голос жены, - с ней, конечно, началась истерика. Она плакала, причитала, потом вдруг сказала: 'Я погибла! Меня никогда больше не пригласят на телевидение!' А когда приехала милиция, я вдруг… честно признаюсь, сам от себя этого не ожидал… сказал, что за рулем сидел я!
- А она что?
Платон поежился:
- Промолчала.
- Значит, приняла, как должное…
- Да нет… Безутешно плакала…
- После такого любой заплачет… - как-то по-особому поглядела на Платона Вера.
- Я сам все время думаю, почему я так поступил? Просто я заботился о телезрителях, - отшутился Платон. - Кто же им предскажет погоду?
Вере стало неуютно:
- Про циклоны я уже слышала. Больше мне ничего не светит. Я, пожалуй, пойду домой!
- Женщина без женской гордости - это уже не женщина! - поддакнул Платон и перешел на полную откровенность: - Во-первых, я не хочу, чтобы вы уходили. Во-вторых, извините, вы сами не желаете уходить. В-третьих, давайте пойдем навстречу друг другу!…
По ресторану разнесся голос вокзального диктора:
- Скорый поезд номер девятнадцать Москва-Душанбе отправляется с первого пути.
Табун пассажиров ринулся прочь из ресторана.
Вера и Платон снова сидели за тем же столиком.
- Собственная машина… подруга в Алжир улетает… жену по телевизору показывают… - вслух рассуждала Вера. - Для меня это, как жизнь на Луне… А я со столов объедки собираю для поросенка… чаевые беру… При этом каждый третий норовит под юбку залезть. С официантками вообще не церемонятся. А с вокзальными подавно…
- Замолчи! - не выдержал Платон.
- Вы даже не заметили, что стали мне тыкать!
- Извините, Вера, пожалуйста, - и Платон продолжал с душой. - Я не представляю, что бы со мной было, если б я вас не встретил. Вы меня попросту спасли!
- Ну, ясно. В вашей ситуации вам нужно было, чтоб кто-нибудь подвернулся под руку. Неважно кто…
- В принципе правильно. Но мне повезло. Мне подвернулся замечательный человечек. Этот человечек мне очень понравился…
Оркестр отыграл свое и радостно отбыл на перерыв.
- Это судьба, - показав на эстраду, лукаво улыбнулся Платон. - Рояль свободен. Сейчас я буду играть для вас!
Платон встал, пересек зал и уселся за инструмент.
Не сводя глаз с Веры, начал играть ноктюрн Шопена, и над ресторанным залом поплыли нежные и щемящие звуки. Вера тоже не отрываясь смотрела на Платона. Было очевидно, что он ей нравится и что она растеряна.
Виолетта подошла к Вере и тоже прислушалась к музыке.
- Отвали! - сердито прошептала Вера. - Это он для меня играет!
За одним из столиков расселся знакомый нам по рынку узбек в сопровождении красивой горожанки. На этот раз на нем был превосходный модный костюм, модные туфли и неизменная тюбетейка.
Показав на Платона, узбек похвастал:
- Это мой дружок!
- Тоску он наводит, дружок твой!
- Что ты хочешь, чтоб он тебе сыграл?
- Что-нибудь ритмическое, - ответила временная подруга.
Узбек зашагал к эстраде.
- Я тебя узнал!
- Я тебя тоже! - кивнул Платон.
- Сыграй нам что-нибудь ритмическое! - узбек положил десятку на крышку рояля.
Платон тотчас покончил с Шопеном, подмигнул Вере и объявил:
- Сейчас в честь нашего гостя из солнечного Узбекистана прозвучит ритмическая мелодия!
Платон лихо заиграл джазовый мотив, подпевая себе на никому не понятном языке, который, очевидно, он считал английским.
В зале принялись танцевать.
Около Платона угрожающе возник пианист Шурик:
- Привет конкуренту!
- Привет аборигену! - вежливо поздоровался Платон, продолжая молотить по клавишам.
- Гастроль даешь?
- На хлеб зарабатываю!
- Зато у нас хлеб отбираешь! А ну, мотай отсюда!
- Ты музыкант и я музыкант, - проникновенно сказал Платон. - Я в беду попал. Отстал от поезда, документы, деньги - все украли. Мне бы только на ужин заработать.
- Ты Веркин хахаль, что ль?
- Вроде того…
- На сколько ужинаете? - деловито поинтересовался Шурик.
- Двести коньяку, две колбасы, киевские и две порции мороженого.
- На этом остановись! - приказал Шурик. - Больше ничего не заказывай, понял?
Платон послушно кивнул. В это время к роялю подошла пожилая посетительница и застенчиво попросила:
- У моего мужа юбилей. Вы не сможете сыграть ему 'Умирающего лебедя'?
- Сможешь? - не без иронии поинтересовался Шурик.
- Умирающего? - переспросил Платон.
- Лебедя! - напомнил Шурик.
- Я все могу! - сейчас у Платона было именно такое состояние.
- Он сделает! - пообещал посетительнице Шурик, принял гонорар, профессионально сунул за крышку рояля и по-хозяйски кивнул Платону: - Лабай 'Умирающего'!
… После того как Платон завершил сольный концерт, он принялся с аппетитом за ужин.
- Сказали, что будете играть для меня, - насмешливо заметила Вера, - а оказывается, играли для заработка!
- Это тот редкий случай, - Платон говорил с набитым ртом, - когда чувство и выгода совпали!
- А чего вы так ныли, - тут Вера передразнила Платона, - я… мол, неважно играю…
- Это для ресторана я выдающийся пианист, а для искусства… очень даже обыкновенный. - И Платон подозвал Виолетту.
- Спасибо! Вы нас очень вкусно покормили. Но счет отнесите, пожалуйста, вашему пианисту!
Виолетта послушно направилась к эстраде. Пианист Шурик внимательно изучил счет, посмотрел на Платона, махнул рукой - мол, все в порядке - и стал расплачиваться.
Платон благодарственно помахал в ответ.
- Значит, теперь вы безвинно пойдете под суд! - вдруг сказала Вера.
- Значит так у меня на роду написано!… - заметил Платон.
- Виолетта! - подозвала Вера. - А теперь тащи нам кофе, пирожное и шоколад!
- На какие шиши? - ахнул Платон.
- На мои! Теперь я вас гуляю!
Официантка отошла.
- Пострадаете за добро? - голос Веры звучал язвительно.
- За добро только страдают…
- И наград, точно, не дают! - поддержала Вера и добавила: - Кстати, правильно делают.