придавало им величественный средневековый вид, по обе стороны улицы образовали сплошную цепь, так что между ними проход остался свободен. По этому-то проходу покатились, наконец, убранные золотом парадные экипажи королевской фамилии в сопровождении экипажей адъютантов, статс-дам, камергеров и прочей свиты.
Когда появилась великолепная королева Изабелла, тысячи голосов восторженно закричали:
— Да здравствует королева Изабелла!
Восемь белоснежных лошадей везли управляемую четырьмя лейб-кучерами в галунах блестящую золотую карету королевы. Спицы колес были из чистого золота, а дверцы и внутренняя часть обиты белыми бархатными подушками.
Эта королевская карета, в которой еще Филипп и Фердинанд подъезжали к собору, свидетельствовала о непомерном богатстве испанской короны и о тех сокровищах, которые богатые золотом дальние страны должны были в виде дани доставлять владычествующему полуострову.
— Да здравствует королева Изабелла! — все еще раздавалось в необозримой толпе.
Молодая королева, сегодня кажущаяся еще прекраснее обыкновенного, милостивым поклоном благодарила народ. Экипаж ее уже подъезжал к собору. Герцог Валенсии отворил дверцы. Холодный, суровый Нарваэц подал прекрасной невесте руку, чтобы провести ее через слабо освещенную паперть в древний, наполненный фимиамом собор, к королеве-матери, которой предстояло проводить к алтарю двух дочерей одновременно.
— Вы, ваше величество, кажетесь немного бледными и взволнованными, если я не ошибаюсь! — вполголоса сказал герцог молодой королеве.
— Наружность нередко обманывает, господин герцог! Мне кажется, напротив, сегодня я должна быть душевно счастлива! — отвечала королева холодным тоном, который не гармонировал с ее словами. Войдя в церковь, куда собрались донны для шествия к алтарю, Изабелла приветствовала свою мать. Нарваэц, поклонившись ей, удалился налево к другим грандам и сановникам.
Высокая пространная церковь имела величавую архитектуру. Два длинных ряда массивных колонн со сводами разделяли ее на три части, в которых три широких прохода между бесчисленными стульями вели от паперти к главному алтарю. По стенам, а также у боковых алтарей и главных колонн были развешаны большие великолепные картины, писанные масляными красками, изображавшие святых во весь рост.
Громадные окна, через разноцветные венецианские стекла которых обыкновенно падал на колонны и на всю Церковь какой-то особенный свет, теперь были завешены.
Собор был облит мягким блеском, несколько похожим на солнечное сияние, который происходил от бесчисленного множества зажженных огней. На души молившихся он должен был оказать самое отрадное, глубокое действие. Огромное впечатление, которое испытывал каждый, вступавший в мадридский собор, еще более увеличивалось и получало неотразимую силу от звуков органа, гармоническими густыми волнами разливавшихся по всей церкви.
Там, где высокие массивные колонны кончались перед ступенями, покрытыми коврами и ведшими к главному алтарю, в тени последних колонн находились места из массивного темного дерева, отведенные для исповеди.
По обеим сторонам ступеней церковные служители курили ладаном. Над алтарем, между двумя высокими лампадами, висело массивное золотое распятие.
Те из членов двора, которые не принадлежали к свидетелям и к непосредственной свите, находились в местах для исповеди. Звуки органа торжественно и плавно гудели по обширной церкви. Час великого таинства настал.
По средней части собора, под великолепным балдахином, который несли шесть священников, шел мадридский архиепископ в полном облачении. Двадцать причетников следовали за ним, неся золотые кадила. За ними шло более сорока патеров и монахов, образуя длинное, торжественное шествие. В первом ряду шли Антонио, Маттео, Мерино и Фульдженчио.
С правой стороны приближалась к главному алтарю Изабелла, молодая королева Испании. На ней было белое атласное платье с длинным шумящим шлейфом. С миртового венка ниспадала широкая блондовая вуаль. Прекрасную шею и грудь, покрытую барбантским кружевом, украшали великолепные королевские алмазы. Корону же, которую она сегодня променяла на миртовый венок, усеянный бриллиантами и сделанный в виде короны, несли позади нее на малиновой бархатной подушке.
Изабелла была прекраснее, обворожительнее, чем когда-либо, в своем белом атласном платье. Темная зелень с белоснежными цветами и сверкающими бриллиантами в ее черных волосах образовали простой и между тем вполне царственный убор. Ее мечтательные голубые глаза смотрели сегодня еще мягче, еще прелестнее, а на молодом лице был отпечаток грусти и тоски.
Что наполняло душу юной королевы и навевало на ее черты выражение печали, когда она приближалась к алтарю? Кому принадлежало сердце королевы, окруженной блеском и счастьем, ради кого омрачено тоскою ее лицо?
Мария Кристина следовала за Изабеллой. На ней было платье из малинового бархата с белой атласной нижней юбкой, голову украшала диадема из драгоценных камней. Королева-мать, по-видимому, была недовольна этим высоким торжеством, поэтому она была не в силах скрыть на своем лице, становящемся с каждым днем резче, того гордого, ядовитого выражения, которое всегда появлялось у нее, когда бывшая правительница была чем-нибудь неприятно задета.
За ней шли донны, принадлежащие к высшей аристократии и составляющие непосредственную свиту обеих королев. Среди них было много прекрасных лиц с южными, огненными глазами. Маркиза де Бевилль была одета в прелестное белое платье с дорогой кружевной накидкой и с гранатовой веткой в прекрасных темных волосах.
С левой стороны собора в это же время приближался к алтарю принц Франциско де Ассизи с блестящей свитой сановников и офицеров, украшенных орденами.
Принц сегодня, несмотря на маленький рост и узкое лицо, имел совершенно благовидную наружность. На нем был генеральский мундир, состоящий из красивого синего сюртука с красным воротником и с обшлагами, выложенными золотым шнурком. Низенькую каску он держал в левой руке.
За ним следовали Нарваэц, заступающий место герцога Рианцареса, супруга королевы-матери, который внезапно заболел, и офицеры всех полков, среди которых Олоцага, генералы О'Доннель, Прим, Конха, граф Честе Барселонский, гранды Кабаллеро де Рода, Посада, Геррера и многие другие. Генерала Серрано между ними не было. Архиепископ Мадридский прежде всех поднялся на ступени главного алтаря.
Мария Кристина подвела королеву Изабеллу, герцог Валенсии — принца де Ассизи. Статс-дамы группировались справа, мужчины слева. Патеры стали по бокам алтаря, монахи остались у подножия ступеней.
Королева и принц опустились на колени. Изабелла потупила свои прекрасные голубые глаза. В эту минуту в левом проходе церкви раздались поспешные шаги и послышалось бряцанье шпор по мозаичным плитам, несмотря на звук органа. Какой-то военный с гордой осанкой подходил к алтарю. Монахи дали ему дорогу. Он тихо и осторожно присоединился к грандам на левой стороне.
Орган умолк. Архиепископ обратился к королеве и к Франциско де Ассизи с роковыми вопросами.
В эту минуту прекрасная Изабелла подняла свои задумчивые голубые глаза и должна была собрать все свои силы, чтобы не пошатнуться, потому что там, между грандами, она увидела Серрано.
Это он, это Серрано, к которому с тоскою рвалась ее душа, когда она приближалась к алтарю, чтобы отдать свою королевскую руку другому. Это Франциско Серрано, он спешил к ней, он появился именно в ту минуту, когда она готовилась сказать свое «да!»
Удивительный случай — важное предзнаменование! Темные глаза Франциско Серрано были устремлены на прекрасную Изабеллу. Архиепископ должен был повторить королеве свой вопрос. Она ответила ему чуть слышно. Он соединил руки новобрачных.
Тут только Изабелла, не спускающая глаз с Серрано, заметила на лбу у него след опасной раны. От нее скрыли, что Франциско Серрано ранен, — расчетливый Нарваэц сообщил ей только то, что Серрано и Прим, генералы королевской гвардии, одержали блестящие победы и так увлеклись войной, что о возвращения в Мадрид совершенно забыли.
