаще и чаще сливались с глухим грохотом пушек. Двенадцать тысяч карлистов, из которых теперь оставалось не более девяти тысяч, в лихорадочном ожесточении дрались с шестью тысячами королевских солдат…
Инфантерия Серрано с бешенством бросилась на правый фланг неприятеля. Он вместе с полком хорошо вооруженных кирасиров атаковал неприятельских гусар, которыми, как он заметил, подъехав ближе, командовал сам король лесов.
— Счастье за нас, солдаты! — закричал дон Франциско своим всадникам и взмахнул сверкающей шпагой. — Видите ли вы толстого дона на вороной? У него генеральский мундир с орденами!
— Это король лесов! — воскликнули кирасиры. — Он должен достаться нам в руки живой, или мы не достойны носить мундир королевы Испании! Долой кар-листов!
Началась бешеная кровопролитная свалка. Сам Серрано наносил такие меткие удары наступавшим на него неприятелям, что скоро очутился впереди всех.
Но и солдаты его исправно исполняли свою обязанность. Где недоставало шпаги, были пущены в ход пистолеты, и скоро Серрано с удовольствием заметил, что он оттеснил неприятелей. Тут вдруг его жеребец взвился на дыбы, раненный карлистом. Серрано, не переставая драться и находясь в крайней опасности, почувствовал, что лошадь падала под ним. Он уже был у желанной цели, и уже настигал короля лесов, дравшегося с удивительным мужеством. Серрано надеялся, сделав еще несколько шагов и ранив нескольких неприятелей, очутиться возле инфанта; однако прежде ему пришлось заботиться о том, как бы не попасть под умирающего жеребца. Через несколько минут он сидел на другой лошади, которую уступил ему один из его солдат и с новой силой бросился вперед.
