Роберваль спустился с верхней палубы.
Люди в шлюпке были небриты, на них не было мехов и бархата. Картье, одетый в кожу и шерсть, носил бороду закрывавшую грудь. Его кожа покрылась пятнами в тех местах, где обморозилась зимой и снова загорела на июльском солнце. На Турноне были доспехи, свешивающиеся на грудь и горб, его белая борода резко контрастировала с рыжими волосами.
Роберваль стоял, ожидая приказания, но Картье тоже ждал. Его голубые глаза буравили вице- короля, его ненависть была так сильна, что он не отважился заговорить.
Взгляд Турнона блуждал по палубе, надстройкам и корме. Потом он посмотрел на Роберваля и сделал шаг вперед.
— Что с ней случилось? — спросил он.
Для нерешительности не было места. Роберваля начинало трясти. Только бы что-то сделать! Он привлек Турнона к себе и расцеловал в обе щеки. Потом отвернулся, махнув рукой Альфонсу
— Расскажи ему все! — сказал он.
Альфонс смотрел сразу на Картье и на Турнона.
— Месье, это было ужасное время. Трагическое!
— Трагическое! — повторил Картье сквозь зубы. — Вы вонючие, мерзкие суки! Трагическое! Спросите о трагедии меня!
— Жак! — приказал Турнон. — Не сейчас! Я должен знать, что с ней случилось!
— Ты одержимый! — проворчал Картье и отвернулся.
Эта сцена была словно не замечена Робервалем.
— Я не могу сказать тебе… здесь. Пойдем в мою каюту.
— Где она? — снова спросил Турнон, но Роберваль уже повернул к трапу.
В каюте, где были вино и еда, Роберваль направился было к столу, но Турнон развернул его еще в дверях.
— Скажи мне, мерзавец, что ты с ней сделал?
Роберваль протянул руки и поднял Турнона, как тряпичную куклу. Ноги горбуна беспомощно болтались в воздухе. Альфонс сжал руку Роберваля с удивительной силой.
— Монсеньер! — пробормотал он. — Монсеньер!
Взгляд Роберваля прояснился, он отпустил Турнона, подошел к столу и сделал глубокий глоток вина прямо из бутылки.
— Прости, — сказал он. — Это так печально.
Картье оттолкнул Турнона и направился к Робервалю, на ходу вытаскивая шпагу.
— Что печально для тебя, то смертельно для маркиза. Рассказывай, пока я не перерезал тебе глотку!
Роберваль едва взглянул на него и повернулся к Турнону.
— Сядь, Шарль. Я прошу прощения. Сначала я должен тебе сказать, что она была шлюхой. — Он пытался опередить движение Турнона, но почувствовал руку Альфонса на своем плече. — У нее был любовник… племянник адмирала… она обманула нас обоих…
Турнон сел, пытаясь сохранить хладнокровие, его кожа стала похожей на старый пергамент. Он потянулся к бутылке и залпом проглотил вино, капли которого текли по его бороде. Потом он поставил бутылку и взъерошил свои длинные волосы.
— Я не думал, что она приедет ко мне, — сказал он. — Я знал… — он оборвал фразу. — Я хотел знать, что она здорова и в безопасности!
— Она мертва. Они оба мертвы. От чумы.
Воцарилось долгое молчание. Б глазах Турнона было понимание собственной вины, никаких слез, но он стал выглядеть намного старше.
Наконец Картье заговорил.
— Ты ответил маркизу. Может быть, теперь ответишь мне… об амуниции!
Турнон поднял голову.
— Да, давайте поговорим о Новом Свете.
Оказалось, что этот Новый Свет был довольно мрачным местом. Вождь Агона, приветствовавший Картье, вежливо спросил об отсутствующем Доннаконе, которого Картье не привез из Франции, но остальные туземцы проявили большую надменность и негодование. Их сдерживал только страх перед ружьями, а у колонистов не хватало снаряжения. Они построили форт и стены, они вырыли ров и несли постоянную караульную службу. Они стали заключенными в своей собственной крепости. Картье послал два корабля домой — рассказать об их бедственном положении и доложить, что великий вице-король не приплыл. И каждый день, зимой и летом, он ждал паруса, который восстановил бы его как губернатора Канады и избавил от положения безвластного заключенного, которого можно было легко уничтожить. Зима принесла все ту же губительную чуму, с черной рвотой, как и прежде. Только теперь Картье знал о корнях дерева, служившего лекарством, и он спас двести шестьдесят два человека из трехсот двадцати и прожил с ними суровую зиму под постоянной угрозой резни со стороны индейцев. С первой оттепелью Картье тайно собрал колонистов и ночью спустился с ними по реке, оставляя форт краснокожим.
Картье насмешливо слушал о превратностях судьбы Роберваля и Альфонса. Да, он привез золото. Он привез алмазы. Картье высыпал содержимое своего кожаного мешочка на стол, и вице-король призвал на помощь Всевышнего. Руда содержала золото, но его было трудно отделить. Дикари рассказывали Картье, что в устье великой реки были целые города из золота. Алмазы были сомнительной чистоты, но все же они куда-то годились и должны были быть оценены.
— Я повезу это королю, — коротко сказал Картье. — Он может решить, стоит ли нам снова пытаться или нет.
Лицо Роберваля было твердым.
— Это уже решено.
— И..?
— Как только мы пополним запасы провизии и воды, мы поплывем…
— В Шарлеруа? — Картье был полон презрения. — Ты думаешь, что сможешь добиться успеха там, где потерпели неудачу ветераны? Это ты-то со своими каторжниками сможешь подчинить дикарей и превратить лес в парк Фонтенбло? Кто покажет тебе чудесное дерево, когда твои колонисты будут умирать от чумы?
— Ты!
— О, нет!
— Ты вернешься с нами.
— Ты опоздал.
— Если бы я был здесь год назад, я бы не испугался кучки голозадых язычников и не сбежал бы ночью из построенного форта.
— Сбежал! — Картье повысил голос. — А чем бы ты защищал себя без пищи и снаряжения? Если бы ты приплыл в прошлом году, здесь еще до зимы не осталось бы ни одного колониста. Что касается моих людей, то они скорее предпочтут расстрел возвращению.
— Но они поплывут, если ты им прикажешь.
— Если я попрошу их, то поплывут, — гордо сказал Картье. Из малинового бархатного кармана Роберваль достал бумаги с печатью короля и Шабо. Он бросил их на стол перед Картье. Генерал не спеша поднял их и вскрыл печати своим кинжалом. Роберваль наблюдал за ним, пока он читал. Сам он видел эти бумаги, когда они были написаны. Они приветствовали Картье и желали ему здоровья и успеха. Они просили его следовать указаниям «нашего доброго друга»и «сделать все возможное для безопасности колонии и процветания Франции».
Турнон прочел письма вслед за Картье.
— Значит, вы хотите вернуться в колонию, которую мы оставили, чтобы построить там Новую Францию и заселить ее французами…
— Мы будем выполнять поручение короля, — сонно пробормотал Роберваль, потягивая вино.
По лицу Картье ничего нельзя было прочитать.
— Слушаюсь! — сказал он, кладя бумаги в карман.
