— Только в детстве, когда мне не купили говорящую куклу, — едва сдерживая улыбку, ответила Людочка.
— А со мной это случилось минуту назад. Всю ночь я провёл в сладких грёзах, а утром потерпел жестокое разочарование. Единственное, что мне остаётся, это до конца испить свою горькую чашу. — Он с брезгливой гримасой отхлебнул из стакана. — Неужели это расплата за мою невинную шутку? Попутчикам я подсунул фальшивый героин, а они одарили меня фальшивым коньяком. О времена, о нравы!
— А ведь я предупреждала тебя, что зло не конструктивно и к посторонним людям, пусть даже и не симпатичным тебе, следует относиться терпимо.
— Когда ты меня предупреждала? — удивился Ваня.
— Вчера ночью, когда ты вовсю костерил чужаков, не желающих принимать образ жизни, которого придерживается титульная нация. Особенно досталось нашим мусульманам и американским неграм.
— Быть такого не может! — возмутился Ваня. — Негры — лучшие на свете парни. А мусульманство — самая прогрессивная и динамично развивающаяся религия. За ней будущее! И вообще, я болельщик грозненского «Терека».
— Ладно, не кипятись. Сходить пора.
Харьковский вокзал был способен произвести впечатление на кого угодно, даже на искушённых москвичей: грандиозные размеры, величественная архитектура, мраморные полы, исправно действующие башенные часы. И хоть одна половина здания находилась на ремонте (говорят, чуть ли не со времён провозглашения независимости), другая исправно функционировала, предоставляя бывшим и будущим пассажирам весь спектр услуг, предусмотренных железнодорожным уставом. Пояснительные надписи на чистой украинской мове поддавались чтению, пусть и с некоторым усилием.
Людочка отослала в адрес Кондакова телеграмму с условным текстом и, держа Ваню за руку, вышла на привокзальную площадь. К ней примыкал сквер, в дальнем конце которого били фонтаны, всё время менявшие высоту и направление струй. Возможно, в завуалированной форме они олицетворяли собой внешнюю политику молодого государства.
Вокруг сквера на лошадях катались дети. Каждая цветочная клумба напоминала собой праздничный торт, и строгие охранники не позволяли прохожим похищать с них астры, бархатцы и анютины глазки. Наглые раскормленные голуби садились едва ли не на голову.
Везде говорили, пели, ругались, просили милостыню и рекламировали свой товар исключительно по-русски. О том, что это не какой-нибудь Тамбов или Белгород, напоминали лишь цены, выставленные не в рублях, а в гривнах, да желто-голубой флаг, полоскавшийся на здании железнодорожного управления.
Скользнув взглядом по рекламным щитам, украшавшим окрестные здания, Ваня сказал:
— Создаётся впечатление, что все харьковчане пьют пиво «Оболонь», едят колбасы Лубенского мясокомбината и хранят деньги в коммерческом банке «Базис».
— А ты хочешь, чтобы они пили настой опия, ели человечину и хранили деньги в чулке? — осведомилась Людочка. — Наличие рекламы, тем более национальной, свидетельствует о хорошо развитой экономике. Недавно я побывала в одной сопредельной стране, так там вместо рекламы висели только лозунги: «Мы любим нашего президента!»
— Что тут странного? А вдруг это красивая баба, вроде тебя.
— Да нет, это мужчина, причем уже изрядно потасканный.
Вокзальная стоянка была сплошь забита машинами, среди которых не замечалось ни единого «Запорожца», прежде наряду с длинными чубами и необъятными шароварами считавшегося чуть ли не символом Украины. Это тоже кое о чём говорило. Страна собиралась двигаться в будущее не на консервных банках, снабжённых колёсами, а на полноприводных джипах.
— С чего начнём? — оглядываясь по сторонам, осведомилась Людочка.
— Как всегда, с наведения мостов, — ответил Ваня, которого свет дня отнюдь не красил. — Я буду солировать, а ты подыграешь… Что так смотришь?
— Очень уж ты страшненький, — печально молвила Людочка. — Похож на чахоточного гномика.
— Ничего, страшненьким охотней подают. И доверия к нам больше. Ты и сама сегодня могла бы не краситься.
— Привычка — вторая натура. — Людочка развела руками.
В общих чертах их задача была определена ещё до отъезда: от контактов с официальными лицами воздерживаться, искать очевидцев, собирать любые сведения, касающиеся взрыва, не чураясь при этом и слухов, вне зависимости от достигнутых результатов вечером выехать в Крым и всю командировку завершить в течение двух суток.
Поменяв рубли на гривны, с непривычки казавшиеся ничего не стоящими пёстрыми бумажками, Людочка подвела Ваню к тому месту, где происходила посадка на прогулочных лошадок.
Обязанности форейтора, если можно так выразиться, выполняла девчонка лет семнадцати, одетая в спортивный костюм и мягкие полусапожки С помощью Людочки она вскинула Ваню в седло и двинулась вдоль ограды сквера, ведя низкорослую спокойную лошадку под уздцы.
В компании двух особ одного с нею пола девчонка ощущала себя стеснённо и всё время стреляла глазками по сторонам: надо полагать, выискивала в пёстрой вокзальной толпе прекрасного принца.
— Как коняшку звать? — спросил Ваня.
— Дуся, — со вздохом ответила девчонка, изнемогающая от женского засилья.
— Можно её печеньем угостить? — Ваня погладил Дусю по давно нечёсаной гриве.
— Нельзя, — отрезала девчонка. — Она тебя за руку цапнет, а отвечать потом мне.
— Лошадь не собака, зачем ей кусаться? — Ваня изо всех сил старался разговорить строгую девчонку.
— У которых зубы есть, они все кусаются.
— А если я на Дусе в Москву уеду?
— Езжай. Только сначала заплати тысячу долларов, — пожала плечами девчонка.
— Почему так дорого? — в разговор поневоле вступила Людочка.
— Потому что породистая, — ответила девчонка. — Она раньше в цирке выступала.
— Мама, купи коняшку, — заныл Ваня. — Я не хочу больше на поезде ездить.
— Это она потому такая капризная, что в вагон боится заходить, — пожаловалась Людочка. — В прошлом году на станции метро, возле которой мы живём, случился террористический акт. Вот малышка и перепугалась.
— Лечить надо, — посоветовала девчонка. — Я в детстве тоже гуся испугалась. Даже заикаться стала.
— Вылечили?
— А то! — Девчонка гордо расправила плечи. — В самодеятельности пою.
— У нас, знаете ли, вообще жизнь нервная, — пожаловалась Людочка. — Взрывы, убийства, налёты… У вас, наверное, в этом смысле гораздо спокойнее?
— Спокойнее, — опять вздохнула девчонка. — Вечером даже сходить некуда.
— Кстати, я слыхала от попутчиков, что на вашей железнодорожной станции тоже произошёл взрыв. — Людочка решила, что собеседница созрела для доверительного разговора. — Это правда?
— Раз говорят, значит, правда… Но-о-о! — Девчонка заставила лошадку ускорить ход.
— Жертв, надеюсь, не было? — продолжала допытываться Людочка.
— Откуда мне знать? Я не в морге работаю, а на конюшне. Наши клячи целы — и слава богу… Слезайте, приехали.
Пока осоловевший от тряски Ваня сползал с лошадиной спины, девчонка с затаённой надеждой озиралась вокруг, но, как всегда, напрасно — прекрасные принцы, словно бы сговорившись, обходили харьковский вокзал стороной.
Окончательно убедившись, что раздобыть нужную информацию будет не так-то просто, Ваня и Людочка решили разделиться, дабы каждый действовал в своём привычном амплуа. Ведь недаром
