— Ты не забыл, как обращаться с клинком? — не открывая глаз спросила Надежда.
— Нет, — ответил Артем.
— Если со мной что-нибудь случится, тебе придется мстить за меня.
— Где сейчас опасность?
— Опасность со всех сторон. Стардах придумал мне какую-то ловушку. Лучше бы мы дожидались встречи с ним в чистом поле.
— Может, сейчас нам разумнее будет отступить?
— Никогда! — Надежда вскочила так стремительно, что Артем даже не уловил мгновения, когда ее тело отделилось от разостланного на земле чепрака. — Мы сейчас же войдем в цитадель, и будь, что будет. Время работает против нас, уясни это себе. Я ведь не могу носить ребенка под сердцем вечно. Ты и Калека пойдете со мной. Стардах не страшен вам в такой мере, как другим. Особенно, когда я рядом с вами. А ты, Яшт, оставайся здесь. Забейся в какую-нибудь щель, притворись мертвым и ожидай, когда тебя позовут.
Решительным шагом она двинулась к цитадели, но не напрямик, к воротам, а в обход — к дальней башне. Клинок — впервые во владениях максаров — развернулся на всю свою длину, и в ров посыпались сначала каменные зубцы, затем плиты и колонны, поддерживающие свод, а уж потом рухнула и вся башня, изрубленная вдоль и поперек. В стене образовался пролом, пока еще скрытый от глаз плотной клубящейся массой пыли, к которому вело нагромождение булыжников, кирпича, расщепленных свай и всякого другого строительного мусора, в который имеет свойство обращаться любое многоэтажное здание, внезапно покинувшее фундамент. По этому импровизированному мосту маленький отряд и вошел в цитадель.
Первое, что они увидели (кроме, конечно, угрюмой громады внутреннего замка да многочисленных пристроек, превративших эту дьявольскую скворешню в подобие Вавилонской башни), были бренные останки их воинства, столь неосмотрительно покусившегося на сокровища Стардаха. Одни вповалку лежали на плитах двора, другие в проеме проломанных дверей парадного входа, третьи — вперемешку с мешками, сундуками и бочками, извлеченными из кладовых — на истертых ступенях замковой лестницы. Позы, в которых их заставила окостенеть мгновенная смерть, выглядели весьма причудливо, однако выражение застывших лиц было одинаковым у всех — выпученные от ужаса глаза, оскаленные рты с вывалившимися, а иногда и напрочь откушенными языками, обильная седина, побившая немытые и нечесаные гривы. Невозможно было даже представить себе, какое кромешное наваждение могло так испугать этих головорезов, ожесточившихся в постоянном насилии и давно продавших свою душу (а возможно, никогда ее и не имевших).
Перешагивая через неподвижные тела, Надежда вышла на середину двора, предварительно измерив клинком расстояние до ближайших построек (некоторые при этом обвалились). Артем догадался, что она опасается нападения Стардаха из-за какого-нибудь укрытия и старается сохранить вокруг себя круг безопасности диаметром в пятьдесят шагов, что при разнице в длине клинков на одну треть давало ей безусловное преимущество в схватке.
Вот только что же будет, подумал он, когда сражаться придется внутри замка, в узости коридоров и в тесноте винтовых лестниц? Там ведь особо не размахнешься, если только не собираешься по примеру Самсона похоронить себя вместе с врагом.
— Стардах! — изо всей мочи крикнула Надежда, оглядываясь по сторонам. — Ты велел мне вернуться, и я пришла! Почему ты не встречаешь меня?
Узкий обломок стены одной из пристроек, с обнажившимися внутренностями комнат, зависшими в пустоте лестницами и распотрошенным добром, до этого чудом сохранявший вертикальное положение, рухнул, еще в падении распавшись на каменное крошево — и это был единственный ответ на ее слова.
— Выходи! — снова крикнула Надежда. — Иначе я вдребезги разнесу твое гнездо. — В доказательство своих слов она сверху донизу вспорола фасад замка, который, впрочем, устоял, за исключением одного-единственного портика перед входом.
— Не забывай, что это также и твое собственное гнездо, Ирдана, — голос, раздавшийся со стороны ворот, заставил всех вздрогнуть. — Чтобы восстановить его, понадобится немало сил и времени.
— Если такова цена моей жизни, я согласна! — Клинок, опустившись, замер, направленный на какую-то цель, и, глянув в том направлении, Артем разглядел, наконец, Стардаха.
Максар стоял в узком промежутке между привратной башней и стеной кордегардии, но темнота за его спиной была более густой, чем обычная тень.
С двух сотен шагов было трудно определить, во что он одет и чем вооружен, но его яростный взор разил даже на таком расстоянии, а голос гремел, как горный обвал.
Калека резко дернулся, словно от удара невидимого меча, и подался поближе к Надежде.
Даже у Артема на какой-то миг затуманилось сознание и затряслись поджилки.
— Разве я когда-нибудь грозил тебе смертью? — продолжал вещать Стардах. — Наоборот, я уготовил тебе участь, которой может позавидовать любой максар. Мы вместе будем править миром. Только ты и я. Железной пятой ты растопчешь всех, кто не пожелает нам покориться, и сметешь во мрак небытия все народы, в душах которых осталось хотя бы капля строптивости.
— Но сначала ты отрежешь мне голову, заставишь питаться через кожу и лишишь дара речи, как уже сделал однажды с этим несчастным. — Надежда указала на Калеку. — Нет уж! Позволь мне остаться такой, какая я есть.
— Тебе никогда не стать настоящим максаром, — как будто даже печально сказал Стардах. — Ты чужая нам. Создавая твою новую сущность, я что-то проглядел. Придется начинать все сначала.
— Не придется, — заверила его Надежда. — Потому что я убью тебя, Стардах!
— К сожалению, я ничего подобного обещать не могу. Ты мне нужна живой.
— Сейчас я обрушу на твою голову все эти стены и башни! Даже ты не сможешь выбраться из-под такого роскошного надгробья!
— Позади меня, как ты можешь убедиться, тайный ход в подземелье, которое простирается на десятки тысяч шагов во все стороны, а глубиной впятеро превышает высоту этих стен. Там ты не достанешь меня даже с помощью своего необыкновенного клинка. Так что схватка еще только начинается, дочь моя. Я удаляюсь, но оставляю дверь открытой. Приходи, когда примешь мое предложение. Заодно мы решим и судьбу твоего будущего ребенка. Возможно, я даже сохраню ему жизнь. Сама знаешь, в обмен на что.
— Ему все известно, — сказала Надежда после того, как Стардах исчез, канув во мрак подземного хода, как вурдалак в раскрытую могилу. — И о клинке, и о ребенке.
— Интересно, от кого?
— Теперь это уже не имеет значения.
— На отступление ты по-прежнему не согласна?
— Отсрочка ничуть не улучшит наше положение. Что бы там ни болтал Стардах, а перевес на нашей стороне. Большинство его прислужников перебито, а цитадель взята приступом. Не мы прячемся от него, а он от нас. Я начала это дело, я его и закончу.
— Значит, ты собираешься спуститься вслед за Стардахом в подземелье?
— Да. Другого способа добраться до него я не вижу. Он же не лисица, которую охотники выкуривают из норы дымом.
— Но это равносильно тому, что мы сами сунем голову в ловушку.
— Не забывай, что у меня есть перед ним одно преимущество. Я нужна ему живой, а он мне — нет. Вот пусть и попробует захватить меня в плен. Я даже согласна на какое-то время стать приманкой. Посмотрим, кто кого одолеет. Стардаха я не боюсь. Он один, а со мной ты и Калека.
— Здесь крутая лестница, — сказала Надежда, когда они прямо из ясного дня ступили под мрачные своды подземелья. — Идите за мной и не бойтесь. Я прекрасно вижу в темноте. А когда мы спустимся ниже, станет светлей.
И действительно, едва только ступени винтовой лестницы закончились и они ступили на гулкие плиты подземной галереи, как где-то невдалеке замерцал сосуд с серебристой жидкостью, в точности такой же, какой Артем видел в Стране Жестянщиков. Чем дальше уходил от него отряд, тем тусклее становился светильник, но зато впереди уже разгорался новый. Вскоре ход раздвоился, и Надежда выбрала левое направление, а спустя еще несколько минут они повернули вправо. В коридорах было сухо и совершенно пусто, только иногда мимо с писком пробегали крысы. Похоже, Надежда неплохо ориентировалась в
